Площадка для проведения командных игр по манге и аниме "Katekyo Hitman REBORN!" За основу взяты правила игры Веселые старты. Благодарим организаторов за понимание и поддержку. Сообщество закрыто для вступления. Чтобы читать, просто добавьте нас в избранное.
Название: Путеводная звезда Автор:NecRomantica Бета:The Phantom и Цвай Герои (Пейринг): Занзас/Сквало Категория: слэш Рейтинг: NC-17 Жанр: экшн, романс Размер: 4889 слов Саммари: Занзас был весь в этом – только вперед, яростью, силой и стремлением пробивать путь к своей правде. Сквало не хотел, чтобы это менялось, чтобы Занзас ломался под страхом смерти. Он просто хотел, чтобы Занзас жил. Предупреждения: постканон, ООС, мат Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечание: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Ради кого хочешь жить, ради того не бойся умереть»
– Если ты знал, что это плохой план, почему позволил ему?!
Сквало бы решил, что Савада близок к истерике, если бы не привык за последние годы к тому, насколько хорошо тот научился владеть собой.
– Ты хоть представляешь, что было бы, если б я ему запретил? – нервно хмыкнул он. Потом добавил спокойнее: – Расспросить хотел. О пламени Ярости. Расспросил…
Больше он ничего не сказал – Саваде и без того много было информации к размышлению. А время шло. Время рассыпалось иссушающей пылью, удушливо оседавшей в груди.
– Но теперь…
– Теперь я собираюсь вернуть его.
– Нет, – покачал головой Савада. – Я сам пойду.
– Ты тупой щенок, – не выдержал Сквало. – Забыл, что ты босс семьи и не имеешь права на отпуск в «черт знает где»?!
– Но…
– Он прав, Цунаеши, – подал голос Шоичи. Кровоподтек на его виске уже не синел призывно, поблек до бледно-розового. – Неизвестно, куда машина отправила Занзаса, да и у Сквало вернее получится найти его…
Савада виновато уставился на него. Сквало нетерпеливо хрустнул костяшками: ждать, пока эти двое наиграются в гляделки, было не просто утомительно – бесило.
– Ты отдаешь себе отчет, что можешь не вернуться? Застрянешь с ним там или вообще…
Сказать «сдохнешь» у него либо не хватило смелости, либо хватило ума промолчать, но и так все было ясно.
– Если не выйдет у меня, пойдешь ты, – положил на весы последний камень Сквало. – Или будешь искать другой вариант, или забьешь к чертовой матери, только дай уже добро, не томи.
– Хорошо, – тяжело вздохнул Савада и снова посмотрел на Шоичи. – Действуй…
*** Сквало ни на что не рассчитывал. Белая машина могла закинуть его как в райский сад, так и на самое дно преисподней. Первое, к слову, пугало больше, адское пламя – спасибо Закуро – он уже испытал на своей шкуре.
Дом Секондо, трущобы, бордель или арктические льды – он строил догадки, дрейфуя в зыбкой тьме, а потом вдруг появились стены. Обычные стены, камни которых ладно примыкали друг к другу, источая мутный холод. Пол под ногами тоже был холодным, прожигал через подошву сапог. Бодрил.
Сквало огляделся – плиты высотой с Корно-Гранде окружали со всех сторон, и, похоже, в этом застенке не было ни одной живой души. Хотя насчет последнего он сомневался, поэтому звать Занзаса не стал – просто пошел вперед, держа наготове меч.
Что это за место, Сквало понял, едва узкий коридор вывернул на массивную площадку, вдоль стен которой возвышались заполненные прозрачным физраствором колбы. Человеческие тела бултыхались в них, как завернутые в кокон из проводов и трубок куколки, еще не готовые стать бабочками.
Обнаружить среди узников Занзаса Сквало не хотел – идей, как вытаскивать его из колбы и куда потом тащиться с мокрым полутрупом, не было – но все равно вглядывался в запотевшие стекла. Лица мертвых-живых утопленников казались даже счастливыми, но найти хоть одно знакомое он не успел – сзади прошуршали по полу шаги, и тут же повеяло смрадом.
Сквало уже знал, кого увидит, когда оборачивался.
– Ты не должен находиться здесь, – раздраженно прошелестел Вендиче.
Незнакомый, не тот, кто когда-то вырвал ему сердце, но они для Сквало теперь все были на одни лицо. Все – враги.
– Я пришел за Занзасом.
– Ты можешь его увидеть, – кивнул вдруг Вендиче – аттракцион неслыханной щедрости, а Сквало решил уже, что это право придется отвоевывать с боем. – Перед казнью.
Холод колючим ежом скатился по спине. Какая еще, нахрен, казнь?!
*** – Своими попытками подчинить Вонголу он нарушает установленный в мире порядок, – монотонно бубнил Вендиче. – Поэтому мы пришли к решению принять крайнюю меру – устранение.
Сквало хотелось проорать прямо в забинтованную рожу – что за порядок? Кем установлен? И кто вы, мать его, такие, чтобы решать подобные вещи?!
Занзас только улыбался криво, привалившись затылком к стене – похоже, свой приговор он слышал не впервые и либо смирился – в это верилось с трудом, либо что-то уже придумал.
Сквало так и не смог ничего спросить. Только смотрел молча, как Вендиче костлявой ручонкой захлопывает за собой многотонную дверь, отрезая их от подобия мира.
– Ну и что ты, блядь, наделал? – Сквало повернулся к Занзасу.
– Хотел замочить Рикардо, – признался тот, продолжая сидеть так, словно они жарились на солнечном курорте, а не коротали часы до расправы. – Мудак он… А потом эти приперлись.
– Ты пытался поджарить Второго? Он босс Вонголы не за красивые глаза, идиот!
Не верилось, просто не укладывалось в голове, что можно творить такие глупости – со стороны они так и воспринимались, хотя Сквало понимал, что, если бы находился рядом – наверняка заразился бы азартом, еще бы и план Занзасу придумал получше.
А сейчас все катилось в задницу – и план, и Занзас, и он вместе с ним.
– А ты какого хрена приперся так поздно? – Занзас открыл один глаз, затем второй, и выпрямился.
Сквало успел уже оглядеть его с ног до головы – ни ран, ни царапин, только на шее красный след от цепей Вендиче. Взяли явно без драки, нюх на угрозы у Рикардо работал что надо. Второй…
– Думаешь, легко было уломать Саваду? – фыркнул он. – Не ссы, я тебя вытащу.
– Как?
– Придумаю.
Двигаться Занзас мог, а значит, мог и бежать, и драться. Оставалось только найти выход из этого каземата, по сравнению с которым даже «Сан-Витторе» казалась всего лишь комнатой страха в луна-парке. Но ведь сбегали же и отсюда. И они сбегут. Только вот карманный иллюзионист не повредил бы…
– Мусор, – позвал Занзас неожиданно неравнодушно, – подойди.
Сквало машинально шагнул к нему – сам уже боролся с желанием дотронуться, руки чесались. Опустил ладони на твердые плечи – Занзас в отместку стиснул свои в замок у него на пояснице и вжался лбом в живот.
– На этот раз все совсем дерьмово. – Голос глушила одежда, и Сквало хотелось отпихнуть Занзаса, чтобы слышать лучше – и в то же время не хотелось шевелиться. Совсем. – И тебе лучше не лезть, все равно толку от тебя…
– Эй, я придумаю что-нибудь! – рявкнул Сквало, тряхнув его для верности. – Не хрен считать меня бесполезным!
– Тупой отброс, – Занзас засмеялся – жарко стало даже через ткань рубашки.
Вообще бы стянуть это рубашку к черту – Сквало забыл, когда в последний раз прикасался к Занзасу так, телом. Расчеты, идеи, стратегии, вылившиеся в итоговое «Наебем Шоичи, спросим совета у Рикардо», забивали мысли под завязку, вынуждали отложить все прочие желания на потом.
А теперь… нет, Сквало до последнего собирался искать выход – должен он быть, безвыходных ситуаций не существует, а если и так, значит, они выйдут через вход.
– Эти ублюдки у меня даже меч не забрали. Не думали, что воспользуюсь. Можно прорыть ход…
– За одну ночь? А ты гений.
Занзас забрался к нему под рубашку, водя привычно горячими ладонями по коже, и это сбивало сильнее насмешек, мешало анализировать, не давало сосредоточиться ни на чем, кроме…
– Какого черта ты делаешь?
– Хочу потрахаться перед смертью, ты против?
Сквало был против смерти. Насчет потрахаться – скорее в неопределившихся, но когда Занзас чего-то хотел, он это получал, и долгие споры только занимали и без того бесценное время.
Сквало стянул рубашку через голову, позволив увлечь себя на привинченную к полу койку – единственную мебель в этой камере. Занзас, похоже, вообще не собирался раздеваться, так и навалился сверху, поглаживая пальцами бока и ребра.
– У нас тут ничего нет, – как бы между делом заметил Сквало.
– Я есть, – самодовольно ухмыльнулся Занзас и, наклонившись, прикусил чувствительную кожу над его ключицей.
Возмущения, вопросы и сомнения сразу схлынули на нет, оставляя что-то живое и жгучее, требующее «только так» и «прямо сейчас».
Брюки Занзас все-таки снял, а следом стащил остатки одежды со Сквало. Это всегда казалось неправильным, даже постыдным каким-то – быть голым, когда он при параде и пялится при этом как на восьмое чудо света. Сейчас Сквало хотелось, чтобы он смотрел. Решил, что может вот так запросто сдохнуть – отлично, пусть любуется. Будет, что вспоминать на том свете. Хотя хрена с два Сквало его отпустит.
– Хочешь уже, – Занзас оценивающе прицокнул языком, глядя на его вставший член, но вместо того, чтобы повести себя по-человечески, облизал большой палец и надавил влажной подушечкой на сосок.
Сквало в жизни бы не поверил, что можно так возбудиться в разгар активной мыслительной деятельности, но Вендикаре словно открывало его с новой стороны. Было хорошо от малейшего касания, от самой крохотной, мимолетной ласки. Занзас терзал его соски зубами и вылизывал узоры шрамов на животе, давал ему пальцы и отбирал, когда Сквало шипел сквозь зубы, прося о большем. Он как будто тоже старался, чтобы Сквало как следует прочувствовал, что вынужден будет потерять.
И у него почти получалось. Только сейчас Сквало хотел трахаться, а не сожалеть. Хотел получить его член. Сжимать, елозить на нем, глядя, как одно это заставляет Занзаса забыть все слова в мире кроме его имени. Трогать грудь и спину с буграми шрамов, целовать каждый – Занзас ненавидел эти телячьи нежности – но класть, что ему там нравится не нравится, когда это якобы их последний раз. Сквало мечтал о том, как перевернет его на живот и, слушая, как Занзас матерится, обещая прикончить, будет вылизывать его там, где тот позволяет преступно редко. Долго, мучительно долго, пока Занзас не спустит только от этого – а он может, Сквало знал. А потом он подождет и трахнет его сам, вытрахает непонятно откуда взявшуюся в его бестолковой башке дурь…
От одного только предвкушения возбуждение достигло точки невозврата. Сквало схватил Занзаса за плечи, стиснул нутром растягивающие пальцы, и прямо так, не выпуская, толкнул его, вынуждая перевернуться. Уселся сверху – Занзас с явной неохотой убрал руку – и поерзал:
– Давай уже, – буркнул он и прижал член Занзаса к своей дырке.
Вспомнил запоздало, почему больше любил другую позу – на коленях, лицом в подушку – не больно, хотя и нет дурацкого эмоционального контакта.
И похуй. Будет Занзас, будет контакт. Все будет.
– Ах ты ж бля… – зашипел он, цепляя зубами ребро ладони – чудом не пропорол до крови.
– Сам просил, – ухмыльнулся Занзас.
Член его уже толкался внутрь, давил нещадно со всех сторон – день, когда первое проникновение пройдет гладко, Сквало давно уже поклялся пометить красным в календаре и начать праздновать. Масштабно так, с гостями и пойлом.
– Да полегче ты, – проскрипел он.
Занзас замер. Распластал ладони у него на коленях и ждал. Сквало раскачивался неспешно, принимая медленно – чтоб он, бля, еще раз согласился делать это по слюне! Да ни в жизнь!
– Ну, давай, расслабься, – приказал Занзас.
И Сквало послушался. Отпустил себя, обмяк весь, чувствуя, как член входит глубже – достать ему Занзас пытался если не до гланд, то до пищевода точно, не просто же так подбрасывал бедра навстречу. Глубоко, сильно. Почти хорошо.
– Сука… – фыркнул Сквало после первого же уверенного толчка.
– Брось. Кайфуешь же тоже.
Занзас не спрашивал – утверждал. Знал его как облупленного, знал его ритм, все особые места, пользовался этим с каким-то почти садистским рвением – и был прав: Сквало кайфовал. Тащился от почти неуловимых прикосновений – к бедрам, то внутри, то снаружи, к влажной от пота и смазки Занзаса промежности – как он только дотягивался туда? Даже от поцелуев-укусов в шею выл, как подстреленный – правильно-еще-охуенно.
– Руки убери, – просочилось через туман удовольствия, непонятное, но не приказ – просьба.
Сквало опустил ладонь, сплел с Занзасом пальцы.
– Вообще убери, – твердо повторил тот.
Сквало даже остановился, уставился на него. Напоролся на взгляд, до костей пронизывающий и даже глубже – интерес-восхищение-похоти через край. Занзас хотел его видеть.
– Извращенец, – хмыкнул Сквало и закинул руки назад, выгнулся, заскользив пальцами по ногам Занзаса – от лодыжек до ступней.
И задвигался снова, раскачиваясь на члене. Намеренно поднимал бедра выше, почти выпуская его из себя, и оседал, проезжаясь промежностью по лобку Занзаса. И снова поднимал, слыша, как одно лишь это действие вызывает тихий сдавленный хрип.
А потом Занзас приподнялся, рывком притянул к себе. Надавил на затылок и вжался в губы Сквало своими – горячими и мокрыми. Ждать не стал, скользнул языком в рот, удерживая Сквало так, чтобы не увернулся. Сквало не любитель был целоваться, но в такие моменты само собой выходило и становилось хорошо. Когда только Занзас – внутри и снаружи, вообще везде, и себя без него даже представить сложно. Все равно что без руки, но без руки Сквало привык, а без Занзаса не хотел.
Он всегда кончал во время поцелуев. Сжимал член, наяривая кулаком Занзасу в живот, и доводил себя до разрядки. Теперь вот тоже тянуло, мучительно пульсировало в паху, и казалось, что получится даже так, без касаний, но у самого края останавливалось и откатывало – почти пытка.
– Готов уже? – пробормотал Занзас ему в рот.
Сквало хватило только на то, чтобы закивать активно – слова растерялись где-то все, и в голове было пусто-пусто.
Занзас дрочил ему умело – оттягивал оргазм ровно столько, сколько потребовалось ему самому, чтобы сполна насладиться трахом. Потом отпустил, заставив кончать, сжимаясь на члене, комкая в кулаках полы потрепанной рубашки и заходясь в глухих стонах. Когда Сквало пришел в себя, и весь шум мира стих в ушах, он понял, что проебал момент, когда Занзас спустил сам. Осталось только подтверждение – размазавшаяся по заднице сперма, которую тут же захотелось вытереть. В идеале – смыть под душем, но о такой роскоши заключенным в Вендикаре можно было только мечтать.
Кое-как приведя себя в порядок, Сквало улегся рядом с Занзасом, потолкался, отвоевывая пространство на узкой койке, и в конце концов прижался вплотную – меньше всего сейчас хотелось навернуться на стылый пол.
– Эй, Сквало…
– М? – Сквало нехотя отлип от горячей груди, перевернулся на другой бок – теперь лицо Занзаса было прямо перед глазами. – Только не говори, что еще хочешь.
– Вария теперь твоя, – вместо этого заявил Занзас. – Похеришь – с того света вернусь и урою.
Сквало устало вздохнул: сил не было ни переубеждать, ни спорить. С Занзасом спорить было все равно, что со скалой – та тоже все выслушивала молча, а стоять оставалась на одном месте.
– И патлы можешь остричь…
В подтверждение слов он намотал на палец белесую прядь, принялся играть с кончиком. Сквало медленно, но верно засыпал.
– Они не мешают, – пробормотал он.
– Ты просто привык. Но это поправимо.
– Угу. Еще что?
– Еще… я хочу еще.
– Сука, – остальные двести пятьдесят эпитетов Сквало пришлось оставить при себе – разговаривать и целоваться одновременно он пока не научился.
*** Больше, чем на поцелуи, Занзаса не хватило, а вот Сквало после уверенного «ладно, в другой раз» стало еще сильнее волновать, как сделать, чтобы этот другой раз был. Занзас на сдавшегося был похож только на словах, во всех его действиях и поступках не ощущалось и грамма отчаяния. Значит, план у него был, просто делиться он по каким-то причинам не хотел. Берег его, что ли… Смешно же.
Выбравшись из кровати, Сквало присел на корточки. Нужное обнаружилось сразу – надколотый камень у задней стены, загороженной койкой, напоминал прикрытие для небольшой лазейки. Куда она могла привести, Сквало не знал, но догадывался, что Занзас уж точно в никуда лезть не станет. Вопрос был в другом – в такую крохотную дырку протиснется разве что ребенок. И у Гокудеры могло выйти, Вонгола на его питании явно экономила.
Но не Занзас.
– Что ты задумал, кретин? – пробормотал Сквало.
Можно было разбудить Занзаса и задать тот же вопрос ему, но это было чревато мордобоем. Для собственной задумки Сквало мог позволить себе только уже имеющуюся боль – она хотя бы не мешала драться.
Он вытащил прикрученную к голенищу сапога с внутренней стороны «бабочку» и положил в кровать на то место, где лежал сам – Занзас проснется и найдет. И придумает, как воспользоваться. Затем коснулся губами любимого шрама на спине, у самой поясницы, где задралась рубашка – тот напоминал раззявившего пасть льва, почти поцелуй вышел. И бесшумно толкнул массивную дверь.
*** Вендиче словно дожидались, пока он придет. Хотя скорее просто готовились к предстоящему действу – посреди обширного зала возвышался помост, на котором уже была установлена колба – не такая, в каких держали особо опасных преступников, как когда-то Рокудо Мукуро. В этой банке вода была мутная, что сразу вызывало сомнения, вода ли это. Скорее кислота или формалин – с помощью чего еще эти изверги могли казнить людей?
– Ты что-то хотел, Супербия Сквало? – спросил один из Вендиче, заметив его.
– Если собираешься оспаривать наше решение, зря потратишь время. Так что можешь просто выбрать себе место в зрительном зале, скоро все начнется.
Охуеть, у них даже зрительный зал есть, подготовились как надо. Небось, все мафиозные отбросы сгонят сюда в воспитательных целях – смотрите, как не нужно бороться за то, что принадлежит тебе по праву.
Сквало вдруг представил Занзаса, поднимающегося на этот эшафот под гул раззадоренной обещанием крови толпы – несломленного, гордого – и гнев вскипятил кровь.
– Отзовите приказ! – крикнул он. – Занзас гораздо ценнее для Вонголы живой, чем мертвый.
– И в чем же его ценность? – Вендиче, наверное, усмехнулся бы, если бы из беззубого рта лилось что-то кроме монотонного эха. – Пока что мы видим, как он пытается превратить в хаос порядок в любой эпохе, до которой добирается. И он ведь не остановится, даже если мы дадим ему еще шанс.
Сквало не мог с этим поспорить. Занзас был весь в этом – только вперед, яростью, силой и стремлением пробивать путь к своей правде. Сквало не хотел, чтобы это менялось, чтобы Занзас ломался под страхом смерти. Он просто хотел, чтобы Занзас жил.
– Да и у нас уже ажиотаж, нельзя оставить людей без зрелища, – меркантильно добавил другой Вендиче.
– Я вам покажу зрелище, чертовы мешки с костями! – Сквало выхватил меч – зря, ой, зря его не отобрали – и рванулся вперед.
Крохотный Вендиче оказался рядом в секунду, в невидимой глазу подсечке сбил с ног, а потом позорно проволок по полу и бросил у стены.
– Мы не собираемся драться с тобой, Супербия Сквало, однажды мы уже победили. Если ты, конечно, не хочешь подарить нам еще одно сердце.
В груди предательски закололо – Сквало не до конца еще привык к чужому органу, и пока не думал, все было нормально, но стоило только вспомнить – в жар бросало, и сердце заходилось как бешеное.
– Хорошо, – решив успокоить себя привычным способом – разозлившись – пробормотал он. – Хотите шоу? Я устрою вам шоу, мало не покажется!
Повисшая тишина ударила по ушам тоннами децибел. А затем, один за другим, Вендиче засмеялись – это и смехом-то назвать было сложно, нелепое карканье по нарастающей, насилующее слух.
– Ты чего-то явно не понимаешь, – сказал тот, что стоял ближе всех. – Эта казнь – не месть и не шутка, она – наказание. Нам ничего не стоит убить тебя, но смысл?
Сквало понял, что все, хватит. Поднялся на ноги и рванулся вперед, расчерчивая мечом пустоту перед собой – если нет шансов выиграть Занзасу жизнь, тогда пусть будет время. Если этот кретин не дрыхнет до сих пор, конечно.
Звенящий опасностью холод обжигал легкие; когда Сквало был уже на полпути к напыжившемуся в ожидании удара Вендиче, от стены отделилась серая тень. Сталь со свистом рассекла воздух, Сквало умело ускользнул из-под удара и заблокировал чужой клинок мечом. Усмехнулся, увидев, что это оказался катар – в ассасинов они тут поиграть, что ли, решили?
Долго забавляться не пришлось – второй противник напал со спины. Будь на месте Сквало кто-то другой – валялся бы уже на обагренном кровью полу с перебитым позвоночником. Но ублюдки знали, с кем связывались, так что сами виноваты. Меч вспорол чужую плоть мягко, как нож – сливочное масло, и, сверкая в отблесках неяркой лампы, устремился к горлу следующего бойца.
Слабаки. Сквало по очереди оглядел распростертые под ногами тела – одинаковые темные плащи с капюшонами – развернулся и замер, напоровшись взглядом на шесть выросших словно из-под земли темных фигур. Он их даже не услышал, и это было подозрительно.
– Эй, да вы, никак, напрашиваетесь на хорошую трепку?
Тени молчаливо бросились на него, все шесть разом. Похоже, в чертовом Вендикаре о бое один на один не слышали, но Сквало это не испугало. Судя по мастерству предыдущих нападавших, даже шесть бойцов такого уровня вряд ли смогут его хотя бы поцарапать.
У самого быстрого он выбил катар из рук ловкой подсечкой, следующего уложил бомбами. Оставшиеся четверо затормозили, стали жаться друг к другу. Сквало казалось, что они рассматривают его как сквозь рентген, ищут слабое место.
– Вы там не можете решить, кому подыхать первым? – прокричал он.
Тени налетели снова. Они орудовали своим клинками нелепо, как дубинками какими, и, возможно, поэтому Сквало удавалось разоружить их быстро, но как только это происходило, они отскакивали на расстояние, на котором их не получалось достать ни мечом, ни бомбами.
В конце концов он устал от этих плясок. Своими проволочками горе-соперники упустили шанс на красивую быструю смерть. Сквало направил бомбы в землю, и в лицо противников ударил шквал камней, песка и пыли, сбил с ног. Сквало подскочил к ближайшему, в прыжке целясь мечом в беззащитное горло, потом стальным вихрем располосовал остальных.
Чтобы, обернувшись, увидеть очередной хоровод бойцов в черном. На этот раз Сквало даже не успел их сосчитать, сбился на дюжине, так как все они бросились на него, разразившись однозвучным глухим смехом. Сапоги вдруг увязли в чем-то мягком, мигом лишив тело маневренности. Казавшиеся несуразными клинки стали задевать его, вспарывая одежду и кожу, а собственные движения, хоть и по-прежнему отточенно попадали в цель, утратили смысл. На месте одного поверженного бойца появлялось трое новых, они в буквальном смысле размножались делением, и вскоре Сквало стало по-настоящему трудно.
Именно тогда он и понял, что облажался. Попал под действие иллюзии, сам того не заметив, и даже теперь, догадавшись, никак не мог выпутаться из ее сетей. Глупо было подыхать вот так, в бою с кучкой несуществующих неудачников, но тот, кто контролировал их, явно намеревался попросту уморить его, задавить количеством. И у него получалось.
Порезы неприятно ныли, голова кружилась, а ноги разъезжались, скользя по ненастоящей крови.
– Эй, вам придется торчать тут до второго пришествия, я так просто не сдамся! – пообещал Сквало.
– Мы можем ждать вечно, – хохотнул взгромоздившийся на помост Вендиче, – раз уж ты решил остаться. Пути отсюда все равно нет.
Сквало замер, застыл айсбергом. Тени подкрадывались мелкими шажками, изучая, выжидая, пока он ошибется. А он никак не мог сосредоточиться на бое – выходит, у Занзаса нет шансов?
– Да неужели?
Перед глазами сверкнул оранжевый всполох, и тени сдулись за секунду, истлели, как брошенные в костер фантики от леденцов.
– Ты… как? – Вендиче выглядел ошарашенным.
Проследив за его взглядом, Сквало удивился тоже. И тут же впал в бешенство.
– Я бы сам справился! Какого хрена?..
– Заткнись.
Занзас стоял посреди зала, прямо напротив уготованной ему колбы, и удерживал в ладони пламя. Один взмах – и все зальет смешанная с битым стеклом убойная жидкость, расщепит на атомы и живых, и не очень.
– Думали, у меня не получится? – ухмыльнулся Занзас – той своей улыбкой, от которой мелкие шавки могли обосраться так, что кирпичей хватило бы на второй Кастель-дель-Монте.
На Вендиче она не работала. Их и пламя-то не пугало, но все же тряслись от чего-то, и Сквало было жутко любопытно – неужели и правда обычной кислоты хватит, чтобы стереть эту унылую нежить нахрен.
– Даже если так, с пламенем, – взял себя в руки Вендиче, – ты не справишься.
– Да ну? – хмыкнул Занзас и выстрелил всей накопленной яростью.
Сквало зажмурился, готовясь к тому, что облизанная огнем и кислотой кожа начнет сползать с костей. Затем открыл глаза – осколки колбы цветастым крошевом вились в воздухе, как конфетти и блестки на рождественском карнавале.
– Валим, – бросил Занзас и нырнул в узкий проем в стене – Сквало готов был поклясться, что прежде его тут не было.
Он гнался за Занзасом, спиной чувствуя, что Вендиче со своими иллюзорными ищейками не отступят так просто. Ход то ширился, то сводил стены почти вплотную, но Занзас легко протискивался между ними. Сквало оставалось только не выпускать его из виду.
Потом он остановился, тяжело привалился к стене. Не хотелось думать, что он не знает, куда идти дальше. Просто устал. Сквало сдерживался, чтобы не спросить, почему вернулся, неужели не разгадал план с отвлечением – не верилось, а больше и причин-то не было.
– Надо было остаться и надрать им всем задницы, – сказал он наконец.
– Мы не будем сражаться с Вендиче, мусор, – Занзас шумно глотал ртом воздух, а Сквало не мог оторвать взгляд от его усеянной каплями пота шеи. – Мы не победим.
– Объясни.
– Все – иллюзия. С самого начала. Прошлое, Второй, Вендикаре. Хер знает, что сделала машина, но это – не настоящее.
Сквало уставился на него внимательно: версия звучала убедительно. Иначе объяснить, почему он так легко вышел из камеры, дверь которой по всем законам логики не взял бы даже таран, не получалось. И почему сохранил меч.
– Давно ты просек?
– Догадывался. Потом просто сопоставил факты.
Сквало непонимающе нахмурил брови, и Занзас раздраженно вздохнул:
– Я считал, что Секондо сильнее, и даже не поцарапал его в бою. Считал, что пламя не подействует в Вендикаре, и не смог поджарить ни одного ублюдка, пока меня тут держали. Я сомневался, что удастся бежать, и подкоп вывел в тупик. Достаточно?
– И с чего ты решил, что это нереально?
– После этого, – Занзас вытащил из кармана «бабочку» и бросил ее на колени Сквало. – Тебя я тоже «выдумал», со скуки. А потом увидел это. Я его тебе подарил. И забыл с концами. Значит, не мог выдумать. Он настоящий.
– Эй, я тоже настоящий! – выпалил Сквало и затих – Занзас повернулся, оказался совсем рядом; пар, вырывающийся у него изо рта, приятно грел щеку.
– Настоящий. И если все верно, мы сейчас просто отсюда уйдем.
Он вскочил на ноги и, не дожидаясь, побрел дальше. Сквало идти удавалось непросто, даже если принять на веру, что тени и Вендиче – фантомы, созданные бурной фантазией Занзаса, потрепали они его изрядно.
Когда он нагнал Занзаса, тот уже вовсю молотил огромную кованную дверь, попеременно то кулаками, то пламенем. Трясся от злости и ругался сквозь зубы. Сквало залюбовался невольно, но осадил себя, как только услышал топот из другого конца коридора: Вендиче покоряли своим упорством.
– Что не так? – бросил он.
– Из Вендикаре нет выхода.
– Эй, мы не в Вендикаре. Придумай что-нибудь.
– Сам придумай! – прорычал Занзас и снова пальнул в дверь – на той даже вмятины не осталось.
Сквало лихорадочно вертел в памяти все, что слышал о Вендикаре – выходило, что выбраться отсюда без помощи извне действительно не удавалось никому. Им помощи ждать не приходилось, если только…
Тени выползали из коридора, гонимые чокнутым кукловодом, сверкали оружием, от одного вида которого свежие раны начинали зудеть.
– Кто?!
– Думай! Луссурия! Леви! Нет, у этих кишка тонка… Фран? Зассыт во второй раз… Савада! Пусть откроет Савада!
Занзас колебался: очевидно, принять помощь даже вымышленного Савады для него было все равно, что руку отпилить наживую. Тени хлынули сплошным серым потоком, а за их спинами, поигрывая цепями, победно возвышались Вендиче. Сквало устало вздохнул и выставил вперед меч, надеясь, что Занзас уж как-нибудь с собой договорится – хреновое времечко для капризов.
– Я задержу их. Думай! И быстрее!
Боль подкосила практически сразу – сейчас противники не играли с ним, били на поражение, и равного боя не вышло сходу. Сквало кое-как удавалось отводить атаки, не позволяя ублюдкам приблизиться к Занзасу. Каждая новая надсечка на теле – выигранная секунда, каждый удар, способный проломить кости – шаг к свободе.
– Готово! – откуда-то из-за спины полился свет – белый отблеск нетронутого снежного покрова, выхвативший скривившиеся лица Вендиче.
Сквало оскалился довольно – победа как обычно пьянила. А потом тугой метал прорвал грудную клетку, и новое, едва прижившееся сердце рванули с такой силой, что Сквало не удержался на ногах.
Где-то за сотни миль отсюда орал Занзас, воняло жжеными бинтами и кипящей кровью. А еще снегом и ветром, который никогда не пробирался внутрь Вендикаре.
Хотелось крикнуть Занзасу, чтобы бежал, ублюдок, раз открыл уже дверь, но Сквало сумел только улыбнуться.
*** – Не вышло, – Сквало резко сел, пытаясь продышаться, и с силой долбанул кулаком по бедру. – Не вышло ни хрена! Я просто сдох там! Я…
– Успокойся, – Савада наклонился над ним, опустил руки на плечи. Смотрел в глаза пристально, как гребаный гипнотизер. – Он уже десять минут дышит самостоятельно. Скоро должен проснуться. У тебя все получилось.
Сквало заморгал часто, пытаясь уложить в голове услышанное. По-прежнему было непонятно, как все работало, но какая теперь, к черту, разница? Занзас снова дышал, и сердце отстукивало привычный ритм. Получилось…
– Я хочу его увидеть, – сказал он.
– Не раньше, чем я услышу, почему нам пришлось запускать твое сердце заново.
Савада не просил – приказывал. В такие моменты идти ему наперекор было себе дороже, и даже Сквало это понимал.
– Машина устроила какую-то чертовщину с его сознанием. Мы были в Вендикаре и не могли выбраться, пока не догнали, что все ненастоящее.
– В Вендикаре? – оживился Шоичи. – Он разве не должен был попасть к Секондо?
– Это у тебя надо спросить, кретин, – выплюнул Сквало. Потом добавил тише: – Он что-то не поделил со Вторым, и Вендиче его забрали. Хотели казнить, потому что нарушает мировой порядок…
Он рассказал обо всем, что сам уяснил во время посещения созданной машиной реальности, умолчал только о одном – не было желания пялиться, как у двух никчемных идиотов начнут краснеть уши. Да и вообще не терпелось закончить уже здесь поскорее и увидеть наконец Занзаса.
– Понятно, – Шоичи уже не обращался ни к кому, просто рассуждал вслух. – Выходит, машина выстроила мир на основе того, что знает его разум. Поэтому Вендиче были непобедимыми, а вход открылся, только когда Занзас поверил, что Цунаеши его вытащит. А ты стал катализатором… Почти как в осознанном сновидении, только более глубоком. Интересно…
– Да-да, так все и было, – нетерпеливо перебил Сквало. – Еще вопросы есть, или можно уже двигать?
– Иди, конечно, – мягко улыбнулся Савада.
Радовался, похоже, сукин сын, что, даже не поучаствовав напрямую, стал ключом к спасению Занзаса. Сквало только надеялся, что ему хватит ума не напомнить об этом при удобном случае – тогда точно не удастся избежать бойни.
*** – Значит, он чувствовал себя виноватым? – осторожно спросил Савада.
Сквало вздрогнул – когда этот кретин научился подкрадываться бесшумно? Хотя, скорее всего, он просто сам расслабился, залипнув на пороге спальни. Занзас морщился во сне, дергал сжатыми в кулаки руками и наконец-то походил на себя, а не на закаменевшую мумию, которой сделала его тупая машина.
– Ни хрена подобного! – в последний момент сдержав себя, Сквало фыркнул тише обычного. – Не знаю, что он там думал, но вина – это бред… Не вздумай это при нем ляпнуть!
– Ладно, – тот улыбнулся как-то снисходительно. – Наверное, и правда просто сбой программы.
– Вот-вот.
– Шоичи занимается этим сейчас.
– Флаг ему в руки.
– Хорошо, я вернусь позже, когда он очнется.
Сквало кивнул, не оглядываясь: Савада ушел так же тихо, как появился. Возможно, все дело было в коврах.
– Свалил? – неожиданно прохрипел Занзас.
Сквало ухмыльнулся, прошел в комнату и плюхнулся на край кровати. Провел на прощание пальцами по покрытому зазубринами лезвию «бабочки» и отложил ее на прикроватную тумбу.
– Давно не дрыхнешь?
– Как ты трепаться начал. Мертвого разбудишь.
– Ну прости.
Занзас не открывал глаза, просто лежал и дышал – мерно и ровно. Глядя на него, Сквало вдруг остро ощутил собственную усталость – прогулка в чужое сознание телом явно не воспринялась как отдых, а до этого он сутками не спал, ища способ разбудить Занзаса.
– Ложись, – сказал тот и добавил с усмешкой, когда Сквало уже блаженно вытянулся на кровати. – Все равно ты мне должен.
– Сейчас? – вспыхнул Сквало, как только дошло, о каком обещании речь. – Охренел? Да я сдохну просто.
– Вообще, – сжалился Занзас, закинув руку ему на спину. – А с Рикардо я еще поболтаю, когда очкарик разберется с машиной.
Сквало хотел сообщить, что в третий раз вырывать себе сердце из-за того, что кое у кого плохо с головой, но прекрасно с амбициями, не позволит. Но промолчал.
Название: Укрощая драконов Автор:Soul of Black Raven Герои: Рикардо, Асари Категория: джен Рейтинг: G Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечание: рисунок выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, иллюстрация к фику «С чистого листа»
Название: Рубашка Автор:indr@ Бета:The Phantom и Toriya Персонажи: 6YL!Тсуна/6YL!Занзас Рейтинг: NC-17 Жанр: PWP Размер: 890 слов Предупреждения: односторонний UST, асфиксия, скарфинг, мастурбация, фетишизм Краткое содержание: Однажды Тсуна находит рубашку Занзаса...
В кабинете Занзаса никого не было. Вздохнув с облегчением, Тсуна немного потоптался на пороге, не решаясь войти, словно Занзас мог подкарауливать нежданного гостя, спрятавшись где-нибудь в укромном уголке своего огромного кабинета.
Тсуна аккуратно положил на стол запечатанный конверт – письмо от Девятого Вонголы – и с интересом огляделся по сторонам. Ему еще не доводилось бывать здесь, поэтому он внимательно осматривал все – вещи немало могут рассказать о своем владельце.
Из ностальгических воспоминаний Девятого он многое знал о нелегком прошлом Занзаса. Однако Тсуне ничего не было известно о его личной жизни: увлечения, друзья, привязанности, хобби – все это оставалось тайной. Возможно, Занзас даже был женат – об этом тоже никому ничего не было известно. Почему-то Тсуна почувствовал сильный укол ревности, думая о гипотетической жене главы Варии.
Впрочем, едва ли Занзаса можно было представить вместе с любящей супругой, в окружении счастливых черноволосых детишек. Внушительная коллекция холодного оружия, загромождавшего кабинет, только укрепляла догадку, что Занзас по натуре отнюдь не семьянин. Обойдя по кругу письменный стол, Тсуна заметил белую рубашку, валяющуюся на полу. Сердце екнуло, когда Тсуна поднял ее и уткнулся лицом в мятую ткань.
Рубашка пропахла потом и сигаретным дымом.
По позвоночнику пробежал холодок.
Правый рукав рубашки сильнее пах сигаретами. Прижавшись к нему носом, Тсуна почти чувствовал на губах горький привкус табака. Значит, Занзас курит. Тсуна представил его в строгом деловом костюме, со стаканом виски в руке, сжимающего между тонких губ желтый фильтр сигареты…
Он потерся членом о закругленный край стола и понял, что не сможет спуститься в туалет на этаж ниже, чтобы подрочить – резко накатившее возбуждение было невыносимым. Тсуна не в состоянии нормально передвигаться, когда от каждого шага разливается тянущая боль в паху.
Все еще не веря, что решился на это, он кое-как доковылял до двери и повернул ключ в замочной скважине. Убедившись, что в кабинет никто не сможет войти, Тсуна тут же стянул брюки вместе с трусами. Если кто-то придет, можно оправдаться тем, что случайно заперся, когда относил письмо. В конце концов, он никчемный Савада, а значит, окружающие поверят в любую глупость.
Бережно сжимая рубашку, как ценное сокровище, Тсуна придвинул кресло к стене. Ближе к толстой деревянной перекладине, поддерживающей какую-то дурацкую военную инсталляцию, расположенную на уровне его глаз.
Тсуна затянул на шее из своего галстука некое подобие петли, а его свободные концы перебросил через перекладину. Если он потеряет сознание от нехватки кислорода, рука должна сама собой разжаться, давая ему упасть на пол. По крайней мере, он рассчитывал на это.
Присев на подлокотник кресла – длина галстука не позволяла сесть на сидение, Тсуна зажмурился, чувствуя, как шелковая ткань стягивает шею. От удушья он всегда испытывал такие головокружительные оргазмы, что уже не мог дрочить как-то иначе. Но сделать это в кабинете Занзаса, сидя в его любимом кресле, казалось чем-то особенным даже в сравнении со скарфингом. Может быть, Занзас так же дрочит в своем кабинете, сидя прямо на этом месте?
Остатки воздуха судорожно вырвались из груди, оставляя в легких сдавленность и покалывание. Комната поплыла перед его глазами и пришлось отпустить галстук, чтобы немного отдышаться. Прижав рубашку к лицу, Тсуна вдохнул резкий незнакомый запах чужого тела. Теперь ему будет значительно проще фантазировать о сексе с Занзасом.
Он представил, как сильные, обезображенные коричневыми шрамами руки оглаживают его плечи, а затем, мягко направляя, опускают на четвереньки... Рука сама собой потянулась к члену, отодвигая в сторону нежную кожу, чтобы прижать большим пальцем чувствительную головку. Тсуна понял, что кончит быстро. Он сгорал от желания поскорее спустить и сбежать отсюда, пока его никто не застукал, но в то же время хотелось растянуть удовольствие – такой шанс может больше никогда не представиться.
Тсуна накинул на голову рубашку, окружая себя запахом Занзаса, после чего снова потянул за концы галстука. Приподнявшись, он резко опустился, повисая в петле. Его голые ягодицы шлепнулись о кожаную обивку кресла и Тсуна почувствовал странное томление в заднем проходе. Он представил, как Занзас быстро двигается между его бедер, и томление стало сильнее.
Воздуха в легких почти не осталось, а в голове все снова поплыло, но вместо того, чтобы отпустить импровизированную удавку, Тсуна начал быстрее дрочить. Он попытался не думать о том, что будет, если его обнаружат здесь – полуголого, с членом в кулаке, повешенного на собственном галстуке.
Вместо этого Тсуна представил руки Занзаса, сжимающие его шею, не дающие дышать. В ушах опасно застучала кровь. Воображаемый Занзас медленно душил его, трахая в зад.
Полностью отдавшись своей фантазии, Тсуна почувствовал, что теряет равновесие. Выпустив галстук, он захрипел, растянувшись на полу. Стоило ему вдохнуть полной грудью, как в паху тут же запульсировала близящаяся разрядка. Тсуна громко застонал, выгибаясь дугой. Ему еще никогда не было так хорошо и плохо одновременно: с одной стороны, от асфиксии начала болеть голова, но с другой – он ни разу не кончал так сильно, даже когда душил себя.
– Какого хера? – неожиданно раздался за дверью голос Занзаса. – Кто в моем кабинете? Тсуне понадобилось меньше десяти секунд, чтобы подорваться с пола и, борясь с головокружением, натянуть брюки. – Это я, Савада, – отозвался он, запихивая галстук в задний карман. – Зашел занести тебе письмо от Девятого и случайно захлопнул дверь, – он поправил пиджак и отпихнул чужую рубашку назад под стол. – Идиот! – раздраженно сказал Занзас. – Там где-то рядом должен быть ключ. – Ага, кажется, я его вижу, – выждав несколько мгновений, Тсуна дрожащими от слабости руками открыл замок. – Мусор – он и есть мусор, – брезгливо отметил Занзас, окинув его беглым взглядом. – Что это за пятна на моем ковре? – Не знаю, – ответил Тсуна, поспешно выскальзывая из кабинета.
Если Занзас поймет, в чем дело, Тсуну этим вечером повесят на его же галстуке, но в этот раз уже по-настоящему.
Автор:Flame of Wrath Название: Все прекрасно Герои: Занзас Категория: джен Рейтинг: G Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечание: на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема - В Намимори все спокойно.
Название: Я — небо Автор:Toriya Бета:The Phantom и Цвай Герои (Пейринг): Занзас/Цуна Категория: слэш Рейтинг: NC-17 Жанр: романс Размер: 6590 слов Саммари: ошибки нужно исправлять, иначе они решат исправить тебя. Предупреждения: мат, авторские допущения Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Главный цвет радуги»
— Вставай, Савада. Какого хрена ты тут разлегся?
Что-то больно ткнулось под ребра, и Цуна, поморщившись, открыл глаза. Он лежал на полу в белой-белой пустой комнате, а над ним возвышался Занзас, на ногах у которого были тяжелые сапоги.
— Вставай, ну!
Жесткий носок сапога снова оказался в опасной близости, и Цуна успел увернуться от него в последний момент. Сел, огляделся и помотал головой. В ушах странно и неприятно звенело. Комната была незнакомой, и Цуна понятия не имел, как и зачем в ней оказался. Он помнил, как проснулся, как выпил кофе, слушая торопливый отчет Гокудеры, как спускался к машине, чтобы поехать к отцу. И больше — ничего.
— Где мы? — спросил Цуна, поднимаясь на ноги.
— Память отшибло?
— Кажется, да.
Занзас отвернулся и мягко двинулся по периметру комнаты, как будто прислушиваясь. Цуна молча за ним наблюдал. Занзас выглядел напряженным и сосредоточенным. Одна ладонь лежала на кобуре, вторая — на белых гладких панелях, которыми были обшиты стены. Дойдя до огромной черной дыры с обугленными краями в одной из них, он остановился.
— Занзас.
— Мне тоже отшибло. Кончай трепаться, займись делом.
— Надо найти выход.
— Гениально. Твоя очередь. Эта белая херня почти не поддается. Жги, Савада.
Цуна нащупал в кармане перчатки, шагнул к ближайшей стене и вскинул руки. Пламя ударило в стену привычным ровным потоком. По белому побежали тонкие извилистые трещины, почти незаметные. Цуна сжал зубы и сконцентрировался. Ладоням стало горячо, на висках выступил пот, но поверхность даже не потемнела.
Занзас встал рядом и многозначительно хмыкнул. После еще нескольких безуспешных попыток Цуна обернулся к нему.
— Но у тебя получилось. Как?
— Разъярился. Думал, снесу здесь все, одни обломки останутся. Не снес. Но там теперь черная комната, — он кивнул в сторону дыры. — Оживляет пейзаж.
— Как думаешь, что происходит?
— Бесполезный придурок, которого все зовут боссом, пытается прожечь стену.
— Занзас!
— Не беси меня. Работай. Знал бы, что наткнусь тут на тебя, выломал бы другую стену.
— Не получится, — Цуна сжал руки в кулаки. — Я не чувствую опасности, мне не хватает эмоций.
Занзас повернулся так резко, а на его лице так быстро и ярко проступили шрамы, что Цуна с трудом заставил себя остаться на месте — не отшатнуться, не попятиться. Старые привычки вросли намертво, избавляться от них было тяжело. И до сих пор иногда они вот так невовремя напоминали о себе. На уровне рефлексов.
— Эмоций? — в глазах Занзаса плясало пламя, и Цуна смотрел на него, чувствуя, как привычно перехватывает горло и екает в животе. Это было страшно и красиво. Так же страшно и красиво, как темные шрамы на смуглой коже, с которыми не справлялись ни время, ни пламя солнца. — А если я сверну тебе шею, хватит? Или лучше попробовать пробить стену твоей башкой?
— Подожди. — Цуна взмыл вверх, стараясь удержать в себе все эти разрозненные ощущения: детскую панику, взрослое волнение, страх и какой-то обморочный восторг, которым его накрывало каждый раз, когда он видел, как ярится чужое пламя. Алые вихри Гокудеры, острые смертоносные молнии Ламбо, ослепительное, жгучее солнце Рехея и, конечно, багровая ярость Занзаса. Собственное пламя хлынуло по телу с такой силой, что Цуна зажмурился — всего на секунду, подстраиваясь под новую концентрацию огня в крови. А потом ударил. Собирался применить икс-баннер, но в последний момент передумал — решил, что хватит и этого. И не ошибся. «Белая херня» плавилась и удушливо воняла какой-то химией, оплывала тяжелыми мутными каплями и застывала на полу бесформенными натеками. Когда новая дыра разрослась до размеров первой, Цуна погасил пламя и ринулся вниз. Занзас уже исчезал в проеме.
В лицо дохнул теплый душистый ветер. Они стояли почти на берегу. Впереди желтела полоска песка, а за ней слепило глаза яркой синевой море. Цуна тронул жесткий листок олеандра. Крупный розовый цветок дернулся и закачался у плеча. Над головой щебетали птицы, по небу неторопливо ползли редкие облака, солнце было теплым и ласковым, и от всего этого мирного благолепия даже становилось не по себе.
Оказалось, что выбирались они не с чьей-то охраняемой базы, не из подпольной лаборатории очередной спятившей семьи и даже не из подвалов какого-нибудь особняка. Маленькое бунгало снаружи выглядело самым обычным. И смотреть на дыру в деревянной стене было странно. Хотя странным здесь казалось все, даже собственные мысли. В них не было ни страхов, ни опасений, ни желания срочно срываться с места и рыскать по округе, выясняя, что это за место и зачем они здесь. Судя по тому, что Занзас не выхватывал пистолеты и никуда не несся, он испытывал нечто похожее.
— Что думаешь? — спросил Цуна, поддевая ногой половинку ракушки.
— Что я попал в хренов рай. Только не пойму, что тут делаешь ты.
— Составляю тебе компанию? — предположил Цуна. — А может, это твой персональный ад? Солнце, море, пляж, птички. И я. Ни убийств, ни виски, ни кресла. Ни Варии.
— Пиздец. — согласился Занзас. — Лучше сразу застрелиться.
— Точно. Пойдем?
— Двигай.
Сначала они шли вдоль берега, вглядываясь в просветы между деревьями. Потом Занзас заметил тропу. Цуна молча пошел следом, глядя ему в спину. Темная рубашка натягивалась на лопатках Занзаса, льнула к коже влажной от пота тканью, и невыносимо хотелось дотронуться, коснуться кончиками пальцев, а то и всей ладонью. Почувствовать жар пламени.
Тревоги по-прежнему не было, интуиция молчала. Цуна потерял счет времени и понятия не имел, сколько они уже идут. Но судя по усталости, разливавшейся по телу, пора было передохнуть. Тропинка петляла, то углублялась в чахлый лесок, который сменялся дремучими зарослями, то выныривала на открытые места, прямо под палящее солнце, то взбиралась на невысокие холмы и сбегала с них в низину. Вокруг не было ни домов, ни дорог, ни людей. И с каждым пройденным шагом усиливалось ощущение неправильности и нереальности.
В конце концов Занзас выругался, пнул с размаху подвернувшийся пенек и, свернув в тень, упал прямо в высокую густую траву.
— К черту. Достало. Вали куда хочешь, Савада, я остаюсь.
Цуна облегченно выдохнул, вытер пот со лба и опустился неподалеку. Веки сразу налились свинцом, и он поддался желанию — растянулся на земле и прикрыл глаза. Под веками вспыхивали яркие зелено-черные пятна. Разгоряченное тело впитывало прохладу и наслаждалось передышкой.
— Может, иллюзия? Я ничего не чувствую, но вдруг?..
— Не то. Ты же чуешь иллюзии за милю, придурок.
Цуна вспомнил последнюю тренировку с Мукуро, которая растянулась почти на час, пока он сообразил, что давно уже не ходит по супермаркетам, поэтому попасть под обстрел среди толпы покупателей никак не мог, а уж Варии там и подавно нечего было делать.
— Иногда мне нужно больше времени, чем обычно. Когда они многослойные. И когда основаны на страхе или привязанности. На чем-то… личном.
— Тебя пугают эти кусты? Вон те деревья? Или ты питаешь нежные чувства к дыре, из которой мы вылезли? Торчим тут уже полдня, Савада. Нет здесь никаких иллюзий.
— Мне все здесь кажется странным. У нас нет мобильников, нет ключей, нет денег, зато есть оружие, так? Ты хочешь пить?
— Нет.
— Вот именно. И это после нескольких часов ходьбы под солнцем.
— Есть тоже не хочу, — задумчиво сказал Занзас, и Цуна улыбнулся. — Ну и что это должно значить?
— То, что все здесь — не настоящее, даже мы.
— Херня.
— Да нет же. То есть, конечно, ты уверен, что настоящий, как может быть иначе? Но мне кажется, я уже переживал что-то подобное. Не могу вспомнить.
— Тогда заткнись, потому что пистолеты у меня точно настоящие.
Цуна нахмурился, покусал губы, перевернулся на бок, разглядывая сквозь сочные стебли профиль Занзаса. Он пытался вспомнить, но память как назло подсовывала что угодно, кроме нужного. Кажется, это было очень давно. Там тоже было яркое небо. И море. А еще… гиперрежим, искусственное спокойствие на грани паники и…
— Моски! — выдохнул он и резко сел, вцепившись пальцами в траву. — Я вспомнил. Спаннер перенес меня в программу, чтобы узнать уровень моего пламени и настроить икс-баннер. Правда, там я все время был в бою. Но ощущения… те же.
— То есть, какой-то уебок засунул нас в программу? — очень спокойно спросил Занзас. И Цуна поежился. Он отлично знал, каким приступом ярости может закончиться такое спокойствие.
— Не нас, — торопливо пояснил он. — Настоящие мы, наши тела, сейчас в реальном мире. А здесь проекции… Спаннер понятно объяснял, но это было давно, в будущем.
— Проекции, значит. Я сейчас валяюсь непонятно где, а кто-то влез ко мне в башку и состряпал херову проекцию?
— Н-ну… я не знаю точно, как это работает, но тогда Спаннер просто… — Цуна охнул и вскочил. По траве, прямо ему под ноги, стекался жидкий огонь. Цуна стоял неподвижно и заворожено смотрел, как корчится и чернеет на глазах сочная трава, как вспыхивает ближайший куст и занимается тонкий ствол маленькой оливы. Огонь взлетал вверх, цеплялся длинными, подвижными языками за ветви, мгновенно слизывал с них листья и кору, оставляя черный, обгоревший остов. Пламя подобралось совсем близко, лизнуло ботинки, и Цуна отпрянул, наконец-то приходя в себя.
Вокруг трещали и лопались высыхающие ветки. Кожа раскалялась и зудела. Едкий дым хлынул в ноздри и в горло, защипало глаза.
В самой сердцевине пламени почудилось движение. Занзас поднимался медленно, тяжело, как будто удерживал на плечах непомерный вес. Лицо, исполосованное шрамами, исказилось, словно от боли. Багровое пламя окутывало его целиком — не только ладони, сейчас все тело Занзаса напоминало огромный чудовищный факел.
— Занзас! — заорал Цуна, срывая голос, и заметался вокруг полыхающего огненного кольца. — Прекрати! Не надо!
Огонь не был иллюзией, он обжигал, разъедал землю под ногами, делая ее сухой, потрескавшейся и безжизненной. Он рвался ввысь и вширь, кольцо стремительно разрасталось, и Цуна отступал все дальше, натыкаясь спиной на деревья, цепляясь за ветки и оступаясь. Мысли лихорадочно метались. Если он ошибся, и это никакая не программа, то все очень плохо. С таким напором пламени Занзас легко уничтожил бы весь район за несколько минут. Ничего не останется, только голая, выжженная земля. Его нужно было остановить, но Цуна не представлял, как. Слишком много огня. Такой не погасишь одной силой воли.
Он отскочил от метнувшегося к нему протуберанца, запнулся о камень и, потеряв равновесие, полетел спиной вперед в сухой валежник. Затылок взорвался болью, в глазах потемнело. Цуна застонал, пытаясь подняться. Сразу не получилось. Он ухватился за ствол старой пинии, кое-как подтянулся и выхватил перчатки.
Воздух был переполнен дымом, Цуна кашлял и задыхался от едкой горечи, по щекам текли слезы, он торопливо смаргивал их, пытаясь разглядеть сверху Занзаса. Площадь, охваченная пожаром, оказалась меньше, чем Цуна опасался. Но она продолжала увеличиваться. Хотя и слишком медленно для такой силы. Что-то было не так. Цуна наконец увидел ровный зеленый круг в самом центре. Занзас стоял на коленях, низко опустив голову. Цуна рванулся вниз, к нему, захлебнулся свежим, чистым воздухом, закашлялся до рвотных спазмов и едва устоял на ногах. Дыма здесь не было, но он успел наглотаться так, что кружилась голова.
Занзас покачивался из стороны в сторону, упираясь ладонями в землю. Цуна упал рядом с ним на колени, вцепился в плечи и встряхнул.
— Хватит! Хватит, остановись!
— Отвали, — Занзас вскинул на Цуну мутный болезненный взгляд, застонал сквозь зубы и пошатнулся.
— Что происходит? Ты…
— Держу, — прохрипел Занзас. — Держу его.
В глазах Занзаса больше не было пламени, по неправдоподобно бледному лицу тек пот, и Цуна отшатнулся, наконец поняв, что происходит.
Занзас не справлялся с собственным пламенем. Оно не подчинялось, рвалось наружу, не поддавалось контролю. Нужно было срочно что-то делать, иначе… По спине потек неприятный холодок. Цуна передернул плечами, выдохнул и поднялся. Он знал только два способа погасить пламя ярости. Прорыв точки нуля и пламя дождя. Но рядом не было ни Ямамото, ни Сквало, никого, кто мог бы... Цуна мотнул головой, пытаясь сконцентрироваться. Ему нужен был Дождь, так сильно нужен, что хотелось заорать в голос от бессилия и злости.
Цуна закрыл глаза и зажег пламя, контролируя дыхание. Дождь. Успокаивающий и надежный. Голубые прохладные волны, которые ласково обтекают тело, приносят мир тому, кто в нем нуждается, гасят огонь, смывают следы и делают тебя чистым и свободным. У него нет дождя. Но у него есть второй путь. Даже если ему придется заморозить всю округу, он это сделает. Потому что это единственный выход. Пламя билось внутри все медленнее и ровнее. Приходило другое успокоение, и где-то в самой глубине сердца скапливался лед, такой же, как тот, что через несколько секунд должен был хлынуть с пальцев, сковывая пожар и поглощая ярость.
Голос Занзаса, непривычно тихий, доносился откуда-то издалека. Цуна не мог разобрать слов. Лед сковывал жесткой коркой внутренности, замораживал кровь, и все, кроме холода и льда, казалось сейчас неважным.
— Савада! — рявкнули над ухом.
Цуна вздрогнул всем телом. Моргнул, сбрасывая ледяное оцепенение. Тонкий прозрачный слой льда покрывал землю. Слишком тонкий для такого огня и для такой техники. И все закончилось слишком быстро. Занзас, мрачный и усталый, стоял рядом.
— Что ты сделал? — спросил он, пристально глядя исподлобья.
— Прорыв...
— До этого, — оборвал его Занзас.
— О чем ты?
— О дожде. Я его чувствовал. Что за лажа?
Цуна нахмурился.
— Я ничего не делал. Просто думал, что он бы нам здесь пригодился. Я не понимаю…
— Чего не понимаешь? Ты встал тут в эту свою… позу придурка и накрыл меня небом, а там — дождь. Думал, утопишь нахрен!
— Ты серьезно?
— Нет, развлекаюсь.
— Похоже, у нас проблемы.
— Это у тебя проблемы. С головой.
— С пламенем, — Цуна медленно снял перчатки. — И у тебя тоже. Может, именно поэтому мы здесь?
Занзас явно собирался ответить что-то резкое, но внезапно передумал, прищурился и уставился под ноги, на лед, который уже таял под солнцем.
— Что с тобой не так, Савада? Почему ты так правдоподобно бредишь?
— Потому что это действительно похоже на правду. Может, все-таки скажешь, что произошло? Мы могли бы…
— Сам разберусь, — бросил Занзас и, сунув руки в карманы, пошел прочь. Остатки льда захрустели под его сапогами. Цуна вздохнул и неторопливо двинулся следом.
Занзас, кажется, все еще надеялся найти дорогу и хоть какие-то признаки цивилизации. И только когда солнце село, повернул обратно к морю. За все это время он так и не сказал ни слова. Даже когда Цуне надоело плестись сзади и он, догнав Занзаса, пошел рядом, почти касаясь его плечом. Цуна был уверен, что думают они об одном и том же, но снова завести разговор пока не пытался. Заставить Занзаса поверить во что-то не смог бы, пожалуй, никто. Его вообще нельзя было заставить. Только попросить, объяснить, обрисовать перспективы, мягко и незаметно направляя в нужную сторону. Хотя Цуна был уверен, что Занзас замечает все и на самом деле направляется только туда, куда не против направиться.
Первые несколько лет их так называемого сотрудничества Цуна до сих пор вспоминал с содроганием. В его личном календаре они растянулись в бесконечность. Ничего не получалось. Он бился в Занзаса как в закрытую дверь, снова и снова. Страх, отчаяние, злость, бессилие — чего только не было тогда. Видят Ками, он старался изо всех сил, но Занзасу было искренне плевать на все его старания. А иногда они его даже забавляли.
Дело сдвинулось с мертвой точки только после смерти Девятого. Цуна поехал в варийский особняк сразу после похорон, ни на что особенно не надеясь. Ни на прощании, ни на кладбище Занзас так и не появился. Цуна нашел его там же, где и обычно — в кресле. В этом не было ничего удивительного, так же как и в плотно зашторенных окнах и в воздухе, пропитанном табачным дымом, и в полупустой бутылке. Удивительное случилось потом — когда Занзас вытащил откуда-то еще один бокал, плеснул в него виски и толкнул через стол. «Гуляем, Савада», — хрипло и зло сказал он. И Цуна по счастливой случайности умудрился угадать в этом предложение мира.
Их мир получился сложным, но Цуна согласился бы на любой, лишь бы не война. Тогда он еще не понимал, чем это может грозить, а потом было уже поздно. Занзаса в его жизни стало слишком много. Он был не только на том конце провода и в нескольких пунктах месячного плана Гокудеры. Он был в еженедельной вечерней программе визитов, в мыслях и даже во сне. К Занзасу тянуло как к неизвестному науке зверю. Вокруг него хотелось ходить кругами, приближаясь медленно и очень осторожно. Наблюдать, изучать реакции и просчитывать действия. Ловить на себе его тяжелый пристальный взгляд и всей кожей чувствовать опасность. Еще к нему хотелось прикасаться. И это желание оказалось одним из самых сильных и мучительных, тех, которые Цуна прятал даже от себя, боясь разрушить то, что с таким трудом удалось построить. Уж слишком шаткой и ненадежной была конструкция.
К берегу они вышли, когда совсем стемнело. Занзас заявил, что в бунгало не вернется, уж лучше будет спать на дереве, чем в доме с такими стенами.
На дерево он, конечно, не полез, выбрал стратегически удобную полянку. С нее хорошо просматривались и море, и бунгало, и тропинка. Дерево тоже было, высокое и раскидистое — росло неподалеку, подпирая ветвями небо. Занзас набросил на плечи куртку и улегся спиной к большому валуну. Цуна постоял над ним, размышляя, как поступить, а потом пошел на пляж.
Сидел на песке, обхватив руками колени, и пытался придумать, что делать. Похоже, они застряли здесь надолго. Но плохо было даже не это, а то, что он все еще не видел смысла. Здесь не было ни врагов, уничтожив которых можно было бы вернуться в реальность, ни квестов, которые натолкнули бы хоть на какой-то ответ. Тренироваться тоже было не на ком. Не с Занзасом же спарринг устраивать? Этим они могли бы заняться и дома. Тогда в чем смысл этого эксперимента? Мысли снова и снова возвращались к пламени. Цуна подозревал, что дело все-таки в нем. Потому что единственной преградой на их пути были стены бунгало, которые не поддавались обычному уровню. Но с ними они справились. И на самом деле это оказалось не так уж сложно. Занзасу было достаточно просто разозлиться, а ему… Ему — просто посмотреть на Занзаса. Цуна фыркнул и запустил в море плоский камешек. Тот дважды подпрыгнул и ушел под воду.
Спать не хотелось. Цуна снова и снова прокручивал в голове все, что делал этим утром, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Но память не поддавалась. Зато в предыдущих днях тоже обнаружилось немало белых пятен. Все они наверняка были связаны с программой и обсуждением эксперимента. Почему-то чаще других на ум приходил Мукуро. Но как связать одно с другим, Цуна не представлял.
На поляну он вернулся, когда почувствовал, что окончательно замерз. Ночь не была такой уж холодной, но то ли от близости воды, то ли от долгого сидения на одном месте ознобом продирало до самых костей. Он мог пойти в бунгало. Там наверняка было бы теплее, но не хотелось. И даже привычные опасения сейчас не помогли. Он осторожно опустился на траву рядом с Занзасом, лег на бок и, почти не дыша, придвинулся ближе. Слишком далеко для того, чтобы согреться. И слишком близко для всего остального. Остальное не заставило себя ждать. Он едва почувствовал движение, а в следующую секунду в спину уже упиралось дуло.
— Это я, — шепотом сказал Цуна.
— Какого хрена? — сонно спросил Занзас.
— У тебя здесь… удобно.
Занзас молча перевернулся на другой бок, прижимаясь спиной к спине. Цуна закусил губу и медленно, очень медленно выдохнул. Сердце билось слишком быстро, щеки горели и никак не получалось сдержать остаточную дрожь.
— Тебя трясет, — сообщил Занзас.
— Х-холодно.
— Раздражает.
— Извини.
— Савада, ты достал.
Цуна зажмурился, когда на грудь опустилась горячая ладонь, притянула ближе. Шею обожгло дыханием, от затылка до копчика стремительно разливалось тепло, и Цуна впитывал его всем телом. Рука Занзаса была тяжелой, но от этой тяжести, от неожиданной близости внутри все то замирало, то сладко ныло. Дрожь утихала.
— Не вырубишься через пять минут — убью, — пообещал Занзас, и Цуна улыбнулся, чувствуя, что и правда может заснуть в любую секунду, несмотря ни на что. Сказывалась усталость затянувшегося дня и внезапно окутавшее ощущение надежности и правильности. Глаза слипались.
***
— Блок? Но зачем?
— Приятный бонус, — Верде дернул плечом и снова склонился над клавиатурой. — Савада, чего ты хочешь? Разобраться в проблеме или съездить на уикенд? Память — это якорь, а я собираюсь отпустить вас в свободное плавание. И посмотреть, как поведет себя ваше пламя в таких условиях. Мне не хватает данных. Один — уперся, как осел, в свою ярость, второй — уже разбазарил все, что мог. У тебя скоро все Палермо будет бегать с пламенем неба во лбу. Два идиота.
— Хорошо, хорошо, — Цуна примиряюще поднял ладони. — Если ты считаешь, что это необходимо…
— Считаю. И отстань от меня, я занят. Завтра в десять все будет готово.
***
— Вставай, Савада. Надо поговорить.
Занзас сидел на камне и перезаряжал пистолеты. С мокрых волос текла вода. Рубашка и брюки тоже были насквозь мокрые, на босые ступни налип песок. Рядом на траве валялись сапоги и две кобуры.
— Верде! — взволнованно сказал Цуна. — Мне снилось…
— Все вспомнил?
— Да.
— Я тоже.
— Почему ты мокрый?
— Нырял, — Занзас усмехнулся и сунул пистолеты за пояс. — Вниз башкой во-о-он с той скалы. Теперь тут озеро вместо моря.
— В смысле?
— Ярость, — коротко пояснил Занзас и поднялся. Цуна сглотнул. Думалось совсем не о том, о чем надо бы. И Занзас только добавлял проблем, меряя широкими шагами поляну. «Лучше бы он вообще разделся, чем так», — с тоской подумал Цуна, глядя, как мокрая ткань туго облепляет тело при каждом движении. Воображение будто взбесилось, и это было совсем не к месту. Цуна подтянул колени к груди и решил, что сейчас тоже пойдет прыгать в море. Или озеро. Да хоть в лужу. Потому что иначе…
— Когда ты начал терять пламя?
— Три месяца назад, — на автомате ответил Цуна, расправляя примятую траву. — Может и раньше, но это было не слишком заметно.
— Когда начались твои тренировки с хранителями?
— Незадолго до этого.
— Кому принадлежала идея?
— Мне. — Цуна вскинул подбородок, — Не ищи тут врагов, Занзас. Дело не в хранителях, дело во мне. И в тебе. Что происходит с твоим пламенем? Где твое небо? Я вижу ярость, я чувствую ярость, она хлещет из тебя даже, когда ты спокоен!
— А ты? — Занзас приблизился так стремительно, что Цуна инстинктивно отшатнулся и уперся спиной в камень. — Ты считываешь иллюзии, ты поливаешь меня ебаным дождем и разносишь стены солнцем и ураганом. Где твое небо, Савада? Что это был за цирк вчера? Это не лед Прорыва! Это хуйня! Как ты вообще долетел и не сверзился по дороге в костер с таким пламенем?
— Не знаю! — заорал Цуна, вскакивая на ноги. В крови бушевал незнакомый огонь. Стало так жарко, что мгновенно пересохли губы. Перед глазами заколыхалось алое марево. — Я ничего не знаю! Именно поэтому мы здесь! Или мне надо было позволить тебе устроить тут армагеддон? Вчера ты чуть не спалил лес, сегодня высушил море. Какого черта?! Ты разнес два квартала в Риме, сжег особняк Бертуччи, поджарил официанта ни за что! Просто потому что он не доложил тебе сахар в кофе. Сахар, Занзас! Мне надоело подтирать за тобой грязь!
Скула взорвалась чудовищной болью. От удара Цуну шатнуло назад. Он выбросил вперед руки, с неожиданной силой схватил Занзаса за грудки, рванул на себя и пропустил элементарную подсечку. Реборн за такое уничтожил бы на месте. Приземление было жестким и болезненным. Цуна выгнулся, пытаясь спихнуть с себя Занзаса. Но тот припечатал его намертво. Обхватил запястья, прижимая их к земле, навалился сверху, придавил так, что заломило ребра.
— Заткнись. Просто заткнись и дыши. Давай. Вдох-выдох. Раз. Два.
— Пусти! Что ты?..
— Ты горишь, придурок. И это блядь не дождь и даже не ураган. Это моя ярость! Дыши!
Цуна открыл рот, судорожно глотая воздух. И дышал, дышал. А Занзас хрипло считал вдохи.
— Все? — Пересохший язык будто распух и ворочался с трудом. В висках стучало. Но жар вроде бы отступил. Цуна повернул голову и прижался щекой к щеке Занзаса.
— Лежи, — хрипло ответил тот. — Если сейчас вернется, нам обоим пиздец. Я не сдержусь. Меня самого кроет.
— У тебя есть небо, — тихо сказал Цуна, вслушиваясь в частые и сильные удары чужого сердца. — Это я свое… разбазарил. Гокудера… Он чуть с ума не сошел, когда его стрелы заполыхали оранжевым. Хибари после тренировки озверел. Думал, убьет меня прямо там. Оранжевый Ролл — это было… очень странно. Рехей даже не заметил. Ламбо обрадовался. А Мукуро… он веселился больше всех. Сказал, что мое пламя это даже лучше чем мое тело. В каком-то смысле.
Занзас пошевелился, и Цуна вздрогнул, когда влажные волосы мазнули по шее. Было щекотно и тревожно. Тревога разливалась внутри мутной волной. Цуна боялся, что не справится, не выдержит. Тело реагировало на Занзаса слишком сильно. И чем это могло закончиться, не хотелось даже думать.
— Потом… — Цуна облизал губы, — я развеял его иллюзию. Первый раз. Он что-то заподозрил. И уговорил меня на встречу с Верде. Но тот или ничего не понял, или решил проверить. Мы продолжили тренировки. Но я ни разу не использовал чужое пламя. Вчера — впервые. Правда стал замечать, что прежде чем войти в гиперрежим, я думаю о чем угодно, только не о себе и не о своем пламени. И в гиперрежиме все стало иначе. У меня в голове хаос вместо спокойствия. Это пугает.
— В тебе сейчас семь типов пламени и почти все чужие, какое к черту спокойствие? Я одного не пойму, какого хера ты начал со всеми делиться?
— Я ничего не делал.
— Ну конечно. И даже не хотел помочь, поддержать и всех утешить. Вытереть сопли, подтереть жопу…
— Занзас! Я не нянька.
— Ты ходячее недоразумение, Савада. Только гиперрежим тебя и спасал. Хоть на человека становился похож. А теперь что? — Занзас разжал пальцы, выпуская запястья.
— Ничего. Теперь — ничего.
— Придурок.
— Знаю. Конечно, придурок. Еще какой! Лежу здесь и не… — Цуна осекся, запрокинул голову. — Воздуха не хватало. К горлу подкатывала паника. Он сошел с ума, точно сошел, потому что собирался сотворить абсолютно сумасшедшую вещь.
— Ну?
— Не знаю, что делать. Вернее, знаю, но…
— Рожай уже, — рыкнул Занзас и приподнялся на руках.
Цуна вцепился в его плечи и тут же переместил ладони выше, обхватывая шею и притягивая обратно.
Губы у Занзаса были твердыми, горячими и солеными после морской воды. Цуна трогал их своими, обводил языком и никак не мог перестать. Наоборот, с каждой секундой становилось все хуже. Он не хотел останавливаться. Только не сейчас, когда Занзасу хватит одного движения, чтобы выхватить пистолеты или зажечь пламя. А у него нет даже гиперрежима, чтобы защититься. Только этот вымученный, односторонний поцелуй, от которого заходится сердце. Время расплаты приближалось с ужасающей скоростью. И Цуна решил, что продлевать агонию больше нет смысла. Он отстранился и выдохнул, упираясь затылком в траву.
— Извини. Очень давно хотел это сделать. Теперь можешь убивать.
— Красиво горишь, — ухмыльнулся Занзас. — Решил отдать мне остатки?
— Нет. Умереть с музыкой, — Цуна провел по жестким, чуть подсохшим волосам Занзаса, глядя, как осыпаются с пальцев оранжевые искры. — Но если ты против, могу сменить диск. Чего хочешь? У меня теперь богатый выбор. Дождь, солнце, туман…
— Заткнись, долбанная радуга.
— Гроза, ураган, я…
Договорить ему Занзас не дал. Он целовал жадно и почти больно. Цуна отвечал как мог, гладил ладонями широкую напряженную спину, подавался навстречу бедрам и надеялся, что у него все-таки не поехала крыша и в пах ему упирается не пистолет.
Занзас оторвался от губ и поднял голову. Взгляд у него был пьяный, опасный, в него затягивало необратимо. И Цуна решился, дернул вверх рубашку Занзаса, ткнулся пальцами под пояс, выгнулся, прижимаясь крепче. Второго шанса могло и не быть.
— Я жадный, — предупредил Занзас. — Я ничего не отдаю, но то, что беру — мое.
— Знаю. Всегда… завидовал. Да! — Цуна вскрикнул. Бедро Занзаса вжалось между ног, дернулось и надавило так сильно, что Цуна чуть не рехнулся от боли и мучительного возбуждения. Пальцы онемели от напряжения, и он мог только цепляться за жесткий ремень, пока Занзас расправлялся с молниями.
Цуна не помнил, как оказался лежащим на боку. Просто мир сместился, в поле зрения попала трава, и тут же все снова заволокло оранжевым маревом. От твердых горячих пальцев внутри боль была сухой, раздирающей. Она расходилась по всему телу, добиралась даже до ступней.
— Терпи, — выдохнул Занзас и прикусил кожу на шее, не больно, почти ласково. Цуна, часто дыша, откинул голову ему на плечо. В заднице жгло. Пальцы проникали все глубже, смещались, двигались, растягивали. Цуну трясло. Внутри разгоралось пламя, знакомое и незнакомое одновременно. Оно не было спокойным, билось, пульсировало, искало выход. От вспышки удовольствия в глазах потемнело. Цуна застонал, сжимаясь вокруг пальцев. Обхватил ногу, притягивая колено к груди. Другой рукой сжал член у основания и сорвался на крик. Терпеть было невозможно. Хотелось растереть по головке смазку, обхватить ствол ладонью, быстро задвигать кулаком и кончить на пальцах Занзаса.
А тот как назло не прекращал мучить. Вылизывал шею, ввинчивался мокрым языком в ухо, влажно и горячо дышал на слишком чувствительную сейчас кожу.
— Пусти, — сказал хрипло и резко выдернул пальцы.
— Нет! — Пустота оказалась невыносимой. Цуна накрыл ладонью член и ткнулся лицом в траву.
— Да. Так и лежи.
На шею сзади опустилась ладонь, придавила, удерживая на месте. В анус медленно втискивалось что-то непомерно большое, судя по ощущениям.
— Не влезет, — Цуна сморгнул слезы и нервно фыркнул.
— Заставим.
Занзас тоже подсунул вторую руку под бедро, удерживая его на весу. Положил ладонь на живот и вошел до упора.
Цуна ахнул и замер. Ощущения были убийственными. Как будто тебя разодрали надвое. В животе тянуло. Тело привыкало медленно. Цуна дрожал, чувствуя, как стекает по вискам липкий холодный пот. Он выпустил обмякший член и перехватил руку Занзаса, так и лежащую на животе.
— Лучше бы твой Верде создал тут смазку, а не ебучих птичек с цветочками.
— Предложи, — выдавил Цуна. Стало смешно. — Усовершенствуй… программу.
— Если эта очкастая зараза пялится на нас сейчас, убью нахер. — Голос у него срывался. Цуна в каждом звуке, в каждой мышце Занзаса чувствовал напряжение. Такое сильное, что собственное по сравнению с ним казалось несущественным. От этого становилось тепло и спокойно внутри.
— Не надо. Сами виноваты.
— Да похуй.
Занзас не двигался. И Цуна на пробу сжал ягодицы.
От стона, глубокого и невозможно чувственного, опять зашлось сердце. По телу прокатилась волна возбуждения. Поджались пальцы на ногах. Цуна глотнул воздуха и нетерпеливо приподнялся, снова сжимаясь.
Занзас рыкнул и начал двигаться. Было больно. Внутренности скручивало при каждом толчке. Но где-то в глубине этой боли просыпалось другое чувство — темное, жаркое. Оно набухало в районе копчика, разрасталось, охватывая живот. От него сводило яйца и кровь снова приливала к члену.
Движения Занзаса становились резче. Цуна стонал сквозь зубы, изо всех сил стискивая его руку. Возбуждение захлестнуло мощной огненной волной. Оранжевый свет лился сквозь закрытые веки. Воздух стал плотным и густым. Тело покрылось испариной. Цуна слизывал с губ пот, вдыхал густой запах размятой травы и плавился от незнакомого, слишком сильного и долгого удовольствия.
Прикоснуться к себе хотелось невыносимо. И Цуна сдался. Дрочил быстро, задыхаясь и постанывая, ерзал, терся спиной о грудь Занзаса, который вбивался с такой силой, будто хотел втрахать его в землю. Цуна был не против. Цуне нравилось. Так нравилось, что хотелось орать, но получалось только хрипеть и вскрикивать. В самую последнюю секунду он распахнул глаза, увидел объятую оранжевым пламенем ладонь Занзаса, а потом свою собственную, такую же, и кончил, содрогаясь всем телом и проваливаясь в черную, мягкую тишину.
***
Над ухом что-то пронзительно пищало. Цуна поморщился, протянул руку, пытаясь дотянуться до Занзаса. Вместо этого ударился запястьем о какой-то угол и что-то уронил. От звона разбивающегося стекла его подбросило на месте. Он сел и огляделся. Кожаная кушетка была обвита проводами и проводками. Такие же тянулись от запястий, пальцев и влажных присосок на груди. На полу в луже воды блестели осколки разбитого стакана. В комнате было светло. Горел ровным голубоватым светом огромный монитор. По дисплею на стене змеились две линии сердечного ритма.
Справа на такой же кушетке лежал Занзас и мрачно смотрел в потолок.
— Мы…
— Вернулись.
— Наконец-то, — сварливо сказал появившийся из-за двери Верде. Он стремительно подошел к монитору, пальцы запорхали над клавиатурой, выводя на экран какие-то сложные графики и проекции. — Вы двое! Не смейте вставать еще пять минут. Савада! Ты глухой?
Цуна торопливо улегся обратно. И замер. Только что пережитое казалось абсолютно реальным. Цуна чувствовал себя удовлетворенным, счастливым и абсолютно спокойным. Разве что задница не болела. И это почему-то разочаровывало. Словно ему требовалось больше доказательств, чтобы поверить.
Верде вытащил из-за уха ручку и теперь что-то торопливо царапал на планшете.
— Ну? — Занзас нетерпеливо пошевелился на кушетке.
— Вы отвратительные подопытные, — бросил Верде, не поднимая головы. — Но первый этап прошел успешнее, чем я ожидал.
— Сам ты подопытный! — рявкнул Занзас. — Что там?
— Потише, — поморщился Верде. — «Там», как я и предполагал, ничего. Все — здесь, — он выразительно постучал пальцем по лбу. Ваше пламя — не только оружие, оно — ваша работа. Если ты игнорируешь работу, она начинает отвечать тебе взаимностью. У тебя не только пламя ярости, Занзас Вонгола. Но, похоже, о втором ты забыл. Вернее, не нуждался и почти не использовал. Небо такого не прощает. Это особое пламя.
— Давай договоримся, — очень спокойно сказал Занзас. — Или ты начинаешь говорить нормально, или я сейчас встану и разнесу весь твой бункер к чертовой бабушке.
Цуна напрягся. Но Верде тоже почуял неладное, — бросил быстрый взгляд на монитор и нажал несколько кнопок. Занзас помотал головой и широко зевнул.
— Спокойнее. Погибнуть в кратере вулкана — это не то, о чем я мечтаю. — Верде развернул кресло и уселся в него, закинув ногу на ногу. — Подыши пока дождем, а мы тут с Савадой пообщаемся. Итак. — Верде сцепил на колене пальцы и пристально посмотрел на Цуну. — Ты тоже отличился редкостным идиотизмом. Небо поддерживает гармонию так, как хочет его хозяин. Ты решил вопрос гармонии кардинально — поделившись пламенем, настроился на всех своих хранителей. И заодно на пламя ярости. Впрочем, последнее, меня не удивляет. — Верде поправил очки, потер переносицу и прикрыл глаза. — В тебе нет их пламени, только его след. А твое небо заполняет каждый из этих следов собой. В реальности ты не сможешь применить ни пламя дождя, ни пламя ярости, конечно. То же касается и всех остальных.
— Но иллюзии…
— Это не пламя тумана. Это всего лишь очень сильная связь с его хранителем. Она дает особые возможности. Но ты бы и без нее в конце концов при должном упорстве научился видеть сквозь иллюзии. С таким уровнем пламени это не удивительно. Но теперь твой уровень стремительно падает. Закон сообщающихся сосудов. Чем больше ты отдаешь, тем меньше остается. И если ты не остановишься, скоро у тебя и твоих хранителей будет одинаковое количество пламени неба. Гармония, Савада. Это значит, что любой перекос нарушает равновесие и приводит к необратимым последствиям. Почему обладатель пламени неба считается лидером? Потому что он способен на то, на что при всем желании не способны другие. Сочетать несочетаемое, разрушать и латать дыры и все это для того, чтобы поддерживать баланс сил. А ты чем занимаешься?
— Но это было неосознанно. Я даже не подозревал! — Цуна дернулся, собираясь встать, но Верде раздраженно махнул рукой.
— Лежи. Твое гипертрофированное желание сеять мир во всем мире всем известно, и с ним ничего нельзя поделать. Но для этого не нужно делиться пламенем.
— А что нужно?
— Помнить о том, что ты небо. Помнить об этом каждую секунду. Твоя ответственность — это только твоя ответственность. И с ней не справятся ни дождь, ни ураган, ни солнце. Им не нужно использовать твое пламя — своего хватает. Им нужно знать, что оно есть у тебя. А тебе не нужны костыли из чужого пламени. Это ясно?
— Да.
— Неужели? Поверить не могу. Я никак не мог понять, в чем твоя проблема, Савада. Теперь знаю. Она в том, что ты не веришь в собственную силу и не ценишь ее. О чем ты думал, прожигая стену? Об икс-баннере? Нет. Судя по тому, что я видел, о пламени урагана и солнца. И именно их использовал. А когда пытался выполнить технику Прорыва точки нуля? О пламени дождя! Ты веришь в своих хранителей и не веришь в себя. Из-за этого слишком прочные связи тебя ограничивают. Чужое пламя, чужая сила. Вот что ты ценишь. А он, — Верде кивнул в сторону Занзаса. У того дернулась щека и заходили желваки, — делает все с точностью до наоборот. Он уверен в своей силе настолько, что его связь с хранителями минимальна. Он ничего никому не отдает. Гармония? Я даже не уверен, что ему известно, что это значит.
— Ну хватит, — сказал Занзас и сел, отдирая от себя провода. Цуна тоже вскочил. Запищали датчики, замигали всеми цветами радуги лампочки на дисплеях. Верде молча наблюдал за творящимся хаосом.
— Вы двое, — наконец сказал он. — Можете вернуться завтра с утра. Я уже подготовил симулятор второго уровня. Ваше своеобразное эмм… взаимодействие может помочь решить проблемы. На завершающем этапе первого уровня показатели пламени неба у вас обоих были выше стандартной нормы на десять процентов. Думаю, вам есть чему поучиться друг у друга. А в моем симуляторе это делать удобнее и главное, безопаснее.
— Тебе это зачем? — подозрительно спросил Занзас, поднимаясь.
Верде ядовито усмехнулся.
— Я люблю интересные эксперименты.
— Тем более если за них хорошо платят, — Занзас кивнул. — Не строй из себя хренова альтруиста.
— Спасибо, — сказал Цуна, когда за Занзасом закрылась дверь. — Попробую его уговорить. Надеюсь, получится.
— Не надейся, — хмыкнул Верде. — Просто пойди и сделай это, Савада. Ты же босс.
— Ну да. Босс, — согласился Цуна, натягивая пиджак. — А еще я небо.
***
Знакомый черный джип стоял неподалеку. И Цуна какое-то время просто стоял, глядя на него и не веря собственным глазам. Занзас не уехал. Это могло значить все, что угодно. Например, что ему просто нужно было успокоиться после общения с Верде, прежде чем браться за руль. «Я — небо», — подумал Цуна, стараясь дышать ровно. Он отпустил своего водителя, проверил список входящих вызовов и только потом пошел к джипу. Открыл дверь и скользнул на пассажирское сиденье. Занзас вышвырнул в окно окурок и вдавил педаль газа.
— Ты придешь завтра? — спросил Цуна, откидываясь на спинку кресла. В салоне пахло табаком и дорогой кожей. Хорошая смесь. Успокаивающая и будоражащая одновременно.
— Утром решу, — сказал Занзас. — Мне этот очкастый гений поперек глотки. Но с пламенем и правда хуйня. Надо что-то менять.
— Например, каждую секунду помнить о том, что ты небо? — усмехнулся Цуна.
— Это твои заморочки. У меня другое. Полный дом тупых уродов и пять придурков, с которыми надо установить какую-то хренову связь. Потому что я, блядь, гармония.
— Всегда поражался, как это у тебя получается?
— Что?
— Верить в себя. В свою силу. В свою правоту. Не сомневаться, не раздумывать.
Занзас покосился на него и вывернул руль, сворачивая с дороги на обочину. Резко затормозил и обернулся.
— Это талант. Тебе не дано.
Цуна рассмеялся бы от этой привычной и такой непробиваемой самоуверенности, если б мог. Но Занзас был слишком близко, и тело сковало напряжением, как льдом Прорыва. Кажется, даже сердце почти не билось.
— Верде прав, — тихо сказал Цуна. — Мне есть чему учиться.
Занзас ничего не говорил, просто смотрел. Но его взгляд жег сильнее, чем пламя ярости. Поверить в себя было сложно всегда. Но сейчас почему-то — особенно. «Я — небо», — подумал Цуна и медленно поднял руку, касаясь щеки, трогая кончиками пальцев почти незаметные сейчас шрамы. По пальцам заструился оранжевый огонь, не опасный, ласковый и покорный.
Там, в программе Верде, все тоже было остро и ярко, но все-таки не так. Потому что где-то в глубине души Цуна каждую секунду помнил о том, что это не они. Не их тела, не их настоящее пламя. А теперь все было настоящим. И пригород за окном, и запахи, и горячая кожа Занзаса.
— Я — небо, — сказал Цуна и качнулся вперед, уже понимая, что не успокоится, пока не сравнит, пока не получит то, что хочет. Полный комплект настоящих, не спроецированных ощущений.
На губах Занзаса больше не было соли, только легкая горечь от выкуренной сигареты. И каждое их прикосновение, каждое медленное и уверенное движение языка во рту, отдавалось внутри ровной и сильной пульсацией пламени. Руки Занзаса оказались под рубашкой, ладони легли на лопатки, притягивая ближе. Цуна застонал, чувствуя, как разливается по всему телу живой огонь, прижался теснее. И подумал, что ему плевать, где и как. Главное, чтобы это происходило на самом деле.
Занзас разложил кресло. Цуна рухнул сверху и снова потянулся к губам. На ощупь кое-как расстегнул ремень. Провернул в петле холодную твердую пуговицу, еще одну, и еще. Заерзал нетерпеливо и задохнулся, когда Занзас сжал его ягодицы. Все было вроде бы так. И все же — иначе. Цуна уперся ладонью в подголовник кресла и приподнялся. Ему хотелось не только целовать. Ему хотелось смотреть, вглядываться в изгиб губ, в полыхающие пламенем глаза. Ширинка наконец поддалась. Цуна просунул руку под плотную резинку и обхватил член. Твердый и толстый, с крупной красной головкой. А потом захлебнулся стоном, до боли прогибаясь в спине, потому что ладонь Занзаса была не просто горячей, она была раскаленной. И шершавой. Она двигалась быстро, большой палец с жесткой подушечкой, кружил по головке, растирая смазку. И это было лучше и острее всего, что Цуна сегодня пережил.
У него самого не получалось так же хорошо. Пальцы скользили и срывались. Но он старался, то и дело проваливаясь в оранжевое марево, выкарабкиваясь из него, целуя подставленную шею, напряженные жилы, цепляя зубами подбородок.
— Быстрее, — сказал Занзас и другой рукой сжал яйца, толкнулся пальцами дальше, раздвигая ягодицы. Цуна всхлипывал и вбивался в его кулак, прижимался потным виском к такому же потному виску. Он не мог больше. Рука судорожно стискивала член Занзаса и, кажется, все еще двигалась. А сам он уже чувствовал, что еще немного, еще один хриплый выдох и — все.
Занзас дернулся, резко запрокинул голову и рванул на себя. Вскинул бедра, притиснул так крепко, что стало нечем дышать. Цуна успел почувствовать, как течет по животу сперма. И его накрыло.
Вставать и двигаться не хотелось. Он так и валялся на Занзасе и понимал, что никакая сила не заставит его сейчас пересесть в свое кресло. Занзас, похоже, тоже пока не возражал. Цуна осторожно приподнял голову и тут же опустил ее обратно, потому что Занзас пошевелился. Но тот промолчал. Только вздохнул глубоко и ровно. Цуна вжался лицом в его шею. Уловил запах табака и едва заметный — какого-то горького парфюма.
Пламя неба окутывало их плотным теплым коконом. И теперь наконец-то все было правильно.
Название: Третий Вонгола выпущен под залог Автор:Unloved C Герои: Рикардо, Спейд Категория: джен Рейтинг: G Дисклеймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечание: рисунок выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени, на тему «Ты можешь покинуть мафию, но мафия никогда не покинет тебя»
Название: Рабочие моменты Автор:И снова Фикус Бета:Кристал. и Toriya Герои (Пейринг): Занзас/Cквало Категория: слэш Рейтинг: NC-17 Жанр: romance Размер: 2860 слов Саммари: Если сознательно позволяешь сопернику победить в самом начале, можно иногда подыгрывать и в мелочах. Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Шах и мат»
Сквало влетел в кабинет в самый последний момент — когда Занзас уже снял ноги со стола и натягивал пиджак.
— Нет, — сказал Сквало уверенно, торопливо закрыл за собой дверь и щелкнул замком.
Занзас приподнял бровь и встал.
— Ты не уйдешь, пока мы не обсудим рабочие вопросы, — предупредил Сквало.
— Да что ты? — хмыкнул Занзас.
Выглядел он, признаться, охуенно — с этой своей хищной усмешкой и с чем-то вроде «срать я хотел на твои рабочие вопросы» в глазах, но Занзас выглядел охуенно всегда, а количество вопросов достигало критической отметки редко. Сегодня был как раз тот случай.
Так что у Сквало не было выбора.
— Через мой труп, — предупредил он и загородил собой дверь.
Занзас еще с минуту сверлил его взглядом и все-таки сдался, падая назад в кресло.
Вид у него был несчастный — насколько о Занзасе вообще можно так говорить.
— У нас молодняк, — пояснил Сквало. — Савада подкинул парочку заказов, не хватает тренировочных полигонов, новички жрут как кони, Каваллоне жаждет продать нам партию огнестрельного и готов сделать скидку по старой памяти, Луссурия свалил на блядский показ мод, Леви в Австралии, Бельфегора развлекают новенькие, Франа я бы одного на заказы не отпускал, ему пока рано. И еще нужно подписать всю эту херню, – Сквало бухнул на стол пачку бумаг.
Занзас посмотрел на пачку хмуро. В его глазах светилось отчетливое желание спалить ее на месте.
— Что из всей перечисленной херни ты не мог сделать самостоятельно?
Сквало пожал плечами и сел в кресло для посетителей, устраиваясь там поудобнее — обсуждение обещало быть долгим.
— Я мог бы сделать всё, пожалуй. Но даже тебе нужно иногда работать.
У них заканчивалось время.
Сквало это видел так же ясно, как сейчас видел перед собой Занзаса. Мелкие, тревожные признаки. Вроде скидки от Каваллоне, который никогда не успускал возможности добавить в свой большой капитал чей-нибудь поменьше. Или Савады, которому внезапно потребовалось пристроить новичков на содержание Варии. Или огнестрельный морской груз, который пошел ко дну почти доплыв до берегов Италии.
Сквало видел. Во всем этом было что-то еще.
Но если Сквало видел, догадывался, подмечал детали, то Занзас — знал.
С интуицией дела у него обстояли паршиво, но чутье, хищное, звериное, никогда не подводило. Запах крови — что может лучше сказать о ближайшем будущем?
Савада мог бы, но не особенно с этим торопился.
Сквало пришел к Занзасу в четырнадцать лет.
Стыдно сказать — повелся на диковатое волевое лицо, на выражение глаз, на резкие жесты. Занзас был немногим старше, и у его злости был заряд ядерной боеголовки.
С тех пор ничего особенно не изменилось — Занзас был, есть и останется бешеным сукиным сыном, а Сквало всё так же велся на его лицо, жесты, взгляды, и, эй, вот так смотреть, так выгибать бровь и так подписывать документы, чтобы в каждом движении чистый секс, не мог больше никто.
— Не пялься, — рыкнул Занзас, переворачивая страницу и, кажется, действительно вникая в сводки и цифры.
— Не пялюсь, — ответил Сквало, всё еще разглядывая широкие крепкие запястья. Кожа была красноватая, обветренная, и даже костяшки пальцев выпирали как-то агрессивно.
Занзас поднял голову.
— Пялишься же.
— Нет.
А, собственно, даже если и пялится, уж к этому Занзас давно мог бы привыкнуть.
К слову, если бы в те же четырнадцать, но за сутки до их первой встречи кто-нибудь сказал бы Сквало, что в тридцать он будет работать на самовлюбленного сыночка старика Тимотео, этому «кому-нибудь» Сквало как минимум набил бы морду, а может быть, даже сделал что-нибудь более непристойное — к примеру, дыру в животе.
— Я не понял, ты вроде бы пришел работать?
О, Сквало, безусловно, пришел. Работать. И в четырнадцать, и в тридцать, но почему-то вместо этого всё время занимается какой-то посторонней хуйней.
Вот как сейчас.
— За тем, как ты работаешь вместо меня, я мог бы наблюдать вечно, — честно признался Сквало.
Сильные пальцы с красноватой обветренной кожей сжали ручку едва ли не со скрипом.
— Когда-нибудь я тебя поджарю, — пообещал Занзас.
— Обязательно, но в другой раз.
Кстати о поджарить, об этом тоже можно было многое сказать.
Семья Мильфиоре — светлые головы, горячая кровь, высокий патронаж.
Сквало ее глава не нравился, но он явно очень нравился Альянсу.
Или скорее Альянсу нравились его деньги.
Сквало редко бывал на "семейных советах", но иногда все-таки бывал.
Дивное зрелище — переглядки Савады и босса, почти спарринг на мечах, но без мечей и без спарринга. Сквало подобным не обманывался. Они давно уже поладили друг с другом и теперь явно получали удовольствие, разыгрывая непримиримую вражду, и вели себя как мальчишки. Откровенно говоря, они вели себя так всегда, по крайней мере босс точно. Савада тоже, но он маскировался.
— Нам не нужен этот договор, — лениво бросал Занзас.
— Я думаю, этот вопрос можно обсудить, — тепло улыбался Савада.
Сквало закатывал глаза.
Его место на таких собраниях было у стены — там же стояли большинство охранников, но Сквало не возражал. Здесь ему никто не мешал вглядываться в лица, анализировать паузы в словах, короткие заминки, торопливые движения — главы семей говорили о себе куда больше, когда молчали.
Схема была отработана годами, и сотрудничать с Савадой было для Занзаса гораздо удобнее, чем воевать. Семья Мильфиоре во всем своем блеске не нравилась им обоим.
Вот ее Сквало и сам поджарить бы не отказался. В Альянсе полно хищников, но одно дело белая акула, у которой есть только плавники и зубы, и совсем другое — скат, который атакует врага еще до сближения.
К часу ночи работа для Сквало плавно переместилась на диван, меч — на пол, пиджак — на спинку, а Занзас тёр глаза, но упорно вглядывался в расходы на пищеблок.
— Здесь какая-то хрень в таблицах, — сообщил он хрипло два листа спустя.
— У нас стало больше людей, помнишь? И они хотят жрать.
— Сделай так, чтобы они жрали меньше.
— Я многое могу, но иногда ты меня переоцениваешь, — хмыкнул Сквало.
Воздух в кабинете был с привкусом табака. С сигаретами Занзасу думалось лучше. Еще лучше ему думалось с бокалом виски, оно его настраивало на рабочий лад, но сегодня виски отменялось — Занзас был нужен Сквало стеклянно-трезвым, иначе терялся весь смысл происходящего.
Хотелось спать, жрать, пожалуй, хотелось тоже, еще Сквало не отказался бы от душа, но от Занзаса дождешься, как же.
— В принципе, пищеблок можно было бы закончить завтра. Что там с Каваллоне? — спросил Сквало, зевнув.
— Потом, — отрезал Занзас.
С Каваллоне у них была своя история.
Он был как Савада, только денег немного меньше, зато озабочен их количеством он был гораздо больше.
Лет шесть назад они на пару с Занзасом провернули одно крупное дело, и с тех пор Каваллоне почему-то считал, что если он не попытается разжиться куском бюджета Варии хотя бы раз, на него затаят обиду.
По крайней мере Сквало он говорил именно так.
— Мы взрослые люди. Взрослым людям — взрослые сделки. Ну ты знаешь, — подмигивал он.
Вообще-то Сквало не знал, но разбираться в намеках Каваллоне — пустое дело.
И не то чтобы они с Каваллоне так уж часто пили вместе кофе по утрам, просто у Сквало была тяжелая ночка в Риме, а у Каваллоне как-то случайно оказалась в запасе куча времени, чтобы употребить ее по назначению, ну, то есть, по его словам, посидеть в японском ресторанчике наедине с приятным собеседником и, черт, назвать Сквало приятным собеседником мог только он и еще Ямамото.
Каваллоне всегда был идиотом. Но каким бы идиотом он ни был, он никогда не упускал своего.
Идея подсунуть Занзасу работу разонравилась Сквало окончательно около двух часов.
Было что-то усыпляющее в шорохе бумаг, в мерном дыхании, а спать ему было не положено по регламенту. Стыдно дрыхнуть, когда босс корпит над документами.
— Может, все-таки к черту этот пищеблок? — спросил Сквало хрипло и повернулся на бок. Лицо у Занзаса было сосредоточенное.
Что-то подсказывало, что дело не в документах.
Глаза Сквало закрыл только на секунду.
А в следующий момент чуть не попал под удар.
— Ты охуел? — проорал он, перепрыгивая через спинку дивана. Над головой пронесся заряд пламени. — А если бы правда спал?!
— Ты живучий, — хмыкнул Занзас.
Черт подери, никогда не угадаешь, что придет ему в голову в следующий момент.
— Я тоже смертен, если ты не заметил, — рявкнул Сквало.
Вместо ответа скрипнуло кресло Занзаса.
Сквало напрягся.
Он не совсем этого ждал, когда пришел в кабинет вечером, но, по крайней мере, сон как рукой сняло.
— Не нужно так дергаться, — сказал Занзас. В голосе его слышалась отчетливая насмешка.
В последнее время походка у него стала мягкая, плавная и, что самое худшее — тихая. Впрочем, Сквало всё же надеялся, что его не собираются в самом деле поджаривать в пламени ярости. Всегда есть шанс, что Занзас шутит, просто с чувством юмора дела у него обстоят не очень.
— Можешь уже вылезать из-за дивана, я тебя не обижу, — коварно пообещал Занзас, и Сквало закатил глаза.
Вот уж действительно — не угадаешь.
Из-за дивана он вылезал с трудом. Ныли спина, бедро и живая рука.
Занзас стоял рядом — руки в карманах, взгляд острый, и особенной вины он за собой явно не чувствовал.
— Мне тридцать, — напомнил Сквало. — Скоро на пенсию. Будь со мной поласковее.
— Сейчас, — кивнул Занзас, сгреб ворот его рубашки и притянул к себе.
Проблема была в том, что от него никогда нельзя было добиться четкого ответа.
У Сквало был Луссурия, который курировал разведку, Леви, который проводил рядом с боссом двадцать четыре часа в сутки — вернее проводил бы, если бы босс позволял — был Бельфегор, вычислительная мощь которого дала бы фору современному процессору, и был Фран, который нихера не делал, но знал при этом абсолютно все и немного больше.
Сквало знал только Варию, но помнил каждого, от первого до последнего офицера, иногда самому себе при этом казался нянькой, но все-таки помнил ведь. Занзас не знал о ней ничего и при этом все равно был на шаг впереди.
— Как ты это делаешь? — буркнул Сквало неделю назад, когда докладывал о потере груза.
Занзас откровенно зевал в процессе и даже не трудился делать вид, что заинтересован.
У Занзаса был виски, на столе лежали сигареты, ему явно было хорошо и без доклада, и Сквало мог даже поклясться, что содержимое ему давно известно.
— Ты ведь в курсе, правда? — спросил он, падая в кресло.
Занзас пожал плечами, достал из кармана зажигалку, вытащил из пачки сигарету — Сквало внимательно следил за каждым движением пальцев — и прикурил, прикрывая ладонью огонек.
Было что-то на удивление занимательное в каждом его жесте.
— Откуда ты узнал?
Сквало взял со стола бокал и сделал глоток.
— Скажем так, я почувствовал, — хмыкнул Занзас.
…и вот это Сквало не мог в нем терпеть больше всего.
Всегда было мало информации.
Занзаса не интересовали точные данные, но он никогда не говорил, что именно ему нужно, не уточнял объемы, не рисовал детали — как делал все тот же Савада, и, черт, иногда его правой руке Сквало даже завидовал.
От Гокудеры никто не требовал читать мысли и снимать с неба звезды, ему просто ставили задачу.
Задачу, которую ставили перед Сквало, нужно было сперва вытряхнуть из головы Занзаса, а тот в такие моменты делал вид что он немой и глухой. Сделайте все и немного больше, кретины, тогда, возможно, в этом ворохе данных найдется хоть что-нибудь нужное.
Занзас явно знал не только о грузе, не только о мелочах, он уже сейчас видел что-то еще. Недостающие детали.
Что-то кроме внешних следствий.
Может быть, суть?
К счастью, трахаться вне кровати Занзас любил ничуть не больше Сквало.
— В следующий раз, когда захочешь секса, приходи ко мне с резинками, а не с бумажками, — посоветовал Занзас, пока Сквало методично вылизывал его бедро. Кожа с внутренней стороны была мягкая, нежная, тонкие венки проглядывали отчетливо, и вкус был совершенно особенный.
К члену Сквало предпочитал подбираться медленно — он бы начал с пальцев ног, если бы Занзас ему это позволил, но сегодня, кажется, на подобное у них обоих не хватало терпения.
Шрамов на ногах было почему-то меньше, чем на спине или груди, и цвет у них был нежно-розовый, и даже этот розовый Занзасу шел, хотя Сквало, конечно, ему бы этого говорить не стал.
— Давай ты не будешь сегодня увлекаться ногами и приступишь к самому главному, — попросил Занзас хрипло.
Сквало кивнул.
К слову, член Занзаса ему тоже нравился. Брать в рот было даже приятно — гладкая головка мягко проходилась по небу, языком Сквало дразнил уздечку, глубоко в рот брать не любил, а Занзас не настаивал. Занзас вообще признавал минеты только в качестве предварительной ласки.
В этот раз он едва позволил Сквало лизнуть головку, пройтись по стволу губами и тут же запустил пальцы в волосы и подтащил его наверх, ближе к лицу — целоваться.
— Ты проиграл сегодня, — невнятно сообщил Сквало, отлипая от него на секунду и кусая за подбородок.
— Ты уснул первым, — ответил Занзас, проводя обжигающе горячей ладонью по спине и, отдельно, пальцем по позвоночнику. Сквало выгнулся навстречу прикосновению, но не сдался.
— Я не спал, — возразил он, прикусывая кожу на шее.
— Я просидел с бумажками еще пятнадцать минут, думал, у тебя все-таки проснется совесть, — хмыкнул Занзас. Сквало ущипнул его за сосок в отместку.
— Врешь.
— С чего бы?
— Терпеть не можешь быть снизу, — ответил Сквало и потерся своим стояком о бедро Занзаса. Формулировать мысли становилось все сложнее с каждой секундой.
— Зато тебе нравится.
Ладонь на спине как-то резко оказалась немного ниже.
— Хочешь же, правда?
Сквало, конечно, хотел. Сегодня он настроен был получить немного другой результат, но и так тоже выходило неплохо.
— Ладно, черт с тобой.
Занзас кивнул, и Сквало тут же оказался на спине, с задранными ногами.
…да, если бы кто-нибудь во все те же четырнадцать, за сутки до их первой встречи, сказал бы Сквало, что в тридцать он будет на самовлюбленного сыночка старика Тимотео не только работать, но и трахаться с ним, дырой в животе этот кто-то определенно не отделался бы.
Пожалуй, он не отделался бы дырой в животе и сейчас.
…Занзасу нравилось так, чтобы глаза в глаза.
Нравилось, когда Сквало на спине, и нравился его протез — протез ему, кажется, вообще нравился гораздо больше самого Сквало. Его он гладил во время секса с таким странным выражением лица, что замирало сердце.
Пальцами по внутренней стороне бедра — мягко, даже осторожно. Иногда бывали плохие дни, и Занзас наматывал волосы Сквало на кулак. Было больно.
Сегодня обошлось без этого.
Сегодня Сквало перевернули на живот, укусили за лопатку, а потом Занзас вцепился зубами ему в шею, и это тоже было больно, черт его дери.
— Садист, — выдохнул Сквало.
Время и в самом деле заканчивалось.
— Я не могу говорить наверняка, — покачал головой Савада пару дней назад.
Сквало приехал за согласием на расширение базы и заскочил к нему на минутку.
Выглядел Савада почти как Занзас — по крайней мере взгляд был настолько же хищный и предвкушения в нем было ничуть не меньше. При всех различиях и разногласиях природа силы у них была общей.
Может быть, Савада, как и Сквало, подмечал сотни, тысячи мелочей, складывал из них общую картинку, вертел схему в голове и видел — что-то меняется.
Но скорее просто чуял запах крови.
— Ты знаешь, — сказал Сквало. — Ты точно знаешь. Мне тоже нужно знать, что происходит.
Савада снял очки — без них он за бумаги в последнее время не садился — потер глаза и глянул на Сквало с легкой иронией.
— Ты думаешь, если бы у меня были доказательства, я бы не поставил Варию в известность?
— Да нахера ты ждешь доказательств, говори сейчас, если есть что сказать! — рявкнул Сквало.
— Мне пока нечего, — развел руками Савада.
Сквало грохнул кулаком по стене за спиной и повернулся лицом к выходу.
— На всякий случай, — заметил Савада. — Если будет, о чем говорить, Ямамото узнает об этом первым.
Сквало кивнул и прикрыл за собой дверь значительно тише, чем собирался пару секунд назад.
Ему нечего было об этом разговоре сказать Занзасу — пока нечего — но когда-нибудь он определенно сможет добраться до сути тоже.
А заканчивался секс всегда одинаково — Занзас довольно потягивался, а Сквало шел зализывать укусы, ушибы и прочие следы страсти.
Сон ушел, конечно, окончательно, зато теперь хотелось жрать. Надо будет стребовать на кухне холодильник и поставить за баром. И микроволновку. И пару-тройку шампуров...
Нет, какая-же все-таки коварная сволочь.
— И ничего я не спал, — буркнул Сквало. — Это ты спал. С открытыми глазами.
Сквало промолчал. В общем-то, на данный момент он был доволен почти всем, за исключением отчета по пищеблоку.
— Нахрена ты вообще стал боссом, если знал, что придется лопатить такую гору бумаг изо дня в день?
— Нахрена мне было ее лопатить? У меня был ты.
— И что с того? — огрызнулся Сквало. — Раз я есть, можно сваливать на меня самые дерьмовые обязанности, а самому сидеть на жопе ровно? Символом эпохи бля?
Занзас промолчал так, что стало ясно — ответа на этот вопрос не требуется.
— Ну и сиди тогда дальше, — Сквало перевернулся на другой бок, отыскивая взглядом штаны, вставать было еще лень, но уже нужно.
— Чем тебя символ не устраивает? — поинтересовался за спиной Занзас. Сквало захотелось пнуть его по лодыжке.
— Не хочу трахать символ, — съязвил он в ответ. — Извращениями не страдаю.
— Тебе никто и не предлагает, — Занзас внезапно перехватил его за плечи и развернул к себе, очевидно, для того, чтобы Сквало полюбовался на его довольную физиономию. — Признай, что проиграл.
Лицо у него было — словами не передать. Улыбка как у мальчишки, глаза наглые, сытые, челка взмокшая и сам он весь полон азартом — ну еще бы, раунд за ним, неоспоримая победа, дело даже не в том, кто сверху, а в том, что Занзас обожает побеждать.
— Как дитя малое, — фыркнул Сквало, не пытаясь вывернуться. — Проиграл. Уснул. Задрых бессовестно прямо у тебя на глазах. Доволен?
Занзас прикрыл глаза, сдерживая смешок.
— Доволен, — констатировал Сквало. — Мне еще что-нибудь сделать, о, ваше незамутненное сиятельство?
— Нажрись кофе, — посоветовал Занзас. — Я хочу разнообразия.
…У них и в самом деле не было времени. Пока еще можно было проводить ночи вот так — в кровати, лениво, с виски и сексом, но это пока. Предчувствие перемен витало в воздухе, Вонгола подбиралась как зверь перед прыжком, Варии было похуй на сантименты, Каваллоне занимался изысканием средств, и все были, в общем-то, при деле, и Сквало тоже был, даже если не понял толком, при каком именно.
Впрочем, в любом деле Сквало, как и всегда, собирался стоять за плечом Занзаса.
Название: Банда каракатиц Автор: Hage Переводчик:Vida_Winter Бета:The Phantom Эдитор:Latel Ссылка на оригинал:тут Язык оригинала: японский (перевод выполнен с английского) Разрешение на перевод: запрос отправлен Герои (Пейринг): Занзас/Сквало, Леви, Девятый Категория: джен, слэш Рейтинг: PG-13 Жанр: трава Количество страниц: 26 Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечание: перевод выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри
Название: Точка равновесия Автор:Soul of Black Raven и Цвай Бета:Toriya Персонажи, пейринг: Занзас, Цуна; массовка из Хранителей и Варии Категория: джен, преслэш Рейтинг: PG-13 Жанр: экшн, постканон Размер: 4296 слов Саммари: опасные эксперименты могут изменить всю вашу жизнь Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Предложение, от которого невозможно отказаться»
Автор:Цирилла~ Название: Гадкие фаноны Герои: Занзас, Цуна Категория: джен Рейтинг: PG Ссылка на скачивание:rusfolder.ru/35929140 Дисклеймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечание: клип выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени, на тему "Дело чести"
Название: Сыграем? Автор:И снова Фикус Бета:Кристал. Герои (Пейринг): Рикардо, Джотто, Кавахира - эпизодически Категория: джен Рейтинг: PG-13 Жанр: экшн, возможно частичное АУ Размер: 3651 слово Саммари: Джотто получил кольца Вонголы не так легко, как казалось Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Недетские игры»
— Сыграем? — предложил Джотто в Неаполе. В его пальцах вертелась монетка. — Если решка, в этот раз я сам возьму пистолет в руки. Это был первый Неаполь Рикардо, первый раз, когда Джотто позволил ему идти следом, и даже первое со вторым вместе взятое не заставило бы Риккардо расстаться с оружием. — Я не отдам тебе свой пистолет. Джотто пожал плечами и сунул монетку назад в карман. Дернул жилетку, повернулся к солнцу лицом. — Значит, в другой раз, — сказал он, прикрыв глаза. — Я не отдам тебе свой пистолет никогда, — уточнил Рикардо и отвел глаза. Смотреть на Джотто было неудобно. — Значит, в следующий раз я возьму другого телохранителя. Неаполь — особенно первый, — это всегда город-потрясение, город в котором море грязи и сотни церквей. Здесь было больше людей в сутанах, чем в Париже, и меньше, чем в Риме, но по количеству шлюх Неаполь бил и того, и другого. Джотто его обожал. Рикардо Неаполь не нравился совершенно.
— Отличные бордели, отличная выпивка, я хочу его погонять, — перечислял Джотто перед отъездом, кидая в сумку вещи, — плюс у меня там дела. Его нимало не смущало присутствие Рикардо в комнате, который совершенно не хотел, чтобы его гоняли, его не смущало лицо Джи — и, строго говоря, лицо можно было бы кривить поменьше — Джотто просто приглянулась погода, а за окном медленно занимался грозовой рассвет. — Там дождь, — напомнил Рикардо. — Ты уверен что хочешь выехать сейчас? О, Джотто был уверен. — Зато не уверен я. Сотни миль, и ты хочешь взять с собой только этого мальца? Джотто определенно хотел. — Мы можем хотя бы отложить твой отъезд? В окно ударил очередной порыв ветра, а на стыке земли и неба наконец грохнуло беззвучно кровавым красным. Джотто молча накинул на себя плащ. — Ты бросаешь нас, — сказал Джи со вздохом, — бросаешь обязанности, оружие, деньги и дом, но Рикардо берешь с собой. Это необдуманное решение. — Я еду развлекаться, — подмигнул Джотто, — плюс дело, помнишь? Он был явно уже где-то в дороге. Совершенно нездешний дон Вонгола натягивал свои любимые перчатки, закидывал на плечо сумку, хватал Риккардо под руку и тащил его к дверям, все это умудряясь делать одновременно. Шальной, бесстыжий, неподобающе нетрезвый дон Вонгола с крепкой хваткой. — Алауди меня убьет, имей в виду. — Встретимся через пару месяцев, ему передавай привет, — ответил Джотто и вывалился прямиком в грозу. Рикардо вывалился вместе с ним — и тут же промок до нитки. — Надеюсь все с тобой будет в порядке, чертов ты лис, — сказал Джи тихо, отворачиваясь и прикрывая дверь. Рикардо на это надеялся тоже.
— Почему именно здесь, все-таки? Можно было бы остановиться в местечке поприличнее, — недовольно сказал он, бросая сумку на узкую жесткую кровать. — Инкогнито, — ответил Джотто безмятежно. — Не могу же я отвести тебя прямиком к девочкам — это было бы слишком неприлично, а ничего другого я здесь не знаю, увы. — Считаешь меня достаточно взрослым, чтобы стрелять из пистолета, но недостаточно взрослым для сисек? — Для начала начни называть грудь — грудью, — заметил Джотто. — Тогда я решу, что ты достаточно взрослый, чтобы познакомиться с одной из ее владелиц чуть более тесно. Рикардо засопел. Они остановились в мелкой гостинице у самой черты города. Узкий зал для посетителей с дешевой рыбой и трехдневным мясом на ужин, крохотная комната с двумя койками, и в койках много живого помимо будущих постояльцев. Владелец, ощупывающий глазами посетителей взглядом опытного мясника. Не самое лучшее сочетание для безопасного «инкогнито». Не странно, что Рикардо не нравилось дурное местечко. А вот Джотто, кажется, очень. Джотто вообще в этом городе все и всегда нравилось. Впрочем, сам он как раз собирался пойти по владелицам «грудей» и явно не планировал брать своего охранника с собой. Рикардо укладывался на кровати и думал о том, что Джотто все-таки сволочь, Джотто молча рылся по своим карманам, а потом впервые задал вопрос, подкидывая на ладони только что найденную мелкую монетку: — Сыграем? — Во что? — недовольно спросил Рикардо. — Орел или решка. — Нет. — Джи уже настучал? — У тебя глаза азартные. В последний раз когда я видел такой взгляд, твой Спейд предложил мне покер и обобрал меня до нитки. — Он обожает карты, — заметил Джотто. Монетка крутилась в его пальцах, мелкая и блестящая. — Ты мог хотя бы подумать о разнице в возрасте или опыте. — Ну вот сейчас и подумал. — Тогда ты явно плохо подумал. Рикардо молча отвернулся. Крыть было нечем. — Монетку мы все равно подбрасывать не будем. — Ладно, — кивнул Джотто. — Я сыграю один. Если выпадет решка, я останусь сегодня здесь, под твоей надежной охраной, до самого утра, дела подождут до завтра. Если орел, тогда мои девочки слишком за мной соскучились, чтобы ждать еще сутки. — Я пойду с тобой, — спокойно сказал Рикардо. — Разумеется нет, — фыркнул Джотто и подбросил монетку в воздух. Та подлетела к самому потолку, блеснула рыжим, отражая огонь свечи и приземлилась точно на ладонь. — Орел. — Вроде того, — пожал плечами Джотто и сунул монету назад в карман. — К рассвету меня не жди. — Не буду, — ответил Рикардо, скидывая сумку на пол. Злость поднялась уже после того, как хлопнула входная дверь — дикая и бесконтрольная, как и всегда. Поднялась вместе с желанием прострелить затылок только что ушедшего Джотто и ускоряющимся током пламени в жилах. Джотто говорил — нужно держать себя в руках. Джотто говорил, что либо ты контролируешь пламя, либо оно тебя. Джотто говорил, что Рикардо в ярости опасен для самого себя. Рикардо ему почему-то верил. Поэтому медленно выдохнул, досчитал до десяти и закрыл глаза, чтобы не слышать, не видеть, и лучше бы сразу не думать, но это у него получилось бы вряд ли.
Это был первый Неаполь Рикардо. Джотто до сих пор ни разу не доверял ему свою охрану — всегда был Джи, или Алауди, или Спейд, хотя по мнению Рикардо это от Спейда нужно было защищать, не наоборот, но к его мнению прислушивались редко. — Глупости, — отмахивался Джотто. А у Рикардо было чувство, что все это он знает и сам, но почему-то бездействует. Разбираться в причинах и следствиях поступках Джотто — безнадежное дело, он всегда знает больше, видит глубже, а если нет ни того, ни другого, то вид он точно сделать всегда сумеет. Рикардо в его действиях предпочитал разбираться постфактум. Сперва дело нужно сделать, потом можно подумать о том, что из этого дела вышло. Здесь, в Неаполе, для Джотто что-то было. Он что-то искал здесь, рыскал, как гончая, по церквям, борделям и поместьям, везде желанный гость, улыбка дона Вонгола — пропуск, открывающий любые двери, мы рады вас видеть, пожалуйста проходите, мы расстелимся ковром у ваших ног, только чтобы вы запомнили наше гостеприимство получше. Рикардо от всего этого тошнило. В улыбке Джотто с каждый проведенным здесь днем появлялось что-то все более хищное. Он сорвался, кажется, неделю спустя. Очередной бордель, рыжеволосая синьорина с яркой помадой и голодными глазами, Джотто шепнул ей что-то, как обычно тихо и жарко, а затем вылетел из комнаты, едва не забыв прихватить любимую жилетку. — Что-то случилось? — уточнил Рикардо на улице. На него, помимо обязанностей охранника, через неделю возложили еще и сумки. — Сыграем? — предложил Джотто вместо ответа. В его пальцах вертелась та самая монетка. — Если решка, в этот раз я сам возьму пистолет в руки. Да, эту монетку Рикардо видел не впервые. Ему ужасно хотелось спросить, зачем нужен пистолет и на кого они начинают охоту, почему именно чертов Неаполь с его высоким небом и почему Джотто здесь один, почему здесь нет никого кроме, почему не хранители, в конце-то концов? Почему именно Рикардо? — Я не отдам тебе свой пистолет, — сказал он вместо этого и отвел взгляд. На Джотто, у которого что-то переворачивалось внутри, и впрямь было неловко смотреть.
Он не сумел спросить днем, но зато смог все-таки открыть рот вечером, когда они снова добрались до гостиницы, койки в которой кишели клопами, а хозяин явственно примерялся к содержимому их кошелей. — Кого мы ищем здесь? — спросил он тихо. Джотто подбрасывал монету, и клопы его, кажется, совершенно не беспокоили. — Почему ты взял именно меня? — попробовал Рикардо с другой стороны. Ответом ему была тишина. — Хотя бы скажи, почему именно Неаполь. Джотто усмехнулся и повернулся лицом к стене. — Это город, в котором самое высокое небо и лучшие женщины, Рикардо. Смотри, пока можешь. — Здесь не на что смотреть.
— Вонгола едина перед лицом врага, — сказал Джотто ночью. — Рехнулся? — уточнил Рикардо. — Три часа до рассвета, какая к черту Вонгола? — Ты просто не понимаешь, — Джотто покачал головой и шагнул к окну. Там снова начиналась гроза, пока еще далекая, но уже густая, свежая, вода шла к Неаполю сплошной пеленой и Джотто был явно этому рад. — Вонгола едина перед врагом, я знаю, я видел, она должна быть едина. А эта девица говорит мне, что я должен подождать. Мне плевать на Вонголу, хотел сказать Рикардо, мне не плевать на тебя. Но все-таки не сказал. — Ты что-нибудь придумаешь, — бросил он, зевнул и сунул голову под подушку. — Это будет не скоро, совсем не скоро. Но однажды мы к этому придем. А я не знаю причин, не вижу пути. Так не бывает. Бывает — у простых смертных. Не у таких, как дон Вонгола, который всегда знает все на два шага вперед и никогда ничего не упускает. — Бывает, — невнятно сказал Рикардо сквозь подушку. — Еще увидишь. Джотто внезапно повернулся к нему — спину обожгло взглядом. — Ты не говоришь то, что думаешь, — сказал он. Конечно, Рикардо не говорил. Он уже видел Джотто таким — пять лет назад, когда только пришел в семью; мелкий обнаглевший оборванец, он собирался получить все до капли, а вышло так, что получили его. Потому что Небо, потому Джотто было тогда немногим больше двадцати, и он уже знал куда идет и что хочет получить. Потому что пять лет назад Рикардо увидел в нем знание и цель, а через полгода увидел их же в себе. Даже хорошо, что он был тогда мальчишкой. И хорошо, что он все еще мальчишка сейчас. Джотто не воспринимает его всерьез. — Я говорю что думаю, — возразил Рикардо. Сбросил подушку, развернулся и тут же напоролся, как на острие ножа. Джотто стоял у подоконника, опираясь о него ладонями. За его спиной сухо сверкали молнии, а на лбу разгоралось благословение Божие, отражаясь в глазах. По крайней мере, Джи говорил, что это оно. Благословение. Джотто никогда не был с этим согласен. Сейчас Рикардо казалось, что нет ничего невозможного для человека, который пришел на землю с такой силой. Он ладил с людьми как с оружием — брал в руки, гладил металл небрежно, уверенно устраивал палец на курок, и все, ничего больше не нужно, клиент готов, осталось только нажать. Рикардо не был исключением, с ним ладили так же, но у него, кажется, с самого первого дня было противоядие, которого не было у других. Рикардо влип совсем на другое. — Зачем ты поехал со мной? — спросил Джотто, налитый своим внутренним светом до самых краев. — Ты позвал, — напомнил Рикардо. — Как я мог не поехать? — Было что-то еще. Было. — Не было ничего больше. Ты сказал Джи, что хочешь проверить меня в деле, и я поехал. — Ты не дал мне свой пистолет сегодня утром. — Я должен тебя защищать, не наоборот, помнишь? Джотто замолчал. Рикардо спустил ноги на холодный пол. — Послушай, тебе нужно отдохнуть. Твои хранители что-нибудь со мной сделают, если ты не придешь в себя. Джотто стоял не шевелясь. Стоило только Рикардо подняться с кровати и сделать первый шаг навстречу, как полыхнуло особенно ярко и всю комнату залило пламенем. Оно дрожало в воздухе горячим маревом и все-таки не обжигало. Рикардо послушно остановился. Сила внутри отзывалась. Ей тоже хотелось — свободы. Ей тоже хотелось — в ладони, и чтобы никто и никогда не смог остановить. — Нет, — тихо сказал Рикардо. Джотто на его протесты, как и всегда, было плевать. В маленькой гостинице у самой границы города Джотто смотрел в глаза Рикардо, протягивал руку, звал, и Рикардо точно знал, что не должен протягивать руку в ответ. А потом Джотто просто упал и перестал дышать.
Утром все было уже в порядке. Джотто был похож на человека, которому накануне достался бочонок с крепкой медовухой, а у самого Рикардо отчаянно ломило все тело. Непросто принимать на себя удар Неба, даже если оно не хочет тебя уничтожить. Джотто не хотел уничтожать, конечно же не хотел, Джотто просто был немного зол и потерян, со всеми бывает, а Небо как никакое другое пламя умеет звать за собой других. — Так иногда бывает, — сказал Джотто за завтраком, аккуратно откладывая вилку в сторону. — Ну, ты знаешь. Рикардо знал. Или ты пламя — или оно тебя. Держи эмоции под контролем, и твоя сила будет под ним же. Это было правило Джотто, он следовал ему свято, но все-таки иногда давай себе волю, как вчера. Когда думал, что рядом с ним никого нет, и он никому не причинит вреда. Было немного больно думать, что Рикардо оказался для Джотто настолько разменной монеткой. — Знаю, — кивнул Рикардо и с трудом заставил себя проглотить кусок рыбы, не особенно ощущая вкуса. — Ничего не случилось. Джотто кивнул. — Может быть ты все-таки скажешь, что мы такое ищем? Вернее, что ты ищешь. Я мог бы помочь, если это настолько важно. — Не можешь, — покачал головой Джотто. — Я справлюсь сам. И такое с ним тоже было. Я справлюсь сам, пусть идет как идет. Нет, Джотто и в самом деле справлялся — как мог, как умел, с жертвами ли, без них, но справлялся ведь. Джи говорил — это потому что он удачливый идиот. В этом Рикардо был с ним согласен.
Джотто нравился Неаполь, но Неаполю не нравился Джотто. Это Рикардо понял окончательно ближе к следующему вечеру. — Послушай, давай сыграем, — пьяно сказал Джотто. В его пальцах вертелась монета. — Если выиграешь, я возьму тебя завтра с собой. — Ты пьян, — сказал Рикардо спокойно. — Ложись спать. — Ты не понимаешь, — покачал головой Джотто, сунул монетку в карман и устало рухнул на кровать. Рикардо встал и закрыл за ним дверь. Лишние уши, даже в захудалой гостинице — лишние. — Ложись спать, — повторил он. Сегодня днем он нашел в сумке Джотто пару книг, которые туда наверняка сунул все тот же бессменный Джи, и к одной из них ему ужасно хотелось вернуться прямо сейчас, не дожидаясь, пока кое-кого срубит все-таки сон. — Ты не понимаешь, — шепотом повторил Джотто, ложась на кровать. — Я это видел. Осень, Неаполь. Я видел. Он должен был быть здесь. — Кто должен? Джотто не ответил. По комнате стелился отчетливый запах крепкого вина, и Рикардо он не нравился — люди с таким запахом не умеют себя контролировать. — Я думал, я просто приеду сюда, заберу кольца, и все закончится. — Ты несешь чушь, — вздохнул Рикардо. — Я расскажу когда-нибудь, — убежденно пообещал Джотто. Речь его с каждым словом становилась все менее отчетливой. — Обязательно расскажешь. Только сейчас, уж будь добр, ложись спать. Когда тяжелое дыхание стало размеренным, тихим, Рикардо захлопнул книгу. Читать ему больше не хотелось. Пламя рвалось с поводка вместе со злостью, мешая сосредоточиться, а Джотто лежал на соседней койке, молчаливый и даже во сне — растерянный. Наконец-то не контролирующий абсолютно все. И Рикардо ходил по комнате, Рикардо приложился к бутылке, которую Джотто принес с собой, Рикардо даже вытащил пистолет, да так и просидел с ним до самого рассвета у чужой кровати, охраняя сон. В отличии от Джотто, он — неудачливый идиот. У него все равно бы ничего не вышло.
— Сыграем, — твердо приказал Джотто утром. Монетки при нем в этот раз не было. — Чего ты хочешь? — со вздохом спросил Рикардо, совершенно не успевший выспаться за те жалкие пару часов, которые прошли с рассвета. — Выпал орел, — сказал Джотто и безжалостным жестом стащил с него плащ, которым Рикардо укрывался, забрал пистолет, поднял на ноги, отряхнул и глянул так, что немедленно стало стыдно за все свои мысли — уничижительные, грязные или снисходительные. Это ведь все еще Джотто, он все еще здесь, он просто был расстроен, немного пьян, может быть, в отчаянии, но не перестал быть от этого собой, и Рикардо не стоило об этом забывать ни на минуту. — Собирайся, — бросил Джотто, отворачиваясь. — Буду ждать тебя в общем зале. Вышел за двери, оставив плащ валяться на полу. В общий зал Рикардо через несколько минут практически влетел, едва успев прийти в себя после пробуждения. Джотто сидел за одним из столов и пил морс. — Молодец, — скупо похвалил он, когда Рикардо сел напротив и подвинул к нему кружку. Все снова было на своих местах, как будто и не было страшного Неба, льющегося из глаз, как будто Джотто не лежал тогда на кровати как мертвец, и Рикардо не сидел рядом, и как будто не тряслись руки — а ведь тряслись же. Он мог найти в кровати труп на следующее утро. Красивый, бледный труп, с золотистыми ресницами и тонким волосом. Труп, который раньше был главой Вонголы и ее сутью. Джотто никогда не вваливался в их комнату пьяным. Никогда не пытался вскрыть его изнутри, как бочку с соленьями, и никогда не пытался посмотреть что внутри. Нет двух последних ночей, и никогда не было. С Джотто снова все в порядке. А Рикардо не справился, так ведь? — Справился, — сказал Джотто. И Рикардо подавился морсом.
Рыжеволосая женщина из борделя смотрела на Джотто все теми же голодными глазами, но теперь в них было куда больше злости. — Тебе не стоило пытаться водить меня за нос, — улыбнулся Джотто. Пистолет в его руке не дрожал, и Рикардо было немного странно. Пистолет, к слову, принадлежал ему, и ему все же пришлось его отдать. — Он будет нужен, — сказал Джотто коротко, перед тем как они вошли, и Рикардо не мог ему возражать. Сейчас было не время, не место, ему отчетливо дали это понять еще утром. Игры закончились, теперь все начнется по-настоящему, Джотто больше не намерен был упускать свое. Теперь же дуло пистолета смотрела безымянной проститутке строго между глаз. — Я не водила, — сказала она дрожащим голосом и попыталась улыбнуться. Получилось не очень, не купился даже Рикардо, не говоря уже о Джотто. — О, я знаю, что ты не. Но вот твой наниматель — определенно да. И мне не нравится ждать. — Я никак не могу ускорить процесс. — Зато я могу, — коротко сказал Джотто и выстрелил. У Рикардо едва не заложило уши от ее крика. — Пожалуйста, сделай громкость немного меньше, я целился не в тебя, — заметил Джотто почти мягко. Одна из девочек-служанок лежала на полу, из ее затылка вытекала кровь, а рядом с ладонью валялся нож. — Я ничего не знаю. — Следующая пуля будет в лоб, — предупредил Джотто, и в его ладони с готовностью вспыхнуло Небо. Рикардо почувствовал то, что произойдет, кажется, за доли мгновения. Пуля и в самом деле вошла женщине точно между глаз. Только вот крови не было. — Что это? — спросил Рикардо. Из дырки во лбу медленно выкатилась одинокая крохотная шестеренка. — Скажи мне, ты ведь знаешь, что я могу чувствовать, когда люди мне лгут? — спросил Джотто задумчиво и опустил пистолет. — Знаю. — И я действительно могу. Правда или ложь — я всегда умел их распознавать, но что бы мне ни говорила эта женщина, я не мог ее прочитать. Потратил шесть дней, чтобы на нее выйти, а когда вышел, понял, что я ее не чувствую. Это было для меня серьезным потрясением, ты знаешь? — Я заметил, — кивнул Рикардо. — Я перебрал все логичные варианты, даже пытался усилить интуицию, но никак не мог подобрать верный ключ. А вот сегодня подумал, а что если все дело в том, что я ошибся с замком? Джотто присел на корточки рядом с женщиной — или правильнее было бы назвать ее куклой? Взял нож, который был в руке у служанке, поднес острие к виску. Надавил. И медленно повел его вниз, к челюсти. Дерево хрустело под напором. — Что ты делаешь? — спросил Рикардо. — Человек, который это создал, определенно меня слышал. Она осмысленно отвечала на вопросы, не тратила много времени на раздумья, ею наверняка управляли, Рикардо. И мне нужно, чтобы до управляющего наконец дошло, что я не намерен шутить. Джотто отложил нож, когда дошел до второго виска. Поддел ногтем подбородок, и лицо треснуло на уровне глаз. Что было под ним, Рикардо не понял. Но Джотто смотрел удовлетворенно. Пламя в его руке вспыхнуло вновь. — А теперь тебе, кто бы ты ни был, придется послушать меня, — сказал он и поднял руку с пламенем. — Я видел будущее и видел тебя в нем. Видел как ты отдаешь мне кольца и как моя семья наконец получает силу себя защитить. Ты наверняка его видел тоже. И если прямо сейчас ты решил сменить свои планы, это дурная идея. — Здесь никого нет, — осторожно заметил Рикардо. — Помолчи, — бросил Джотто, и пламя в его ладони загорелось сильнее. — Я — Небо. Эти кольца принадлежат мне и моим хранителям по праву силы, или крови или чего-нибудь еще. И знаете что, я готов сыграть в игру. У меня в кармане лежит монета. Пусть все будет так, как она скажет, ладно? Если выпадет решка, я сожгу этот город дотла, но получу то, зачем сюда пришел. — Незачем заходить так далеко, молодой Вонгола, — неожиданно отозвалась кукла. Если бы у Рикардо было немного меньше силы, следующие мгновения могли бы стать последним, что он видел в своей жизни. Как будто на воздух неожиданно рухнула монолитная погребальная плита, тяжелая, как трехметровый слой земли между небом и гробом. И потом Рикардо его увидел — человека в смешном плаще в частую клетку. Джотто поднялся на ноги, будто его плита не коснулась. — Я боялся, что вы все-таки не придете, — улыбнулся он. — Я должен убедиться, что вы тот, кто нам нужен, молодой Вонгола. Лицо человека в плаще заслоняла маска, и голос доносился из-под нее немного глухо. — Убедились? — Пожалуй, да. Вы тот, кто нам нужен. Человек в плаще шагнул в сторону, заслоняя Джотто, и тут же исчез. Рикардо едва успел заметить, как Джотто прячет под плащом что-то продолговатое и плоское. — Убедитесь, что все они попадут в надежные руки, — скачал человек в плаще. Джотто ответил ему долгим взглядом и медленно кивнул. Потом все исчезло, а Рикардо остался один на один с чувством, как будто только что на его глазах произошло что-то, этому миру не принадлежащее, а он даже не понял, что именно. Впрочем, Джотто ему улыбался. Улыбался, как совершенно счастливый мальчишка, крепко сжимая нож. — Ты только что получил что хотел? — спросил Рикардо. Джотто даже не смог ответить, он просто молча кивнул, а потом подошел и обнял так крепко, что Рикардо почувствовал, как хрустят его ребра. — Это было очень важно, да? — спросил он тихо, чувствуя, как быстро бьется сердце напротив. — Было, — тихо ответил Джотто. — И за эти десять дней я потом попрошу у тебя прощения. Рикардо ткнулся лбом ему в плечо. — Я никогда не смогу стать таким, как ты. — Это нормально. Ты же не я, — Джотто мягко погладил его по спине. Рикардо молча отодвинулся, ощущая, как тяжелая плита наконец сдвигается и сила человека в плаще медленно утекает, как вода.
— Скажи, ты смог бы сжечь Неаполь, чтобы добиться своей цели? — спросил Рикардо, когда небо Неаполя уже осталось за спиной. — Смог бы, — ответил Джотто. Монетка вертелась в его ладони, юркая и быстрая. — Весь вопрос в том — орел, или решка? Рикардо промолчал, запоминая. — Тогда можно еще вопрос? — Задавай. — Ты взял меня с собой, потому что побоялся за жизни своих хранителей? Джотто почему-то вздохнул. — Я взял тебя с собой, потому что твое пламя может выдержать мое, Рикардо. Только и всего. Двусторонний портрет на монетке ярко блеснул на солнце.
Автор:Flame of Wrath Название: Плохая идея Герои: Занзас Категория: джен Рейтинг: G Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечание: на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени, тема - Командировка на край света
Название: Мотыльки и пламя Автор:Unloved C Форма: фанарт Герои: 8YB!Вария Категория: джен Рейтинг: G Дисклеймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Примечание: рисунок выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени, на тему "Греться у чужого огня"
Автор:Цирилла~ Название: Furious Angels of Vongola Герои: Риккардо, Занзас Категория: джен Рейтинг: G Дисклеймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland Использованные материалы: видео: Katekyo Hitman Reborn!, аудио: Rob Dougan - Furious Angels Примечание: клип сделан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема "Визитная карточка" Продолжительность и вес: 10,31 Мб, 1:04 Ссылка на скачивание:rusfolder.com/35776369