[Чумовые Электрики]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Команда Storm-team. Внеконкурс. Арт "Зажигалки"

[Storm-Team]

Название: Зажигалки
Автор:  Storm-Team
Герои (Пейринг): Бьянки, TYL!И-пин
Категория: джен
Рейтинг: G
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечания: рисунок выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема "Эти роли не для нас"

@темы: фанарт, джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Урагана, Reborn Nostra: Танец Пламени - внеконкурс, G

---

Команда Raining Men. Внеконкурс. Арт "Черная Луна"

[Raining Men]

Название: Черная Луна
Автор:  Енот со странностями
Герои: Ямамото Такеши
Категория: джен
Рейтинг: G
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечание: рисунок выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Затмение»

@темы: фанарт, джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Дождя, Reborn Nostra: Танец Пламени - внеконкурс, G

---

[Thunder Team]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Storm-Team]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Задание 6. Авторский фик "Предложение, от которого невозможно отказаться"

[Sky Team]

Название: Подарки
Автор:  Sky Team
Бета:  Sky Team и анонимный доброжелатель
Герои: 7YL!Сквало/7YL!Тсуна, 7YL!Гокудера, 7YL!Занзас, 7YL!Хибари
Категория: джен, преслэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: экшн, романс, юмор
Размер: 3518 слова
Саммари: каждая коробочка находит своего владельца.
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец пламени на дайри, тема "Предложение, от которого невозможно отказаться".

Телефон зазвонил восьмого сентября, ближе к полудню. Тсуна повернулся спиной к узкому причалу с пришвартованными моторными яхтами и собрался подняться к вилле, но, увидев высветившийся номер, остановился.
– Синьор Савада, – голос в трубке звучал отчётливо, несмотря на помехи. – Сегодня есть возможность получить один из самых ценных экземпляров. Место и время... есть, где записать?
– Называйте, я запомню, – Тсуна нетерпеливо потоптался на месте, готовый сорваться по указанному адресу. – Спасибо, я понял. Как скоро вы будете в Италии?
– Скорее всего, к Рождеству. И хотя ещё рано говорить о чём-то определённо, но, вероятно, у меня будут для вас новости, – невидимый собеседник выразительно замолчал. – Лично для вас.
– Отлично, буду ждать.
Тсуна захлопнул крышку телефона, постоял с минуту, соображая. Вилла находилась в десятке километров на запад от Палермо. Значит, вернуться в особняк, собраться и оттуда выехать на место. Стоп. Возвращаться было ни к чему: вероятность встретить Гокудеру, который тут же увяжется следом, была очень высока, а именно этого Тсуна сейчас хотел меньше всего. В любом другом случае он был бы только рад его присутствию, но не сегодня.
– Синьор Паоло, – обернувшись и подойдя ближе, обратился Тсуна к капитану яхты, стоявшему на палубе и заполнявшему какой-то журнал. – Яхта ведь на ходу? Можем выйти сейчас?
– Конечно, дон Вонгола, – кивнул капитан.
Будучи намного старше Тсуны и относясь к нему, чуть ли не как к сыну, синьор Паоло, тем не менее, уважительно звал его «дон Вонгола», отчего Тсуна моментами чувствовал себя не в своей тарелке.
– Тогда готовьтесь, я сейчас вернусь.
– Куда мы направляемся? – вопрос едва успел догнать Тсуну, бегом пустившегося в сторону белеющей среди сочной зелени виллы.
– В Чефалу!
Зайдя в свою комнату, Тсуна быстро переоделся, сменив костюм на джинсы, кофту и тонкую ветровку – в открытом море ветер часто пронизывал насквозь, несмотря на мягкое тепло, ласкавшее сицилийское побережье. Спрятал во внутренний карман варежки и, мельком взглянув на себя в зеркало, поспешил обратно.


Когда Тсуна вышел на людную улицу из закрытого, известного очень немногим, клуба, на город уже спустилась тёплая южная ночь. Он направился к причалу, желая как можно быстрее вернуться в Палермо. В кармане лежала коробочка Иноченти: последняя, именно та, которой не хватало Гокудере, и Тсуну переполняла такая радость, что он едва удерживался, чтобы не заорать о своей удаче во всеуслышание. Гокудера искал и гонялся за недостающей коробочкой по всему свету; как только выпадала возможность, мчался проверять любую информацию – всё безрезультатно. И вот – Тсуна опустил голову, пряча улыбку – через несколько дней он получит её. Лучшего подарка и придумать было нельзя.
Пройдя вдоль набережной, заставленной столиками и наводнённой туристами, он добрался до крытого причала, и через десять минут небольшая маневренная яхта вышла из бухты.
Тсуна застегнул ветровку, повернувшись спиной к стремительно удалявшемуся берегу, и когда яхта взяла курс на Палермо, заглянул в рубку.
– Можно мне? – немного неуверенно обратился он к синьору Паоло.
– Конечно, – тот искренне обрадовался, уступив Тсуне место за штурвалом. – Помните, как управлять?
– Да. Просто удовольствие такое выпадает довольно редко. Каждый раз думаю, что забуду что-нибудь.
Тсуна положил ладони на штурвал, и его словно прошибло током: пробиваясь через захватившую эйфорию, звенела внутри интуиция, предупреждая об опасности. Не размышляя ни секунды, он бросил штурвал и выскочил на палубу.
– Прыгайте сейчас же! – закричал Тсуна капитану и ринулся к борту. Зацепился обо что-то ногой и, мысленно прокляв свою неловкость, прыгнул в воду. Вдали от берега она казалась ледяной, но Тсуна едва обратил на это внимание, стремясь отплыть как можно дальше от яхты. Оглушительный взрыв заставил его обернуться: огненный шар разросся над морем, подбросил в воздух обломки. Прежде чем Тсуна успел что-то сделать, его накрыло высокой волной, швырнуло в сторону, а затем тело внезапно перестало слушаться. Он безвольно погружался на глубину, а ему навстречу приближалось что-то огромное и светящееся.
«Кажется, я умираю», – подумал Тсуна, прежде чем потерять сознание.


Тсуна закашлялся и перевернулся на бок. Вдохнул жадно, до боли в лёгких. Хватал воздух безостановочно, часто: так, что организм взбунтовался, скрутив его новым приступом кашля.
– Да успокойся ты!
Тсуна оглянулся на звук резкого окрика: над ним нависал тёмный силуэт. Заморгал, всё ещё не понимая, что происходит.
– Не слабо тебя приложило, Савада.
Взгляд будто выхватывал кусочки мозаики – высокие скулы, кривую ухмылку, светлые, нереально длинные волосы – чтобы сложить их в общую картину.
– Сквало? – Тсуна, тяжело дыша, развернулся к нему всем телом, с трудом принял сидячее положение. Завяз пальцами в песке, опираясь на вытянутые руки и пережидая головокружение.
– Я уж думал, мне конец, – пробормотал он, немного придя в себя. Сквало хмыкнул, но от комментариев воздержался.
Тсуна выпрямился, огляделся – вдали сверкал огнями прибрежных ресторанов и отелей Чефалу, а здесь, на пустынном берегу, они были одни. Низко висело густо-синее небо с россыпью звёзд, море равномерно и спокойно шумело, накатывая на прибрежный песок.
– Со мной был синьор Паоло! – вскинулся Тсуна и тут же завозился, намереваясь подняться. – Я помню, что он выпрыгнул раньше меня, и…
– Живой твой капитан, уже домой отправился, пока ты тут утопленника изображал, – остудил его порыв Сквало.
Пропустив насмешку мимо ушей, Тсуна непонимающе уставился на него.
– Мы выжили… Но как?
Сквало кивком указал ему за спину. Тсуна послушался, повернулся к морю лицом: сначала ничего не происходило, а затем, будто разрезая гладь воды, над ней появился острый изогнутый плавник. Он приблизился, и спустя мгновение огромная акула, окутанная голубым свечением, взмыла над морем, развернулась в воздухе и исчезла в коробочке.
– Это твоё оружие? – ошарашенно уточнил Тсуна, всё ещё находившийся под впечатлением.
– Её зовут Ало, – ответил Сквало таким тоном, что сразу же стало понятно: его отношение к животному из коробочки не слишком отличалось от того, которое наблюдал Тсуна у своих друзей. Ямамото, Рёхей, Ламбо, да и все остальные, воспринимали эту форму оружия не иначе, как верных союзников, и считали их живыми существами.
– Ты спас меня, – задумчиво пробормотал Тсуна, решив не уточнять, понадобилось ли для этого искусственное дыхание.
– Потрясающая способность к логическим выводам, – съязвил Сквало, насмешливо его оглядывая. – Будешь должен.
– Всё, что угодно, – опрометчиво кивнул Тсуна. Шок и удивление отступали, возвращая к реальным ощущениям, и он едва не застучал зубами: мокрая насквозь одежда прилипла к телу, а холод, казалось, проник до самых костей. Горло царапал солёный привкус морской воды.
Тсуна покосился на Сквало: интересно, каким образом тот оказался рядом. Следил, что ли? Сквало оставался абсолютно непредсказуемым и непонятным: мог шутить и мирно разговаривать, а иногда глядел и молчал так, что всё замирало внутри. Между ними часто возникала недосказанность, не понятная Тсуне: будто должно было что-то произойти, измениться.
– Объясни, Савада, – заговорил Сквало, пока Тсуна стягивал с себя вещи. – Куда делась твоя хвалёная интуиция? И какого хрена ты был один?
– Так получилось, – уклончиво ответил Тсуна. Оставшись в одних джинсах, он уселся по-турецки, достал варежки из внутреннего кармана ветровки и продолжил, не оборачиваясь. – Знаешь, Сквало, я всё-таки человек. И не могу круглосуточно предвидеть, что может произойти. И потом…
Тсуна обмер, забыв в одно мгновение всё, что хотел сказать. Лихорадочно пересмотрел вещи, снова проверил карманы – коробочки не было. Происходящее отказывалось укладываться в голове и казалось невозможным.
«Идиот, какой же я идиот», – отчаянно крутилась мысль. Тсуна, представлявший, как подарит недостающую коробочку Гокудере, как тот обрадуется, готов был сейчас взвыть от досады, разочарования и бессилия.
– Что-то потерял, Савада?
Вздрогнув, Тсуна обернулся. Сквало подбросил коробочку верх и поймал её, зажав в ладони.
– Слава богу, – облегчённо выдохнул Тсуна, прикрыв глаза. С плеч словно свалилась бетонная плита. – Я чуть с ума не сошёл: это не просто коробочка, а подарок. Спасибо.
Он протянул руку, но Сквало не шелохнулся, и неприятное подозрение кольнуло внутри.
– Сквало?
– «Всё, что угодно». Я правильно запомнил?
Тсуна понял всё в одно мгновение: Сквало был в том же клубе, охотился за тем же – вот и вся разгадка удивительного спасения, но продолжал сидеть с глупо вытянутой рукой.
– Какие-то возражения? – нагло ухмыльнулся Сквало. – Не такая уж большая плата за спасение твоей задницы.
Тсуну нехорошо затрясло.
– Сквало, пожалуйста. Эта уникальная коробочка, такой больше нет.
– Не сомневаюсь, именно поэтому я оставлю её себе.
Тсуна наблюдал, как Сквало крутил коробочку в пальцах, наверняка дразня, и внутри будто щёлкнул какой-то переключатель. Злость вспыхнула мгновенно, не оставив времени для раздумий.
Сквало, явно не ожидавший нападения, замешкался на долю секунды, и Тсуна толкнул его в плечо, навалился сверху, опрокидывая на спину. Выхватил коробочку, но Сквало собрался мгновенно и, перекатившись, подмял Тсуну под себя, придавив всем весом. Пережал запястье с такой силой, что Тсуна ойкнул от боли, тут же непроизвольно разжав пальцы.
– Пусти, – зашипел он, брыкаясь, пытаясь спихнуть с себя Сквало, но все усилия были безрезультатными: Тсуна терял силы, а Сквало удерживал его чуть ли не играючи.
– Успокоился? – поинтересовался Сквало, нависнув сверху. Тсуна ожидал чего угодно: издевательств, мата, ответного удара, но только не молчания и внимательного взгляда. Он затих, сорванно дыша, не желая смириться с поражением. Ведь наверняка можно было что-то сделать, наверняка существовал способ…
Тсуна никогда ещё не видел Сквало так близко: его дыхание остывало на губах, длинные пряди, скользнув по щеке, упали на шею. Тсуна бездумно, будто завороженный, поднял свободную руку, провёл ладонью по светлым волосам, и губы внезапно обожгло.
Сквало целовал так, что невозможно было сопротивляться, невозможно не отвечать. Все мысли разом вышибло из головы. Тсуна полностью растворился в ощущениях: позволял Сквало глубоко и жадно ласкать рот, забирать дыхание и вместе с ним, кажется, всё смущение и неловкость. Хотелось продлить, удержать это невозможное, жаркое удовольствие. Тсуна притронулся к шее Сквало, погладил кончиками пальцев кожу и скользнул вверх, прикасаясь ладонью к щеке.
Поцелуй закончился так же неожиданно – Сквало разорвал его первым, будто одумавшись.
Не сказав ни слова, поднялся и зашагал к машине, а до Тсуны только теперь дошло, что тот сделал. Пламя дождя, успокаивая и расслабляя, едва заметной тонкой паутиной мерцало на его коже.
Сквало вернулся обратно, бросил на песок сложенное покрывало.
– Буду ждать в машине, и пошевеливайся.
Тсуна подождал, пока он отойдёт, а затем встал, кое-как отряхнулся. Снял тяжёлые, мокрые джинсы и закутался в мягкое покрывало, попытавшись обернуться на манер тоги. Получилось не очень, но сразу стало теплее. Тсуна свернул вещи, забрал варежки и направился к машине.

Ему казалось, что Сквало должен водить, как одержимый, игнорируя правила, но машина ехала плавно, не превышая допустимой скорости. Тсуна провожал взглядом редкие встречные авто, смотрел на выхватываемую из темноты светом фар трассу. Повернув голову к окну, мог видеть внизу смутно угадывающийся бескрайний простор моря.
– Эта коробочка тебе ни к чему, – предпринял попытку убеждения Тсуна. – Она бесполезна сама по себе и является частью системы Иноченти. Её можно использовать только вместе с остальными коробочками и кольцами. А у тебя их никогда не будет, поверь мне.
– Откуда такие познания?
– Сквало, – обернувшись, веско сказал Тсуна его профилю. – Гокудера – моя Правая рука.
– И?
– Благодаря ему я знаю о Филадельфийском эксперименте, опытах Теслы, перевале Дятлова и ещё бог знает о чём, – вздохнул Тсуна и поправил сползающее с плеча покрывало. – Думаешь, у меня был шанс остаться в неведении касательно работ Иноченти?
Внезапную тишину в салоне нарушил хохот Сквало.
– Что смешного?
– Да, не повезло тебе, Савада.
– Разве? – прохладно возразил Тсуна. – А я уверен в обратном.
Сквало отвернулся от дороги, задержал на нём внимательный взгляд и заметил проницательно:
– Дорогой подарок для подчинённого.
– Гокудера – не подчинённый, – неожиданно резко отреагировал Тсуна. – Он мой друг.
Сквало закатил глаза и снова смотрел перед собой:
– Вот только избавь меня от этого бреда про фейерверки, снежки и прочее.
– Да пожалуйста, – Тсуна уставился в окно, прикусив нижнюю губу. Вроде бы и глупо было обижаться, разве что на себя, но справиться с эмоциями не получалось.
Оставшийся путь они проделали в тишине: не враждебной, не напряжённой. Он и Сквало просто сидели рядом, каждый со своими мыслями и желаниями, не мешая друг другу.

– Что ты хочешь в обмен на коробочку? – Тсуна обратился к Сквало, когда машина подъехала к входу вонгольского особняка.
Сквало молчал, смотрел пристально, будто оценивая, что можно потребовать.
– У тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать, – он достал из-за сидения вещи Тсуны, сунул их ему в руки. – Умей проигрывать, Савада.
Тсуна стиснул в ладонях мокрый ком одежды, дёрнул углом рта, подавив готовые сорваться с губ просьбы и уговоры.
– Я умею, но не люблю, – Тсуна открыл дверцу, улыбнулся. – Спасибо, Сквало.
И, выйдя, не оглядываясь, зашагал к особняку.


* * *

Спустя полторы недели после затяжной болезни, Тсуна зашёл к себе в спальню, открыл плавно скользнувшую в сторону дверцу шкафа-купе. Сдвинул ряд вешалок с костюмами, открывая взгляду встроенный в стену сейф. Он замешкался на мгновение и, набрав нужную комбинацию цифр, достал лежавшую среди хранившихся в безопасности вещей ту, обладание которой не принесло ему ожидаемого счастья.
Коробочка Неба – его удача, обернувшаяся негаданным и горьким разочарованием.
Получив её, Тсуна не успел обрадоваться: стоило ему прикоснуться к коробочке и подумать о том, чтобы открыть, как глухая неприязнь, будто ударом наотмашь, хлестнула по щеке. А следом повисло в воздухе неслышное предупреждение: «не открывай».
С тех пор прошло несколько месяцев, но ничего не изменилось. Иногда Тсуна позволял себе доставать загадочную вещицу, рассматривать с любопытством, стремясь проникнуть в её тайну. Он не знал, что внутри, но что бы там ни было, оно отвергало, не признавало его. Коробочка казалась живым существом и, хотя принадлежала Тсуне, была абсолютно бесполезной в его руках.
Упав спиной на постель и раскинув в стороны руки, Тсуна лежал, скользя взглядом по высокому потолку. В голову вдруг пришла мысль, что он похож на сказочного дракона из европейских сказок. Или, что ещё хуже, на собаку на сене. И тут его озарило.
Тсуна повернул голову – коробочка лежала на ладони, будто ожидая чего-то.
– Кажется, я знаю, кто тебе подойдёт, – он перекатился на живот и, устроив подбородок на сгибе локтя, улыбнулся ей. Разговаривать с коробочкой казалось очень естественным. – Вы точно понравитесь друг другу.
Уверенный в правильности своего решения, Тсуна спрятал её обратно. Оставалось самое сложное: исполнить задуманное с минимальными потерями.

* * *

– Савада? – Занзас вскинул вопросительный взгляд. – С чего вдруг?
– Это подарок, – мягко ответил Тсуна. Он сидел, как на иголках, в кресле напротив и абсолютно не чувствовал себя в безопасности. Сквало стоял в стороне, опираясь на подоконник, и ничем не выдавал своих эмоций. – У тебя же был день рождения, так? Извини, что с опозданием, но не думаю, что ты хотел видеть меня вчера.
– Разумная мысль, – Занзас склонил голову к плечу, вернувшись к созерцанию коробочки – она лежала между ними на столе, притягивая внимание, и могла принести Тсуне личную маленькую победу. Или стать поражением: бесповоротным и окончательным.
Тсуна ждал неизбежного вопроса и очень надеялся, что сможет ответить на него правильно.
– Очень редкая и дорогая вещь, – Занзас говорил негромко, спокойно, но Тсуна не обманывался. – Думаешь, поверю, что ты для меня старался?
– Ты прав. Я приобрёл её для себя, но она не позволяет даже прикасаться к себе. Дело в том…
– И ты решил отдать мне то, что тебе не пригодилось? – прервав Тсуну, Занзас положил локти на стол, придвинулся ближе, заглядывая в глаза. – Савада, объясни мне один момент: ты ударился головой? Или проиграл какой-то спор? Или?..
Занзас выразительно замолчал, будто экзаменатор, ждущий верного ответа.
– Я болел, – быстро сориентировался Тсуна и продолжил, пока Занзас молчал, предпочитая буравить его взглядом. – У меня была температура, я бредил.
– Это многое объясняет.
– Возможно, Занзас, – кивнул Тсуна, внезапно воодушевившись. – Выслушай меня, пожалуйста. Я вдруг понял, что нет смысла обладать тем, что не желает мне принадлежать. Коробочка мне не подчинится, но только поэтому запрятать её и оставить без дела… Знаешь, как-то это неправильно. И глупо. А главное – она терпеть меня не может. Вот я и подумал, что ты сможешь найти с ней общий язык.
Выпалив последнюю фразу, Тсуна перевёл дыхание и замер, ожидая реакции. Он и слова не успел прибавить, как Занзас взял коробочку и зажёг кольцо.
Тсуна не раз был свидетелем тому, как появлялись животные, как устанавливался контакт с владельцем: и каждый случай был уникальным. Коробочка открылась, вспышка яркого пламени осветила кабинет, и на её месте оказался огромный белый лев. Зверь обвёл всех взглядом, отчего Тсуна невольно задержал дыхание, и, мягко ступая, приблизился к Занзасу. Тот смотрел в глаза льву неотрывно, пристально. Казалось, он вёл неслышный другим разговор. Лев ткнулся носом в ладонь, лёг рядом с креслом, а Занзас невозмутимо запустил пальцы в его густую гриву и взглянул на Тсуну.
– Эта коробочка слишком хороша для тебя, Савада.
Тсуна, как ни старался, не мог сдержать улыбку.
– Ну, я пойду, пожалуй.
– Оставайся на ужин.
Тсуна, поднявшись, растерянно остановился, глянул недоверчиво.
– Не бойся, Савада, не отравим, – благодушно усмехнулся Занзас, и Тсуна неожиданно для себя рассмеялся.
– Спасибо, но я домой. Всего хорошего, Занзас, – он обернулся, и от острого взгляда напротив по лицу будто лезвием меча полоснуло: – Сквало.
Тсуна вышел в коридор, закрыл за собой дверь и не мог ничего с собой поделать: он улыбался.


Четырнадцатого октября в кабинет Тсуны доставили посылку из Варии. Содержимое впечатлило бы любого: коллекционная бутылка виски, открытка с незатейливым текстом «С днём рождения, Мусор» и коробочка Иноченти.
Драгоценный напиток Тсуна пристроил в баре на самом видном месте, открытку оставил на столе, прислонив к подставке для ручек, и только потом взял коробочку. Он раздумывал несколько секунд, а затем помчался из кабинета, желая как можно быстрее разыскать Гокудеру: ждать рождественских праздников для того, чтобы вручить ему подарок, было совершенно невозможно.

* * *

Тсуна закрыл ноутбук, отодвинул в сторону и, сложив локти на столе, уронил на них голову. Наконец-то можно было забыть на какое-то время о договорах, сделках и прочих прелестях теперешней жизни. Семья для итальянцев стояла на первом месте, и жертвовать бесценными каникулами желающих не находилось. На рождественские праздники принято было отдыхать, и несколько недель относительного покоя и тишины Тсуна ожидал с нетерпением.
Зевнув, он потянулся и заставил себя подняться. Спустился на первый этаж, намереваясь зайти на кухню и перехватить чего-нибудь перед ужином, как вдруг заметил Гокудеру. Тот стоял слева от лестницы на пороге гостиной, прислонившись плечом к косяку.
– Гокудера? – Тсуна приблизился и поразился его обескураженному виду.
– Десятый, вы только посмотрите на это, – трагически прошептал Гокудера.
Вытянув шею, не рискуя переступать порог, Тсуна заглянул в гостиную. Улыбку при виде открывшейся картины он смог сдержать исключительно по одной причине: увидев её, Гокудера расстроился бы ещё больше.
Ури, кошка из подаренной Тсуной коробочки и по совместительству мелкий террорист, ясно показавший всем с момента своего появления, кто в доме хозяин, мирно дремала на коленях у Хибари, прибывшего в особняк несколько дней назад. Видимо, чтобы окончательно добить Гокудеру, кошка громко заурчала, открыла красные глаза, и Тсуна мог бы поклясться, что смотрела она с нескрываемым высокомерием.
– Ури, иди сюда, – прошипел Гокудера, но добился абсолютно противоположного результата.
Кошка, не признававшая, кажется, никого в особняке, довольно жмурилась, позволяя Хибари почесать себя за ухом. Гокудера мрачнел на глазах.
– Ну, не переживай так, – проникновенно начал Тсуна, положив ладонь ему на плечо. – Уверен, со временем вы найдёте общий язык.
Сейчас существовал только один способ отвлечь Гокудеру от безрадостных мыслей, и хотя Тсуна терпеть не мог применять этот нечестный приём, деваться было некуда.
– По крайней мере, у тебя есть твоя уникальная коробочка, – вздохнул он. – Да что там – у всех есть. Один я до сих пор сам.
Прозвучало это почти как «Все мои друзья сыграли свадьбы, а я всё ещё не встретил свою единственную» и вообще было не слишком убедительно, по мнению самого Тсуны.
Зато Гокудеру, с жаром принявшегося его утешать, проняло мгновенно:
– Десятый! Я не сомневаюсь, что совсем скоро у вас появится коробочка. Именно ваша…
– Замолчите оба, вы надоели, – вклинился в диалог Хибари, чем подлил масла в огонь.
Не успевшее возникнуть шаткое спокойствие затрещало по швам, Гокудера шагнул в гостиную, а зазвонивший телефон отвлёк Тсуну, не позволив в очередной раз проявить чудеса дипломатии.
«Без меня разберутся», – бросил взгляд на друзей Тсуна и, приложив к уху мобильный, отошёл к дальнему окну.
Договорившись о встрече, он закончил разговор и прижался лбом к прохладному стеклу. Из заливаемого дождями третий день Палермо, Мексика, куда ему только что предложили отправиться, казалась земным раем. Возможно, слова Гокудеры оказались не так далеки от истины, и удача совсем скоро улыбнётся ему. Возможно, стоило уехать хотя бы для того, чтобы отвлечься и избавиться от накатывающей, иногда неясной, но острой тоски. Вопрос о том, ехать или нет, решился почти мгновенно.

* * *

Тсуна сидел под светлым тентом на террасе отеля и, опустив голову, изучал карту местности. Рядом в папке лежали все собранные на данный момент сведения о возможном местонахождении коробочки Неба.
Не глядя, он протянул руку, отпил прохладного сока из запотевшего стакана и снова погрузился в размышления. Канкун, с одной стороны, был курортным городом с мировой известностью, рассчитанным, к тому же, на богачей. С другой стороны, за его пределами существовали нетронутые джунгли, руины империи майя и дороги, известные разве что местным жителям. Современность, окружённая загадкой и тайной.
Тсуна поставил локти на стол и обхватил голову, зарывшись пальцами в волосы. Погрузился в мысли о предстоящих поисках, раздумывая, с чего лучше будет начать.
Звук отодвигаемого стула отвлёк, Тсуна вскинул глаза – и едва справился с коктейлем эмоций.
– Сквало, – выдержав паузу, непринуждённым тоном начал он. – Какое совпадение.
– Совпадений не бывает, – Сквало жестом подозвал официанта, сделал заказ и откинулся на спинку стула. Кивнул на карту. – Как успехи?
– Тебя это не касается, – Тсуна сложил её, придвинул ближе к себе.
– Ошибаешься. С этого момента я твой напарник, и меня всё касается напрямую.
Тсуна только поднял брови, временно утратив дар речи, а Сквало явно наслаждался произведённым эффектом.
– Мне не нужен напарник, – наконец, сказал Тсуна.
– О, да, Савада. Только, помня твои похождения, я в этом сомневаюсь, – беззлобно усмехнулся Сквало. – Ты так и не разобрался с тем взрывом, а что, если история повторится? Спорю, ты об этом не подумал.
– Я всё равно не согласен, – упрямо настаивал на своём Тсуна, игнорируя чуть ли не вопли интуиции, подсказывавшей принять помощь.
– Савада, ты не понял, – ласково разъяснил Сквало. – Я не даю тебе выбор, я ставлю тебя в известность. И кстати, ты мне всё ещё должен.
Пауза повисла между ними, лёгкая и тёплая, как летний ветер.
– Точно, – улыбнулся Тсуна.
Вполне возможно, для себя самого он принял решение, как только увидел Сквало, и не соглашался лишь из чувства противоречия.
Совершенно ясно, что со Сквало будет непросто и… и вообще неизвестно как.
Но Тсуна хотел рискнуть и не мог ничего с собой поделать.

@темы: авторский фик, джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Неба, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 6: фик, PG-13

---

Команда "Солнечная сторона". Задание 6. Авторский фик "Груз"

[Солнечная сторона]

Название: Груз
Автор:  Солнечная сторона
Бета:  Солнечная сторона
Герои (Пейринг): AD!Реборн/AD!Верде\AD!Колонелло
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: роад-стори, PWP
Размер: 3200 слов
Саммари: Когда возвращаются забытые силы, вместе с ними приходят и забытые желания.
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечания: 1. фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени, тема "Предложение, от которого невозможно отказаться"
2. Пост-канон

Возле Альбштадта погода окончательно испортилась. Мелкие клочки низких лиловых туч истончились, и вода просочилась наружу, хлынула стеной, стекая по лобовому стеклу. Реборн нахмурился, глядя, как дорога покрывается мокрой черной чешуей. Дождь гладил зеленые склоны, и они теснились вокруг, как молчаливые хмурые призраки или лохматые древние зверобоги.

После золотой Тосканы Германия казалась туманно-мутной, блеклой и очень холодной даже на вид.

— Не засыпай, эй, — короткий взгляд Колонелло обжег щеку.

— Я не сплю, — Реборн скользнул взглядом по его загорелой руке, сжимающей руль. — По-твоему, хорошая идея — ехать через перевал в дождь?

— По-твоему, эта мелкая слякоть — дождь? — в тон ему переспросил Колонелло.

Этот разговор напоминал короткий дружеский обмен ударами, просто чтобы не расслабляться. От долгой нудной дороги уставали глаза, но еще больше — мозг.


Они могли говорить, молчать, пялиться на дорогу и в карты — ограниченный спектр занятий, как ни посмотри. Скучно, как ни посмотри. Мимо проскакивали нанизанные на нить дороги четки геометрически ровных, одинаковых домов. Германия казалась вылизанной, отмытой до последнего закоулка, выстроенной по линейке и отмеренной на весах. Всматриваясь в дождевую хмарь, Реборн начинал понимать Верде. Если жить здесь постоянно, точно захочется придумать зубастый чемодан или оранжевого тираннозавра и выпустить его на улицы.

— Хочешь за руль?

— Хочу ланч и кофе, — ответил Реборн, надвигая шляпу пониже, будто и правда собрался спать.

— Мечтать не вредно, эй, — Колонелло засмеялся, и в машине разом стало светлее. Запахло Тосканой, нагретой землей и виноградными листьями.

Реборн не любил возиться с перевозкой грузов. Они с Колонелло называли такую работу "доставкой пиццы". Если бы он хотел заниматься чем-то подобным, нашел бы себе место курьера, так ведь? Два года назад, когда дорожные полицейские уже верили его правам, а вышибалы на входе в клубы — еще нет, эта работа была бы ему как раз подстать!

Если бы их хоть преследовали, было бы куда интереснее, но требовалось всего-то пересечь границу как можно неприметнее. И, конечно, доставить "груз".

Реборн изогнулся, просунув руку в зазор между передними сиденьями, и вытащил кляп изо рта Верде.

— Будешь дурить, прострелю ногу.

— Так и знал, что тебе надоест сидеть там и пялиться на коров.

Реборн пожал плечами: ему и правда было скучно, а тучные и меланхоличные немецкие коровы, как рогатые, так и те, что в юбках, его ничуть не интересовали.

— Можно подумать, тебе самому весело.

— Я успел придумать реагент, который превратит воду в реках в кровь.

— За каким чертом? — Даже Колонелло отвлекся от дороги и глянул через плечо.

— Психологический эксперимент, — в зеркале заднего вида Реборн видел матово-непроницаемые темные глаза под тяжелыми веками. От одного этого взгляда хотелось сунуть Верде в зубы пистолет и нажать на курок.

— Псих!

— Согласно психологическим профилям, ваше поведение так же далеко от социальных норм, как и мое, — отозвался Верде. Уголки его тонких блеклых губ слегка дрогнули. Вот почему Реборн засунул ему в рот кляп — этот мудак был совершенно невыносим.

— Правую или левую? — Реборн потянул пистолет из кобуры. Жесткие чешуйки насечек привычно царапнули ладонь, оружие легло в нее идеально.

— И не скучно вам все проблемы решать насилием?

— Ну что, тебе больше не скучно, эй?

Реборн вздохнул и коротко кивнул, вернув пистолет на место.

— Болтай, да не зарывайся.

Верде усмехнулся — паскуднейшим образом — и прищурился. Очки Реборн с него снял, скорее из желания поиздеваться, чем из реальной необходимости, и от этого узкое бледное лицо сделалось еще моложе и будто беззащитнее. Щеки запали, глаза были обведены синим.

— Но куда вы меня тащите, вы, конечно, не скажете.

— А сам-то не видишь? — на удивление, Колонелло, похоже, тоже стал чувствовать себя лучше. Уголки его губ поползли вверх, улыбка сверкнула, будто отчеканенная в золоте.

Облака тянулись по небу, как плотная пенка в чашке свежего капучино, а потом сквозь них проступил темный краешек этой узкой чашечки-долины. Синеватые, мягкие и размытые дождем Альпы были ближе, чем казалось еще пять минут назад. Пена перевалилась через край, потекла, черная и густая, как у выкипевшего кофе. Высоко в горах, над перевалом, начиналась гроза.

— Вижу, — сказал Верде и засмеялся.

***
Колонелло нашел Верде сначала в Дрездене, потом — в Карлсруэ. Соседи говорили: «Неприметный такой молодой человек. Наверное, студент-медик». В их голосах звучала легкая неуверенная нота, будто слова произносились уже раз сто, но поверить в них так до сих пор и не удалось.

Дом Верде напоминал старую шкатулку с рассохшимися стенками и десятком тайных отделений, до отказа набитую детскими «сокровищами». Там были вещи удивительные — и отвратительные тоже были, а еще там имелись такие штуки, на которые можно было бы, наверное, смотреть часами, пытаясь определить, для чего они предназначены. Животные заволновались в клетках, когда Реборн и Колонелло проходили по коридору, выискивая Верде в полумраке лабораторий. Тонкое стекло отражало профиль Колонелло, и его загорелое до темного золота лицо ложилось странным живым бликом поверх мертвых зеленых лиц внутри колб.

В темноте за стеллажами что-то заворочалось, и Реборн качнул головой, поглаживая большим пальцем Леона. Это ощущение гладких чешуек в ладони давно стало привычным. Если приходилось работать под прикрытием — с обычным оружием — Реборн предпочитал заказывать модели с похожей фактурой.

— Верде, — позвал Колонелло. Скрипнула дверь, но никто не ответил. — Мы знаем, что ты не выходил из дома. Три потайных выхода перекрыты.

— Поставишь успех своей миссии на то, что их только три? — голос Верде, мягкий, равнодушный, прозвучал сразу со всех сторон, непонятно было, откуда вообще говорят. Реборн терпеть не мог эти шуточки Верде, его привычку забиваться в норы потемнее — да он всего Верде, целиком и полностью, не выносил!

— Не поставлю, — сказал Реборн. — Поэтому, если попытаешься сбежать, я буду стрелять на поражение.

Колонелло покосился на него, но ничего не сказал. В этом сумрачном гробу его стриженый выгоревший затылок и темная от загара шея смотрелись удивительно неуместно.

— Ты блефуешь.

— Нет. Есть, знаешь ли, определенный список людей, за одно только удовольствие прикончить которых я готов заплатить провалом миссии, — отозвался Реборн. Он не лгал, а Верде не мог этого не понять.

Его белый халат проступил из темноты, над ним парило мутное пятно бледного лица. Сверкнули очки. Колонелло напрягся сильнее, Реборн видел краем глаза, как линия его плеч сделалась жестче.

— И что вам нужно? Ты пришел отшлепать меня за очередную провинность, а, Реборн? — Верде откровенно насмехался. Все-таки они с ним были похожи — оба получали удовольствие, доводя других людей до белого каления, но удовольствие это было совершенно разного рода. — Разве я доставляю вам беспокойство?

— Беспокойство, эй? — Колонелло вскинул подбородок. — Две недели назад нам пришлось ликвидировать едва не начавшийся зомбиапокалипсис. А в прошлом месяце ты продал палестинцам нейтринную установку.

Верде пожал плечами.

— Здесь, знаете ли, скучно.

— И что за развлечение ты готовишь нам теперь? — Реборн медленно, боком, чтобы не выпускать Верде из поля зрения, прошел к заваленному бумагами и чертежами столу. — Генетическая карта велоцераптора? Повторяешься.

— Я никогда не повторяюсь, — отозвался Верде. Его глаза за стеклами очков казались провалами во тьму. — Коробочка Резни.

Колонелло явственно передернуло. Иногда Реборн думал, что Верде и вправду безопаснее пристрелить. А еще — что если когда-нибудь мир все-таки загнется в агонии апокалипсиса, он точно будет знать, кого в этом винить.

— И что еще ты там наизобретал? — Реборн пошелестел страницами, не особо вглядываясь в содержимое. Планы и бумаги Верде его не очень-то интересовали. Им нужен был сам Верде — вместе с его сумасшедшим и гениальным мозгом. — Новый вирус? Всеразрушающий состав?

— Пфе, — Верде поправил очки, — воистину варварская ограниченность мышления.

А потом он просто исчез из поля зрения, будто его и не было, только взметнулись и опали полы белого халата. Пули нырнули сквозь ткань, вгрызлись в нее, отрывая белые клочки, и влипли в пол, не найдя под халатом живой плоти. Колонелло наклонился, вздернул обрывки ткани, вытряхнул из них обломки какой-то машинки.

— Вот ведь мудак. Пока мы тут разговаривали с этой хреновиной...

Реборн коротко усмехнулся. Верде был ловок, изворотлив и хитер, как лисица, но вот беда, они с Колонелло знали его уже долгие годы. Он мог обвести их вокруг пальца десять, двадцать раз — но бесконечно это не выгорело бы ни у кого. Верде становился предсказуемым.

Заматывая веревками его тощее, ломкое, как у пещерного насекомого, тело, Реборн коротко и болезненно потянул его за волосы, жалея, что они слишком торопятся.

***
— Два кофе, пожалуйста, эй, — Колонелло говорил безупречно, без малейшего акцента. Пожалуй, если бы не густой охряной загар и сочный южный запах, который исходил бы от его волос, даже вздумай Колонелло полгода просидеть на северном полюсе, его могли бы принять за немца. — И ланч.

— Что-то конкретное?

Женщины его любили. От его улыбки они плыли, как мягкое масло, Реборн видел это в их лицах, в каждом жесте.

— Что-нибудь на ваш вкус, — произнес он, коротко усмехнувшись. Взгляд официантки скользнул между ними, заметался лихорадочно, кажется, она никак не могла определиться, куда теперь смотреть. Реборна женщины тоже любили. В юности они с Колонелло часто играли, пользуясь этим контрастом между ними и производимым впечатлением.

— А вашему другу подать ужин наверх?

— Нет, он решил выспаться. Так что пусть его не беспокоят.

— Хорошо, — она развернулась на каблуках чересчур резко.

Они коротко переглянулись, Колонелло блеснул зубами в короткой улыбке. Такие улыбки — широкие, светлые, открытые, делали его еще моложе, и он казался совсем мальчишкой. Реборн согласно прикрыл глаза в ответ.

— Я выйду.

Как бы они ни торопились, ехать в грозу через перевал было бы глупо. Небо раскрылось и вывернулось вокруг горных вершин, выставив лилово-черное нутро. Облака кипели в чаше гор, как крошечный океан. Реборн курил на крыльце, и за перилами вода стояла стеной. Она вливалась в легкие на каждом вдохе, оседала на губах, пропитывала манжеты и ворот. Сигарета норовила погаснуть, и даже дым казался горьким, душным и мокрым, как от сырого костра.

Дождь был не к месту, кто-то из местных обмолвился, что сезон весенних гроз давно миновал. От плохого предчувствия сдавило горло. Реборн никогда не жаловался на свое чутье, и сейчас всю спину продирало неприятным тяжелым ощущением.

Выбросив сигарету щелчком пальцев, Реборн вернулся под крышу. Колонелло что-то сосредоточенно набирал на экране наладонника. Вид у него был тревожный, между светлых бровей залегла складка.

— Если до завтра не уляжется, придется ехать так, — сказал он, но за спокойным тоном обычных слов чувствовался еще десяток значений. Реборн разворачивал их, как шуршащие упаковки, заглядывая Колонелло в глаза. Там было и "у нас совсем мало времени", и "мне это чертовски не нравится", и еще очень многое.

Они пили кофе — плохой, надо признать, хорошо хоть горячий. Ели сосиски — отличные. Молчание затянулось, и Реборну снова захотелось курить. Он подумал о Верде наверху, о том, что его надо будет еще протащить через границу, а потом заставить помогать. Реборн по праву считал себя мастером в умении заставлять других людей. Это было его хобби, возведенное в степень виртуозного профессионализма. И все же Верде был такой добычей, вокруг которой даже он ходил без полной уверенности в успехе.

Тем интереснее.

— Эй, я даже отсюда слышу, как ты точишь когти, — заметил Колонелло. Видимо, то, что он слышал, его несказанно радовало.

— Ты знаешь, что грех желать зла ближнему своему? — Реборн издевательски приподнял бровь.

— Не думал, что ты, — Колонелло выделил это слово голосом, — знаешь об этом.

Они поднялись наверх по узкой, плохо освещенной лестнице. Реборн чувствовал шеей и затылком дыхание Колонелло. Тот нес в себе запах Италии, густой солнечный жар, и потому от его присутствия становилось легче.

Наверху в коридоре, да и в номере, несмотря на чистоту, пахло пылью и скобленым деревом.

Верде встретил их темным, тягучим, непроницаемым взглядом. Тяжелые веки делали его похожим на сонного крокодила. В который раз Реборн подумал, что выбор животных все-таки не случаен, как ни посмотри.

— И что теперь? Долго мы будем тут сидеть? — Верде наклонил голову, глянув поверх очков. — Здесь скучно, знаете ли.

— Скучно? — Реборн усмехнулся и легко опустился в кресло, закинув ногу на ногу. Позвоночник снова продрало холодом. Это тяжелое неприятное предчувствие все не отступало — да оно не проходило вот уже две недели. — И что же ты обычно делаешь для того, чтобы бороться со скукой?

— Обычно, — Верде растянул в усмешке узкие губы, — я изобретаю какое-нибудь устройство Судного Дня. У меня их целый шкаф, знаете ли. А если совсем скучно — использую какое-нибудь из них и смотрю, как вы справитесь.

— Дать бы тебе в зубы, — дружелюбно заметил Колонелло и плюхнулся на кровать. Он уселся, расслабленно расставив длинные ноги и слегка наклонившись вперед — золотой, светящийся в свете лампы. Вокруг него, казалось, становилось жарче. За окном урчало и клекотало, кипели облака, и вода лилась так густо, что чудилось, будто она течет и падает одновременно со всех сторон.

А в комнате растекалась по стенам жаркая Тоскана. Реборн потянул большим пальцем туго повязанный галстук. Изнутри полыхнуло, ударилось в ребра и хлынуло наружу. Взгляд Верде метнулся туда-сюда, будто внутри него на миг закоротило проводок. Бледно-розовый язык нервно тронул губы и снова спрятался.

— Варварство и дикость!

— Варварство — мое второе имя, — Колонелло жизнерадостно кивнул. Реборну показалось, что стало еще жарче — по шее стекла капля пота. Он любил жару, такую сильную, что от нее ломило кости и ныли мокрые виски. Реборн любил свое пламя.

Именно поэтому они сейчас сидели здесь и смотрели, как Верде тяжело дышит приоткрытым ртом.

— Я уж думал, ты забыл, что значит светить, — сказал он.

— Нельзя перестать быть Солнцем или Небом, — Реборн поднялся и подошел к нему. — Просто это умение редко может мне пригодиться. — Пламя внутри загустело, легло тяжелыми, нагретыми камнями в животе и в затылке — череп пекло изнутри.

— И с чего ты вдруг решил поиграть в солнышко?

— Ты мог приехать, когда Фонг послал тебе открытку.

— Меня это не интересует, — Верде отвернулся. Его лицо оставалось спокойным, совершенно обычным, и в то же время казалось, будто внутри оно искажено гримасой. Реборн склонил голову, вглядываясь в его черты, впитывая эту двойственность.

— Думаешь, кого-то волнует твой интерес? — Реборн вздернул его на ноги. Веревки они уже размотали, оставив только наручники, зачарованные Маммоном. Цепочка тускло зазвенела, когда Верде инстинктивно вскинул руки.

В широких рукавах и кольцах наручников они казались слишком худыми, до странного ломкими и уязвимыми. Реборн собрал растрепанные темные волосы в горсть, резко потянул, почти швырнул Верде к кровати.

Колонелло приподнялся, поймал его за цепочку наручников. Верде задергался, как зверь, вытянутый в силках, хватая воздух перекошенным ртом. Его очки съехали на сторону, и теперь он близоруко щурился.

Колонелло улыбнулся — однажды Реборн видел, как он так же улыбался в Афганистане, отрезая пальцы пленному, и с тех пор больше не обманывался — снял очки и, аккуратно сложив, убрал подальше. Его пламя колыхнулось прозрачной волной. От него немели губы и кончик языка, и Реборну тотчас захотелось ощутить его привычный вкус, сглотнуть терпкий озоновый комок. Колонелло улыбнулся и качнул головой в ответ на его взгляд.

Реборн перехватил Верде за шею — тот инстинктивно запрокинул голову. А потом они принялись раздевать его в три руки. Верде забился молча и отчаянно, будто через его кожу пропустили электрический ток. Лопатки ходили ходуном. Реборн сжал пальцы и потянул его на себя, прижался сзади всем телом, глядя через его плечо, как Колонелло стягивает с него брюки и белье.

Полувставший член выскользнул наружу, лег в подставленную ладонь Колонелло. Верде вдруг затих, словно его выключили.

— Значит, ты из тех мальчиков, которых другие мальчики заставляли сосать в туалете? — спросил Реборн и усмехнулся. Не важно, попал он в цель или нет. У таких, как Верде, всегда что-то не в порядке с детством.

Реборн опрокинул его на постель и скользнул следом, вздергивая худые руки за цепочку наручников. Верде был угловатый, с бледной синеватой кожей. Он лягнул ногой воздух, но Колонелло придержал его за лодыжку, пока Реборн торопливо раздевался.

Пламя все сильнее плясало на коже, проскакивало искрами в волосах. От жара и возбуждения сводило скулы. Верде отчаянно вдохнул — на его губах тоже мелькнула искра. Реборн наклонился над ним, лизнул кожу под ребрами, рядом опустился Колонелло — его загорелая рука погладила бледный подрагивающий живот. Верде снова дернул коленом, кажется, уже совершенно машинально.

Его ребра под губами дергались от лихорадочного дыхания. Реборн лизнул сосок, едва не столкнулся лбом с Колонелло, ощутив жар его кожи и прохладу пламени. Тот запрокинул голову, слегка царапнув Реборна щетиной.

Было неимоверно жарко, будто кожа была готова вот-вот потечь как воск. Верде под ними трясся, сжимая зубы, его лицо казалось высеченным из камня, и только глаза, скользящие близоруким, расфокусированным взглядом, влажно блестели.

— Ну и мудак ты, Реборн, — вытолкнул он, наконец, из горла.

Реборн в ответ слегка сжал зубы и потянул за сосок. Верде тягуче вскрикнул и заерзал пятками.

— Можно подумать, ты нет. Кто-то должен был это сделать.

Колонелло уже растягивал его, придерживая широкой бронзово-загорелой ладонью бедро. Большой палец обводил выступающую косточку по кругу. Реборн усмехнулся. Ему нравилось, как Верде вытягивается, замирает, а потом снова пригибается, как под ветром.

Колонелло потянул его на себя за задницу, и Верде затрясся, хлебая воздух пополам с пламенем. Реборн поглядел, как входит в него большая головка, а потом подтащил его голову к себе на колени. Верде бешено глянул вверх.

— Откушу!

— Прострелю башку.

А потом Реборн надавил головкой члена ему на губы. Верде не стал сопротивляться, только в глазах что-то яростно полыхнуло. Горло стиснуло жаром, когда тонкие бледные губы обняли член. Солнце билось в груди — давно уже Реборн не выпускал вот так свое Пламя. Задыхаясь, он смотрел, как Колонелло сжимает бедра Верде, на каждом толчке роняя на него капли пота. Его лицо выглядело как никогда сосредоточенным, будто его накрывало отчаянным возбуждением, и он считал про себя, боясь кончить раньше времени.

Реборн стиснул волосы Верде, потянул его на себя, засаживая в глотку. Тот захрипел, давясь и кашляя, но Реборн даже не думал останавливаться. Солнце рвалось наружу, колотилось в горло, требуя, чтобы его отпустили наружу, сжигало ребра изнутри.

— Ох, черт, — Колонелло ткнулся ему в плечо, вжимаясь в Верде. Его трясло, плечи и спина бугрились мышцами. А потом его дрожь стекла на тело Верде — глядя вниз, Реборн видел, как выплескивается на его живот сперма — а затем и на самого Реборна. Он толкнулся еще глубже, чувствуя, как спазматически сжимаются мышцы, и солнце рванулось наружу.

Это было почти больно. Нестабильное, отчаянно горячее Пламя лизнуло стену, расплескалось по постели. Реборн пытался втянуть воздух, но горло казалось сожженным дотла.

— Вот блин, — тихо и невнятно произнес Колонелло. — Теперь придется волосы стричь, эй.

Верде хрипло, надсадно засмеялся.

***
Юни металась на постели, мокрая, горячая, красная. На белых сбитых простынях она выглядела смешной и жалкой — совсем девчонкой. Фонг вытер ее лицо влажным полотенцем и покосился на зашедших совершенно нечитаемым взглядом.

— Успели.

Верде скривил губы, но ничего не ответил. Наручники с него давным-давно сняли, и в его глазах плясали зеленоватые отсветы: излишки Пламени просачивались наружу. Впрочем, все они чувствовали, как нервно скачет Пламя, то затухая, то поднимаясь к потолку комнаты.

— Долго еще? — Реборн чувствовал себя усталым с дороги. Он хотел в душ. Хотел горячей еды. И, может, не отказался бы еще раз трахнуть Верде. Но сейчас у них было дело неизмеримо важнее.

— Уже началось.

Реборн обошел постель, вглядываясь в лицо остальных аркобалено. Они выглядели не менее утомленными, должно быть, сказались несколько бессонных ночей. В глазах, обведенных синевой, плясало Пламя. В этот момент они уже почти не были людьми.

Юни выгнулась на постели — и в этом не было ничего привлекательного, только мучительная судорога боли. Пламя Неба накатывало волнами, обжигало лицо, а Реборн все смотрел в центр их круга, туда, где творилось древнее, как мир, таинство.

Время размывалось; он, кажется, забыл, как дышать. Пламя сходило с ума, и комната плыла, будто сотрясалась самая основа мироздания.

А потом раздался звонкий крик.

— Это девочка, — Фонг устало отшатнулся от постели.

— Кто бы сомневался, — пробормотал Верде.

Все утихло. Кто-то опустился в кресло. Кто-то рванулся к окну. Тихо хлопнула дверь.

Реборн поймал Верде в коридоре, дернул его на себя. Колонелло прижал его с другой стороны.

— Куда собрался, эй, — его пальцы прошлись по шее Верде, зарылись в волосы.

— Я хотел кое-что у тебя спросить, — тягуче начал Реборн, — почему ты не приехал сразу?

Верде посмотрел на него поверх очков совершенно нечитаемым взглядом.

— Тогда вы бы не приехали меня ловить, — он растянул губы в самой паскудной улыбке, какую только можно представить. — Разве я мог упустить такую возможность.

— Можно я все-таки разобью ему рожу? — спросил Колонелло.

Реборн согласно кивнул и стиснул волосы Верде в кулаке, зло кусая насмешливо изогнутые губы.

@темы: слэш, авторский фик, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Солнца, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 6: фик, NC-17

---

Команда "The Cloud Room". Задание 6. Авторский фик «Фабрика Грёз»

[The Cloud Room]

Название: «Фабрика Грёз»
Автор: The Cloud Room
Бета: The Cloud Room
Пейринг: TYL!Дино Каваллоне/TYL!Хибари Кёя
Категория: преслэш
Рейтинг: R
Жанр: ужасы, экшн, юст
Размер: 5312 слов
Саммари: О том, как опасно изменять будущее мира, не решив, чего хочешь для себя лично.
Дисклаймер: медиафраншиза Katekyo Hitman Reborn! © Амано Акире и студии Artland
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Предложение, от которого невозможно отказаться»

1.
Тихий сад камней был насквозь искусственным, даже тишина здесь не умиротворяла, а давила на плечи невидимым грузом, заставляя втянуть голову и как можно быстрее пересечь двор.

Хибари поборол этот порыв и огляделся по сторонам. Отличное место для засады, он и сам мог бы использовать каменную горку для атаки, если бы это было его целью. Потребовалось около пяти минут, чтобы найти нужное здание. Он позволил себе потратить еще три на прогулку по саду, запоминая подозрительные места. Стоит хоть чему-нибудь пойти не так, и, несомненно, его атакуют со всех возможных позиций.

Хибари поднялся на помост перед домом и шагнул в гостеприимно раздвинутые фусума.

Внутри оказалось темно и душно, как будто внешний мир отрезали от этого дома умелой рукой.

Хибари остановился, моргнул, давая глазам привыкнуть к темноте, но та не собиралась отступать. Тогда он просто пошел вперед, ориентируясь на свое чутье. Происходящее раздражало с каждой секундой все больше, и обострившиеся чувства заставляли шагать быстрее – туда, где ощущалось чужое пламя.

– С тобой скучно играть в кошки-мышки, Хибари Кея, – с грустью заметил Бьякуран из темноты впереди, и вокруг загорелись свечи.

Хибари пожал плечами, не став уточнять, что он и не собирался ни во что играть.

– Вот интересно, правда? Я... как там по-вашему, «гайдзин», да? Я встречаю тебя в вашей национальной одежде, в доме, обустроенном по всем традициям, а ты, чистокровный японец, приходишь сюда в европейском костюме, – в голосе Бьякурана не звучало ни капли интереса, Хибари же не счел нужным ему отвечать.

Кроме низкого диванчика, на котором развалился Бьякуран, мебели видно не было. Из множества свечей горела лишь малая часть, и света от них не хватало, чтобы рассмотреть комнату.

– Мы закончили с твоим ритуалом приветствия? – поинтересовался Хибари, когда ему надоела затянувшаяся пауза.

– Вполне, – широко улыбнулся Бьякуран. – Я рад, что ты принял мое приглашение. Надеюсь, ты хорошо проведешь тут время, – он захихикал, прикрыв рот широким рукавом кимоно.

– Если мы заключим договор, и после этого я смогу покинуть твой дом, то, возможно, я решу, что хорошо провел время, - ровно ответил Хибари, не смотря на то, что поведение Бьякурана раздражала его все сильнее и сильнее.

– Мы обязательно заключим его, иначе зачем бы я звал тебя сюда? – рассмеялся Бьякуран. – Напомни, почему ты решил покинуть Саваду Цунаеши и присоединиться ко мне? Конечно, я не ставлю под вопрос твое умение выбрать победившую сторону, – он самодовольно улыбнулся. – Саваду столько раз предавали друзья, подчиненные, учитель… И ты первый из Хранителей за все реальности, что я помню, который решил сменить сторону. Мне интересно.

– Я не на стороне этого травоядного, – твердо заявил Хибари, терпеливо переждал взрыв веселья и продолжил. – Я работаю на себя и делаю то, что приносит выгоду мне. По этой причине логичнее выбрать тебя.

– Да-да, ты не приносил ему клятву верности, и все такое прочее, – Бьякуран помахал ладонью в воздухе. – Сам понимаешь, насколько ты подозрителен.

– Скорее всего, ты приготовил мне испытание, – пожал плечами Хибари.

– Конечно. Я постарался оправдать твои ожидания, – Бьякуран приподнялся со своего места и приглашающе взмахнул рукой.

Полумрак свечей сменился ярким светом, и комната стала похожа на пыточную: вбитый в потолок крюк, металлический столик со множеством блестящих инструментов, полная углей жаровня.

– И кто будет моим партнером по представлению? – скучающе поинтересовался Хибари, подойдя к столику. Коллекция пыточных приспособлений впечатляла.

– Ты тонко уловил суть, – хихикнул Бьякуран. – Что-то вроде анатомического театра, как я себе представлял. Обнаженные мышцы, обнаженные эмоции – что может быть прекраснее? Кстати, можешь уже поздороваться с тем, кого ты должен убить.

По скрытому торжеству в его голосе Хибари заключил, что сейчас увидит кого-то из знакомых. Он бы поставил на Сасагаву, тот всегда был достаточно безрассуден, чтобы попасться в ловушку. Или надоедливый ребенок, - не менее легкая цель. Просто травоядные, в конце концов.

Хибари повернулся и встретился взглядом с расфокусированным взглядом Каваллоне – тот, впрочем, смотрел как будто бы мимо.

– Кажется, я смог тебя удивить! – хлопнул в ладоши Бьякуран.

Его безликие подручные – Хибари мог видеть только форму, лица совершенно не отпечатывались в памяти – доволокли не оказывающего сопротивления Каваллоне до крюка.

– Если ты можешь так взять и захватить одного из сильнейших союзников Вонголы, я не вижу смысла принимать мое предложение, – заметил Хибари, машинально облизнув пересохшие губы. В этой комнате все еще было слишком душно, он чувствовал, как по спине стекают капли пота – разумеется, просто из-за жары, никаких других причин и не могло быть.

– Мне интересно посмотреть на твое представление, Хибари Кея, – Бьякуран уселся на диванчик и чинно сложил руки на коленях. – Развлеки меня хорошенько.

Каваллоне вздрогнул всем изломанным, покрытым кровоподтеками, ожогами и ранами телом, услышав имя Хибари.

От этого стало немного неуютно. Хибари отвлекся на инструменты. Было время, он изучал пыточные традиции, но демонстрировать это сейчас не хотелось – все оказалось бы недостаточно зрелищно для Бьякурана.

– Где его оружие? – Хибари заставил охрипшее горло повиноваться. – Я не хочу возиться с этим железом.

Кнут ему принесли слишком быстро. Рукоять была не под ладонь Хибари, оплетка оказалась содрана, и что-то острое утыкалось в кожу.

Неудобное оружие. Чтобы примериться, Хибари нацелился на свечу, горевшую в нескольких шагах от него. Кнут со свистом рассек воздух, и вместо одной свечи уничтожил около десятка.

Глухое раздражение на глупо попавшегося Каваллоне медленно поднималось. Пришлось напоминать себе, что все правильно, и Хибари работает на Бьякурана. Союзники Вонголы теперь его враги, а убить врага…

Это всегда было легко.

Хибари ожидал, что Каваллоне будет сопротивляться, кричать, говорить о том, как ему больно, просить остановиться. Но тот молча стискивал зубы, когда кнут вспарывал кожу, и коротко, хрипло дышал. Может быть, он и не понимал, что происходит.
Хибари легко мог бы назвать несколько подмеченных признаков, сопровождавших болевой шока и наркотическое опьянение, но не стал. Все его мысли сейчас были направлены на вычисление правильной траектории для удара. Чтобы попасть по уже открытой ране, загнать кнут глубже, еще глубже.

Каваллоне умел одним взмахом перерубить сонную артерию.

Хибари бы пригодилось это его умение – чтобы можно было поставить точку.

От очередного замаха от запястья к плечу пробежала дрожь, как будто рука затекла. Хибари попытался определить, сколько времени он уже находится здесь, но внутренние часы засбоили.

Он переложил кнут в другую руку.

Кажется, пауза затянулась.

Каваллоне разлепил потрескавшиеся, черные от запекшейся крови губы, силясь что-то сказать. Сначала Хибари послышалось его имя, – но потом он понял.

Каваллоне просил о смерти.

Кнутом бы не получилось. Хибари взвесил тяжелую рукоять в руке, примериваясь, как будто к более привычному оружию, и шагнул вперед.

Чтобы проломить череп, хватило одного удара.

– Ты впрямь так сильно хочешь работать на меня? – усмехнулся Бьякуран за спиной.

Хибари услышал, но не понял смысла слов. Уши заложило, а глаза отказывались видеть что-то, кроме яркого пятна крови на рукояти, которую он все еще сжимал в руке.

Кнут оттягивал руку ненужной тяжестью. Хибари взглянул на него, потом – на все еще говорящего Бьякурана, и поморщился.

Бьякуран был похож на глупую рыбу, тыкающуюся в стекло. Хибари взмахнул кнутом, захлестывая его шею, и потянул сильнее, затягивая петлю. В глазах Бьякурана плясало безудержное веселье, и, судя по всему, Хибари не успел его задушить.

Под дробный топот ног и вспышки пламени комната медленно растворилась в тумане.

2.
Он уже ненавидел открывать глаза и обнаруживать, что опыт закончен, а мир остался неизменным. Практически никакой динамики. Прошлые опыты тоже приводили к разговору с Бьякураном, но все заканчивалось смертью.

– Дальнейшее использование машины вероятного будущего может быть нецелесообразно!.. – настойчиво твердил в одно ухо Ирие Шоичи.

Его голос врубался в без того гудящую голову, и Хибари пропускал половину слов, пытаясь сосредоточиться на мигрени. Яркие вспышки под опущенными веками постепенно отступали, и он смог наконец открыть глаза. Потолок приветливо подмигнул разноцветными лампочками. В ответ в висках что–то взорвалось, и Хибари оглох на несколько секунд, а перед глазами все расплылось и смазалось..

– …все ваши действия приводят к нашему полному провалу! – в темноту под веками ворвался голос Ирие, и Хибари все-таки вытащил наушник.

– Я подобрался слишком близко, чтобы прекратить, – проговорил он и заставил себя подняться.

Жалкое, слабое тело немедленно подвело. Телу хотелось вернуться в гостеприимные объятия капсулы, снова забраться в будущее, может быть, найти какой-нибудь простой вариант, уйти от этой войны…

Хибари запретил себе думать, тряхнул головой – пятна перед глазами заплясали сильнее, а уши заложило.

– Перерыв? – прорвался сквозь треск и пробки в ушах голос Ирие.

Хибари, проигнорировав его, на ощупь добрался до душа, врубил ледяную воду и с наслаждением подставил под нее голову. Обжигающе холодные капли вернули зрение и заставили сосредоточиться на анализе произошедшего, а не на мигрени. Хибари стащил с себя промокшую одежду, отшвырнул за спину и встал под душ, сделав воду чуть теплее.

Занывшие мышцы напомнили, что он несколько часов провел без движения.

Вариант будущего, в котором Хибари менял сторону, он пытался проиграть уже множество раз. С того самого момента, когда эта разработка Верде, «Фабрика грез», попала в руки Вонголе. И каждый раз это заканчивалось смертельной усталостью, затекшими конечностями и мигренью.

Головная боль ударила с новой силой, так, что сводило зубы от желания взяться за что-нибудь тяжелое и вышибить себе мозги.

Хибари вспомнил ощущения от рукояти кнута после того, как залитым в основании свинцом он вышиб содержимое черепной коробки Каваллоне, сглотнул, справляясь с внезапным приступом тошноты.

– Закончим на сегодня, – решил Хибари, вернувшись из душевых в комнату с машиной.

– Я рад, а то у меня, знаете, еще дела есть, – протараторил Шоичи, обрывая связь. Хибари двинулся обратно к капсуле. – И не используйте ее в одиночку!

Хибари отключил связь сам, попутно заблокировав и канал – уже неделю им пользовались, пора было менять алгоритм шифрования. Соблазн снова воспользоваться машиной был слишком велик, но наверняка паранойя Шоичи уже привела к тому, что тот докладывается Саваде.

А с Савады станется зайти проверить. И Саваде не нравится сама идея просмотра будущего, так что количество его визитов на эту базу стоило свести к минимуму. Желательно – к нулю.

Хибари заставил себя отключить машину. Доходить до разговора с Бьякураном лицом к лицу ему удавалось только в самом начале – и вот теперь, нужно было поднять документы и проследить связь.

Хибари собрал нужные бумаги, проверил заблокированный канал связи и с сожалением взглянул на машину. Все-таки ему казалось, что он почти приблизился к верному решению, просто нужно… придумать выход.

Он просто не ожидает увидеть Каваллоне. Но в следующий раз, например, можно будет…

Взвыла система охраны, оповещая о незаконном вторжении, и мысли о том, как поступить во время следующего эксперимента, пришлось отодвинуть на задний план. Хибари выхватил из кармана коробочку с тонфа и направился к выходу.

По полигону, окружавшему базу, прогуливался Дино Каваллоне. Очередная слишком блестящая на солнце спортивная машина виднелась неподалеку – увязшая в мягкой земле по передний бампер. Рядом с машиной паслась лошадь, отлично укладываясь в ставший абсурдным пейзаж.

– Эй, Кея, подвезти тебя? – предложил Каваллоне так спокойно, будто они встретились на улице, а не посреди выжженного поля, о существовании которого ему знать не полагалось.

– Надеюсь, не на этом? – поинтересовался Хибари, стиснув зубы, когда лошадь подлетела к нему и первым делом ткнулась мягкими губами в макушку.

Хибари поднял руку, осторожно отталкивая её. Он любил животных, но лошадь Каваллоне была слишком похожим на своего хозяина, бесцеремонным и не поддающимся дрессировке экземпляром.

– Можно и на ней, конечно, – улыбнулся Дино, возвращая Скудерию в коробочку. – Но я бы предпочел машину, если ты не против.

Хибари кивнул, соглашаясь.

– Странно, что тебя занесло в Японию, – отметил он, пытаясь сообразить, когда Каваллоне в последний раз был здесь – недавние воспоминания о возможном будущем мешались. Выходило что-то около полугода, хотя обычно Дино минимум раз в месяц возникал в Намимори – на порогах засекреченных домов, на закрытых базах, на тренировочных полигонах – и неизменно спрашивал, все ли в порядке, предлагал помощь в каком-нибудь вялотекущем деле...

Перед началом войны с Бьякураном их встречи начали переходили во что-то, похожее на дружескую беседу, минуя стадию драки. Если, конечно, можно дружески беседовать и не раздражаться из-за человека, не способного даже поужинать, не опрокинув на себя тарелку.

А потом появился Бьякуран, и Дино застрял в Италии так, будто лично ему был запрещен всякий вылет. Особенно – в Японию.

С другой стороны, Каваллоне вел практически все дела Вонголы у себя на родине – времени могло и в самом деле не хватать. Последний раз он был в Японии как раз перед началом этого эксперимента с будущим.

– Давно не виделись, да? – Дино хлопнул его по плечу. – А я приехал, притащил Цуне кое-какое оружие, хотел тебя проведать, но не нашел на обычных местах, а потом он позвонил и подсказал, где ты можешь быть. Местечко, конечно… не мог выбрать что-нибудь поближе к цивилизованному миру?

– Я вижу тебя пять минут, но ты уже так надоел, – стоически вздохнул Хибари.

– Я тоже скучал, Кея, – Каваллоне широко улыбнулся и потащил его к машине. – Не буду спрашивать, над чем работаешь, но выглядишь хуже, чем обычно.

– Не говори ерунды, – потребовал Хибари, но, конечно, поток ненужной информации пришлось выслушивать и пока они доставали увязшую машину, и на обратной дороге.

3.
Теперь это был пентхаус в одном из небоскребов Токио. Отличный вид на город, стеклянные стены и море света. Солнечные лучи просачивались везде, спасения от них не было.

Он уже не удивился, когда Бьякуран предложил доказать лояльность, используя Каваллоне. Для разнообразия тот был в сознании и выглядел скорее удивленным, чем напуганным.

– Кея? – растерянно спросил он, снова подвешенный к потолку.

Кнут лежал на столике, как в прошлый раз – пыточные клещи. Теплая рукоять на этот раз удобно легла в ладонь. Хибари сжал пальцы и, примериваясь, попробовал ударить по стенке. Кнут прошуршал по потолку и с хлопком впился в обои, оставляя уродливую полосу. Хибари ударил еще раз, приноравливаясь, и только потом остановил взгляд на Каваллоне.

Замахиваясь, он спиной чувствовал взгляд и усмешку Бьякурана.

Хибари ожидал, что кожа лопнет под ударом, но он переоценил себя во владении чужим оружием. Кнут вычертил на спине Дино вспухший красный рубец, Каваллоне чуть запоздало дернулся и зашипел сквозь зубы. Хибари послышалось свое имя, но он немедленно отмел эту догадку.

Через несколько ударов Каваллоне прокричал его имя на выдохе.

Отчаянное «Кея!» било не хуже кнута.

Хибари на мгновение закрыл глаза.

– Она ест тебя, вот и все, – сказал Каваллоне ему на ухо. – Это машина Верде, Кея. Ты думаешь, можно использовать его изобретения так, чтобы ничего не потерять для себя?

– Ты думаешь, я слабее какой–то машины? – прорычал Хибари в его сторону.

Дино промолчал, пожав плечами.

Он лежал, вытянувшись на простыне, почему–то бледный настолько, что кожа сливалась с белой тканью. Хибари медленно протянул руку, чтобы коснуться его, но та прошла сквозь грудную клетку Дино.

Ладонью Хибари ощутил прохладную подушку.

– Да у тебя галлюцинации, Кея, – рассмеялся прозрачный Каваллоне.

Хибари отдернул руку и отвернулся.

Призрак за его спиной бесшумно пошевелился, придвигаясь ближе. Стало ощутимо прохладнее, будто Хибари снова стоял под душем и выгонял из себя видения того, что никогда не станет его будущим.

– Это ведь машина грез, Кея, – невесомые ладони легли на плечи, кожу закололо от холода, как будто лед проникал и под нее. – Что, если нет этих вариантов будущего? Только ты и твое воображение. Я всегда был уверен, что у тебя с ним все в порядке!

Он снова рассмеялся.

Смех менялся, становился более навязчивым и раздражающе-резким, Хибари повернул голову и убедился, что за его спиной уже не Дино.

– Ты больше не приходишь ко мне, Хибари Кея, – пожаловался Бьякуран. – А ведь у нас только все стало налаживаться, правда? Может быть, тебе не так уж и нравится Дино Каваллоне? Хочешь, я подарю тебе кого-нибудь другого? Рокудо Мукуро? Саваду Цунаеши? Я могу.

– Обойдусь, – вместе с выдохом изо рта вырвалось облачко пара. – Убирайся.

Хибари хотел спросить, кто он, этот призрак, прицепившийся к нему, но удержался.

Он, Хибари Кея, не заинтересован ни в чьих предложениях, он может взять все сам.

Хибари рывком поднялся, отталкивая от себя призрака и пробуя воспользоваться Пламенем. Кольцо нагрелось моментально, пульсируя на пальце в такт биению сердца.

Полупрозрачный Бьякуран вытащил пальцы из плеч Хибари и отлетел назад. С пальцев капала кровь.

– Убирайся! – рявкнул Хибари, и призрак послушался, растворившись в воздухе.

Голова немедленно закружилась, он попытался схватиться за воздух, чтобы не упасть, но не смог удержаться.

Падение пооказалось слишком долгим.

В комнате пахло озоном. Под потолком клубились фиолетовые облака. На кровати, кроме самого Хибари, не было никого.

Хибари дотронулся ладонью до того плеча, за которое держался призрак, подсознательно ожидая нащупать какую-то метку, но кожа оказалась не повреждена.

До рассвета оставалось несколько часов, и Хибари потратил их на изучение документов. Краткого описания, которое оставил Верде, и тех крох, которые удалось восстановить им с Шоичи.

Через несколько часов покрытые формулами и выкладками бумаги заплясали перед глазами, Хибари отложил их и позволил себе на несколько секунд закрыть глаза.

– Слушай, Кея, ты станешь похож на призрака, если продолжишь жить в таком темпе, – спустя мгновение в комнату ворвался голос Каваллоне вместе с ним самим и солнечным светом.

Хибари с удивлением осознал, что заснул, стоило только расслабиться. Как будто у него не было никаких дел и можно было потратить время на сон.

– Это та работа, о которой ты не можешь рассказать? – поинтересовался Дино, хлопнув ладонями по столу и наклонившись к Хибари. – Да ладно тебе, Кея, ты же знаешь, что я – могила!

– Мне еще десять лет назад казалось, что это тебе четырнадцать, а не мне, – Хибари уперся ладонью в его лоб и оттолкнул Каваллоне от себя. – Эта информация не предназначена для твоих ушей.

Дино закатил глаза, но послушно отстранился, плюхнулся на кровать и вытянулся на ней.

Хибари настороженно замер, когда он точь-в-точь повторил позу из сна. Потом напомнил себе, что это все скоро закончится. Он найдет ту нить, которая ведет к Бьякурану, и использует ее в реальности. Может быть, стоит посоветовать Каваллоне быть более осмотрительным и снова не высовываться из своей Италии?

– У тебя такой вид, будто ты только что завоевал себе… нет, завоевания не для тебя… очистил мир от всего человечества, – заявил Каваллоне. – Я не могу сказать, что тебе не идет это выражение лица, Кея. Но был бы ты поосторожнее со своими планами, а?

Хибари проигнорировал его и снова сосредоточился на бумагах, еще раз проверяя все расчеты. Он просмотрел уже несколько десятков реальностей, и теперь интуиция подсказывала, что осталось не так уж много. Несколько визитов в будущее – и с этой миссией, а вместе с ней и с Бьякураном, будет покончено.

Каваллоне выдержал пятнадцать минут в молчании, потом подобрался к Хибари и попробовал заглянуть через плечо. Слова на него бы не подействовали, поэтому пришлось отложить бумаги и взяться за оружие.

Раньше, после легкомысленной “ничьей”, они бы перебрались в какую-нибудь уличную забегаловку по выбору Дино, но сейчас тот вдруг вспомнил, что срочно должен навестить Саваду.

Хибари снова остался один вместе с солнечным днем, вливающимся в окна, и ледяным призраком за спиной.

– Когда ты вернешься, Хибари Кея? – спросил призрак первым делом.

Бумаги со стола смело порывом ветра. Хибари вскочил на ноги, приготовившись к бою. На этот раз снова был Каваллоне – не тот, что ушел всего несколько минут назад, а из прошлого – лет на десять младше.

– Зачем я тебе? – поинтересовался Хибари в ответ, обходя стол так, чтобы между ним и призраком оставалось хотя бы такая – пусть и ненадежная – преграда.

– Я привык к тебе, – сказал Дино Каваллоне и протянул руки. – Приходи ко мне снова, Хибари Кея, и я сделаю твое будущее таким, каким ты только захочешь.

Глаза у него были пустые, и никакого выражения на лице.

Хибари интуитивно понимал, что нельзя позволить призраку себя коснуться, и что обычные стены не будут для того преградой. Верное, на первый взгляд, решение пришло само собой: он просто развернул облачную сферу – и тут же оказался в ловушке сам, без коробочки и колец, будто отбросил их сразу, как вызвал Ролла.

Призрака здесь не было – только мерно гудящее облачное пламя.

И время, которое постепенно кончалось.

Становилось жарче, и ледяные прикосновения к спине даже освежали. Хибари стоял неподвижно, пока они расползались покалыванием по всему телу, и холод концентрировался в груди.

На шипастых стенках сферы выступил иней.

А потом она треснула.

Призрак недовольно шикнул на ухо Хибари и осыпался снежинками, метнувшимися в пролом. Когда сфера рассеялась, оказалось, что вся комната покрыта тающей изморозью.

– Ты все равно не ответишь, но какого черта это было, Кея?! – возмутился взъерошенный и мокрый Каваллоне, как будто большая часть снега растаяла именно на нем. Потом осекся, разглядывая лицо Хибари. – Что у тебя с ухом?

Его, конечно, больше беспокоили бессмысленные мелочи. Хибари ощупал мочку. Кровь тут же потекла по пальцам, к уху вернулась чувствительность, а вместе с ней – уже отступающий озноб.

– Разрезало льдом, – пояснил он, понимая, что все идет к черту.

Что-то было не так с машиной Верде, и это «не так» теперь пыталось распоряжаться его жизнью. Если бы искусственный интеллект можно было ненавидеть, Хибари бы сделал это. А так ему оставалось только злиться на свою недальновидность.

– Пошли, у меня в машине есть аптечка и, возможно, пара колец Солнца, – слабых, но на твое ухо как раз хватит, – Каваллоне как будто хватило и такого пояснения, чтобы перестать расспрашивать.

– Ты думаешь, в моем доме нет аптечки? – хмыкнул Хибари, выстраивая план действий: выпроводить Каваллоне, вернуться на базу, обесточить машину – до тех пор, пока не станет ясно, что с ней.

Каваллоне немного скованно пожал плечами в ответ.

Хибари собирался спросить, зачем он вернулся, но зацепился за это движение.

– Чем ты разбил сферу, Каваллоне? – спросил он, решив проверить возникшее подозрение.

– Обаянием и улыбкой, конечно, – немедленно ответил Дино, вздрогнув, и спрятал правую руку за спиной.

– Ты ударил ее кулаком, – заключил Хибари. – Ты безнадежен.

– Кто бы говорил, – вздохнул Каваллоне. – Да, тебе наверняка интересно, но ты же не спросишь. Я вернулся, потому что осознал, что совершенно не понимаю, что делаю в Японии. Мне казалось, Цуна меня звал. Но он ничего такого не делал. Ещё он сказал, что, возможно, ты в курсе, и я ему верю.

– А сейчас Савада ждет нас на той базе, откуда ты меня забрал, – предположил Хибари, внеся коррективы в план.

Рассуждая логически, он не понимал, что могло привести к такому нерациональному использованию собственного оружия. По дороге он прокручивал встречу с призраком раз за разом, находя более подходящие решения и все сильнее злясь на себя. Слишком много промахов и оплошностей.

Призрак, который преследовал его, исчез, хотя в машине Хибари чувствовал прикосновения ледяного воздуха. За ним все еще наблюдали – похоже, машина была довольна тем, что он возвращался.

– Эта вещь по-настоящему пугает меня, – сказал Савада, когда Хибари и Каваллоне добрались до места. Он разглядывал мерно гудящую машину. – Я думаю, что она должна быть уничтожена, но…

Он поднял руку. Поток пламени, достаточный, чтобы уничтожить здание, облизал механизм, не причиняя вреда.

– Она защищается моим пламенем, – заметил Хибари. – Скорее всего, она накапливала его, пока я… пока мы проводили этот эксперимент. Думаю, теперь ее можно отключить только изнутри - или непрерывно воздействовать в течении как минимум нескольких дней.

– Мне больше нравится вариант отключения изнутри. Я уже обсудил это с Шо…

Савада запнулся, глянул на заинтересованного Каваллоне и оборвал себя, взяв небольшую паузу.

– В общем, как я понял, машина похожа на кинотеатр: где-то внутри есть проектор, который строит все эти проекции будущего. Он и накапливает Пламя, – уклончиво продолжил он наконец.

– Значит, я пойду и уничтожу его, – Хибари поморщился.

Машина, которая была умна настолько, что использовала его… Об этом даже думать было неприятно.

– Не стоит идти одному, – Савада покачал головой. – Возьми с собой Дино, Хибари-сан. Конечно, если не получится, то она зарядится еще и пламенем Неба. Но у вас ведь получится, не так ли?

Он улыбнулся так широко, что Хибари невольно захотелось найти в словах Савады признаки сарказма.

– Третий участник наших обычных бесед говорил что-нибудь о том, как найти этот ее центр? – спросил Хибари, подходя к машине и подготавливая две капсулы. Интуиции Савады можно было доверять, – если он считал, что Каваллоне нужен, проще было взять того с собой.

– Он посоветовал двигаться все время вниз, пока это получается, – сообщил Савада. – Если что, у нее есть аварийное отключение?

– Кто-нибудь объяснит мне, что это вообще? – вмешался Каваллоне.

– Нет, – отрезал Хибари. – Эта вещь, Каваллоне, – аппарат для путешествий в будущее. Работает на моем Пламени, а теперь не может обойтись без моего присутствия. Так что у нас не может не получиться отключить ее изнутри.

– Веселых ты себе друзей завел без меня, Кея, незачет по социальной адаптации, – усмехнулся Каваллоне. – Мы попадем в будущее, когда к ней подключимся?

– В то, что она покажет.

4.
– Я уже думал, ты не придешь, – сказала машина. Она выглядела как двойник Хибари – наверное, таким он впервые подключился к ней.

Отражение в зеркале, пока он обрабатывал ухо, показало Хибари щетину, круги под глазами и полопавшиеся капилляры, а все костюмы оказались велики как минимум на размер.

Двойник же был собран и спокоен.

– Мне было так жаль, что ты попытался убить себя, – произнес он. – Мне пришлось выбираться к тебе в твой сон, и я потратил столько сил, чтобы появиться вне его! Но ничего, – он исчез с того места, где стоял, и в следующую секунду возник рядом с Хибари. – Использовать пламя Солнца было отличной идеей, спасибо, что привел ко мне эту батарейку.

– Где он? – Хибари сбросил чужую ладонь с плеча.

Где бы у этого создания ни находился центр, Каваллоне, скорее всего, там. Нужно просто найти его.

– Ты хочешь поиграть со мной, Хибари Кея? – двойник довольно рассмеялся и превратился в Каваллоне.

Сделал он это зря – Хибари не умел драться с собой, зато Каваллоне был привычным и изученным противником.

Уничтожить подделку под него получилось за несколько секунд.

– Я не собираюсь играть с тобой, – сообщил растворившемуся в воздухе телу Хибари.

Он был в Намимори, на крыше школы. Крыша манила прилечь и подремать немного.

Хибари признал, что это было неплохой попыткой остановить его. Он подошел к краю крыши и шагнул вниз.

Земля под ногами пропала за мгновение до того, как Хибари должен был упасть. Он повис в темном пространстве, напоминающем воду - в нем можно было плыть.

Хибари собирался набрать воздуха в легкие, потом напомнил себе, где он находится, и просто нырнул.

Он плыл и плыл, преодолевая сопротивление затхлой воды, которая с каждым гребком становилась холоднее, пока ногти не зацепили каменистое дно.

Одно из колец нагрелось, спасая от озноба, Хибари размахнулся и ударил по дну. Мелкие камешки впечатались в кулак, царапая кожу, но цель не поддалась.

Пришлось ударить еще раз, потом – снова. Кольцо уже обжигало кожу, когда твердая поверхность наконец разбилась. Хибари вместе с толщей черной воды рухнул на мозаичный пол.

Вокруг стремительно вырастали высокие стены, покрытые росписью.

Хибари оказался в храме. Он поднялся на ноги, стаскивая с пальца уже бесполезное кольцо, отбросил его в сторону, заменив новым, и огляделся.
В солнечных лучах, падающих сквозь окна, плясала пыль. Пахло кровью.

Ее следы Хибари заметил почти сразу, а привалившегося к алтарю Каваллоне – много позже, только когда тот пошевелился и заговорил.

– Это ты или не ты, Кея?

– Могу спросить то же самое, – признался Хибари, останавливаясь рядом с ним и внимательно разглядывая чужое лицо.

Каваллоне развел руками.

– Я не уверен. Эта штука могла считать мои воспоминания и создать мою полную копию, которая должна вкрасться тебе в доверие, вырубить и переместить в, не знаю, аппарат по выкачке Пламени! – выдал он на одном дыхании.

– Это ты. Никакая машина не в состоянии построить такую конструкцию, Каваллоне, – устало вздохнул Хибари.

– Сочту за комплимент, – ухмыльнулся Дино, поднимаясь на ноги.

Потом он оперся на алтарь и пробормотал, что лучше еще посидит.

– Что оно пыталось сделать? – спросил Хибари, рассматривая его пропитанную кровью рубашку.

– У меня было ощущение, что содрать татуировку, но я не уверен. Может быть, это было удушение или что-то еще, – пожал плечами Каваллоне. – Судя по тому, что мы здесь, нам все еще предстоит отключить машину?

Хибари кивнул, рассматривая то место, где сидел Каваллоне. Оно немного отличалось от остального пола, и дело было не в размазанной крови.

С одного удара ногой плитка полетела вниз, открывая проход на лестницу.

– Все ниже и ниже, да? – хмыкнул Каваллоне, наклонившись к проему, – и рухнул вниз.

Хибари попытался поймать его за воротник, но рубашка треснула, не выдержав.

– Каваллоне! – позвал он, ступив на лестницу.

Эхо разнесло слово по туннелю, но ответа не последовало. Хибари недовольно нахмурился. Лестница была крутой и неудобной, ступеньки меняли высоту, находясь то слишком близко, то слишком далеко друг от друга.

Снизу донеслось глухое «..ея».

Хибари ускорил шаг, тем более что лестница выровнялась и теперь идти стало намного проще.

Каваллоне сидел на последней ступеньке.

– Твоя знакомая, кажется, ревнует, – заметил он, подняв голову. На щеке багровел рубец от кнута, хотя оставлять на себе метки собственным оружием Дино прекратил несколько лет назад. – Зато все ее внимание на мне, – заключил Каваллоне и широко улыбнулся.

Хибари протянул ему руку, чтобы помочь подняться. На другом конце небольшого помещения, куда вела лестница, находилась массивная дверь, грозящая стать еще одним препятствием. Однако, она поддалась с первого раза, открывая проход в маленькую круглую комнату, заполненная приборами. На серой бетонной стене висел рубильник.

Входная дверь захлопнулась без звука, и стало слышно, как где-то совсем рядом гудит генератор.

– Дернуть – и все? – удивленно присвистнул Каваллоне.

Это действительно казалось слишком простым – до тех пор, пока Хибари не взялся за рычаг.

Тот заискрил, не поддаваясь, а сам Хибари ощутил резкий упадок сил.

Проклятая машина все еще заряжалась от него.

– Думаю, она успела попробовать и меня, когда мы дрались, – вздохнул Каваллоне, отцепляя сведенную судорогой руку Хибари от рубильника – фиолетовые искры окрасились в золотистый. – Есть идеи, Кея?

Они уселись напротив рубильника. К гудению за стеной прибавилось тяжелое дыхание, как будто там караулил огромный зверь, выжидая момент, чтобы поглотить обоих.

– А своих идей у тебя нет? – отозвался Хибари, рассматривая искрящийся рычаг.

– Она слушается твоих идей, разве ты не заметил? Она все делает для того, чтобы тебе, по ее мнению, было удобно, Кея, – Каваллоне положил ладонь на шею и поморщился, ощупывая края ожога. – Я не собирался в Японию, но мне… это было что-то вроде озарения: что я должен бросить все и сам заняться доставкой. Так что придумай, как опустить этот рубильник.

Хибари закрыл глаза и откинулся на холодную стенку. Контрастно-горячий Каваллоне придвинулся к нему, все еще что-то говоря. Хибари привычно, как будто они не прекращали общение на полгода, перестал воспринимать его слова.

Интуиция Савады подсказала, что Каваллоне будет полезен. Так и случилось – он отвлек на себя внимание машины, насколько это было возможно, и, если теперь их Пламя не работает нормально, то стоит…

– Мы можем совместить пламя, – сказал Хибари, перебив Каваллоне на полуслове. – Она распробовала из-за меня сочетание Тумана и Облака и отдельно твое. Теперь используем все три.

– Думаешь, эту штуку можно вырубить пресыщением? – скептически приподнял бровь Каваллоне.

– Нам не нужно ее пересыщать, – недовольно нахмурился Хибари. – Нам нужно попробовать опустить рубильник вместе и надеяться, что она не успеет подстроиться под смешанное пламя.

– Ты можешь вызвать пламя? – поинтересовался Каваллоне, поднимаясь на ноги, протянул руку ладонью вверх.

Раздражение от чужого прикосновения поднялось практически сразу. Кольцо слабо сверкнуло фиолетовым.

– Смотрю, обычного уровня маловато, Кея? – тихо хмыкнул Каваллоне.

Он протянул свободную руку, обнимая, и поцеловал. Уверенно и немного обыденно, как будто делал что-то привычное. Хибари устало констатировал вторжение в личное пространство, но с удивлением понял, что это совсем не раздражает.

Раздражало то, что вокруг расположился невидимый вуайерист, собирающийся использовать их с Каваллоне как аккумуляторы для подзарядки единственно верного варианта будущего.

– Ух, – сказал наконец Дино, когда Пламени стало тесно на кольце и оно наконец вспыхнуло.

Он несомненно неправильно истолковал причину, но Хибари не потрудился его поправить. Их ладони все еще были сцеплены, Пламя Солнца плясало на пальцах Дино, перемешиваясь с пламенем Хибари, и опустить рубильник сейчас было гораздо важнее.

Колючее электричество пробежало по руке, но рычаг поддался.

– Тебе ведь нравилось мое будущее, – сердито дохнуло ледяным в ухо, и Хибари запоздало подумал о запасных генераторах, о том, что рубильник – только воплощение, и…

Он не успел закончить мысль, очнувшись в капсуле.

Никаких мигающих лампочек и никакой головной боли.

Хибари ощутил себя почти одиноким, но не успел насладиться эти ощущением – помешал звук падения и взволнованный возглас Савады.

В отличие от Хибари, на котором полученные во время путешествий в будущее раны не оставались, Каваллоне все еще щеголял окровавленным рукавом, но это не мешало ему убеждать Саваду, что все в порядке.

– Покажусь вашему боксеру, только и всего, – улыбнулся Каваллоне, бросив быстрый взгляд на Хибари. – Это нормально, я знал, что ко мне эта штука будет не так милосердна, как к тебе. В конце концов, ей было так одиноко, когда ты пришел и начал искать идеальное будущее для себя, что она решила тебе помочь.

– Ей не было одиноко, она просто оказалась самообучающимся искусственным интеллектом, – пожал плечами Хибари. – Савада, я должен признать, что действовал ошибочно.

– Даже ты можешь ошибаться. Но это все натолкнуло меня на одну мысль, – задумчиво произнес Цуна, подходя к обесточенной машине и задирая голову, чтобы рассмотреть ее. – Если не удалось с будущим, может, нам стоит искать в прошлом? Эту машину можно перепрограммировать на работу в противоположном направлении?

– Сомнительно, – после паузы ответил Хибари. – Проще построить новую.

Цуна задумчиво кивнул. Коротко сверкнуло его Пламя, сплавляя весь механизм – месяцы работы – в один причудливый памятник упущенным возможностям.

Хибари ощутил себя отвратительно слабым и усталым.

– Все в порядке, – сказал Савада, обернувшись к нему. – У нас еще есть время. Я прошу тебя взяться за новое исследование.

– По-моему, я уже знаю слишком много, чтобы остаться в стороне, – хмыкнул Каваллоне. – Эта штука знала, что делает, когда заманивала меня сюда!

Хибари неожиданно подумал, что у него есть догадка, зачем машине нужно было тратить столько драгоценного Пламени и вытаскивать Каваллоне из Италии.

– Савада, проследи, чтобы это травоядное вернулось на свое место до поры, – попросил Хибари. – А ты, Каваллоне... сдохни, но никому не позволяй забрать свой кнут. Иначе я заставлю тебя об этом пожалеть.

@темы: слэш, авторский фик, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Облака, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 6: фик, R

---

Команда Nebbia Team. Задание 6. Авторский фик «Неожиданный выбор»

[nebbia-team]

Название: Неожиданный выбор
Автор:  nebbia-team
Бета:  nebbia-team
Персонажи/пейринг: AD!Реборн/*YL!Хром, в эпизодах — Рокудо Мукуро, Савада Цунаеши, Верде
Категория: прегет
Рейтинг: PG-13
Жанр: экшн, романс
Размер: 2 347 слов, мини
Предупреждение: пост-канон
Краткое содержание: Хром нужен новый учитель
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Предложение, от которого невозможно отказаться»

Хром небрежным взмахом руки отпускает машину. Ей неинтересно, за кого ее принял пожилой седой водитель, который притормозил на автостраде, опутанный Пламенем Тумана; дальнейшая его судьба неинтересна тем более. Дом на взгорке занимает ее гораздо больше своей кажущейся обыденностью — деревянный штакетник, когда-то зеленый, а теперь облупившийся и потемневший от недавних дождей, два этажа — все окна укутаны белой пышностью занавесок, ничего не рассмотреть — и веселенькая красно-бурая черепичная крыша. А еще — тонкий покров Пламени, отдающийся холодком по позвоночнику. Хром щурится, вглядываясь. Да, так и есть — крупноячеистая сеть, сплетенная из струек Солнца, накрывает поляну перед домом. Лазерная сетка нового поколения — теперь пламенная. Совершенная система сигнализации.

Хром улыбается, поддевая носком туфли тонкую нить — Реборн-сан как всегда изобретателен. Сетка дрожит, волна от движения Хром катится к дому, занавески на одном из окон колышутся. Хозяин дома.

Реборн, появившийся на крыльце, хмур и щеголеват. Хром кажется странным, что он даже в своем доме, вдали от цивилизации и ее условностей, выглаживает брюки до шуршащих и острых стрелок и подбирает полуразвязанные галстуки в тон рубашкам. Но, в конце концов, это не ее дело.

— Докуро Хром, — Реборн дергает подбородком. Хром предпочитает думать, что это такое приветствие, и в следующую секунду в ее голову не полетит пуля. — Мне не интересны проблемы Вонголы, Цуна уже должен справляться сам.

— Босс не знает, куда я поехала, — Хром встряхивает головой, откидывая с глаза челку, и идет к крыльцу. Туфли звонко стучат по выложенной камнем дорожке. Реборн смотрит насмешливо, и под его взглядом вечно мерзнущей, даже сейчас, на изломе лета, Хром тепло.

— Уже интересно, — хмыкает Реборн, задумчиво поглаживая вцепившегося в рукав рубашки Леона. — Но проблемами хранителей Вонголы я не занимаюсь тоже.

— Это не проблема, — Хром поднимается на последнюю ступеньку и прямо смотрит в темные глаза. — Личное дело.

Она готова к тому, что Реборн, уже год как удалившийся от большинства дел мафии, и сейчас скажет «Нет». Готова к долгому спору, уговорам, даже к бою, если вдруг у него кончится терпение. Но к приглашающему жесту она не готова. Слишком просто, и Хром теряется — все заготовленные слова и аргументы исчезают из памяти, унесенные порывом прохладного августовского ветра.

— Направо, — замок на двери щелкает, взгляд Реборна иглой впивается между лопаток. Хром вскидывает голову, расправляя плечи, и слышит тихий смешок. Ну и пусть.

Кухня почти уютна — светлое дерево, резные спинки стульев, кружево занавесок. Почти — потому что на столе валяется несколько обойм и полуразобранный пистолет, а на салфетке под кружкой с недопитым кофе — пятна оружейной смазки и черные разводы пороха. Видимо, Реборн отошел не от всех дел.

— Итак? — Реборн ссаживает Леона на стол и садится, кивком указывая Хром на стул напротив. — Личное дело.

— Да, — кивает Хром. И на одном дыхании, отчаянно и четко, произносит: — Я хочу стать вашей ученицей.

Реборн молчит. Хром разглядывает прожилки дерева на столешнице и ждет решения.

— Что, Рокудо Мукуро тебя уже не удовлетворяет? — наконец говорит Реборн. Хром вскидывается, чувствуя, как щеки опаляет жаром, и смотрит на него. Реборн не улыбается — скалится ехидно и пошло, и Хром стискивает трезубец до ломоты в пальцах. Не поддаваться. Оставаться спокойной. Ей нужно, очень нужно его согласие.

— Мукуро-сама уже научил меня всему, что хотел. От вас я хочу другого.

— Ты не в моем вкусе, — теперь Реборн неприятно кривит губы. — Слишком тощая.

— Вы не в моем тоже, — парирует Хром. — Не люблю заносчивых мудаков.

Реборн хмыкает и чуть наклоняет голову, признавая удачность ответа. И тут же насмешливо спрашивает:

— А как же Мукуро?

— Он не такой! — возмущенно восклицает Хром и обмякает под насмешливым взглядом.

Все-таки сорвалась.

Она глубоко вздыхает — в боку начинает колоть — и говорит:

— Я хочу, чтобы вы научили меня сражаться без Пламени.

— Зачем? — пронзительно и резко спрашивает Реборн. — Туману Вонголы не нужно участвовать в боях.

— Хочу стать сильнее, — Хром не поднимает взгляда, боясь увидеть в черных глазах насмешку и презрение. Действительно, смешно, наверно, слышать такое от девушки, у которой нет половины внутренних органов. Но ей это нужно. Очень.

Чтобы не смотреть в глаза, она разглядывает руки Реборна — длинные смуглые пальцы, сбитые костяшки, полузажившая царапина вдоль большого пальца — почему он не залечит ее Пламенем? Или по воробьям не стреляют из пушки?

Именно это внимание и спасает ее, когда Реборн стреляет из Леона, в один миг превратившегося в пистолет.

Грохот выстрела бьет по ушам, Хром соскальзывает — почти падает — со стула, зажигая кольцо.

Иллюзия окутывает ее теплом и невидимостью. Время растягивается, как жевательная резинка, секунды тянутся годами.

Хром замирает; Пламя Тумана льется из кольца, заливая комнату половодьем иллюзий. Тропические лианы скользят по полу, сжимая Реборна в душное кольцо. Вот только его на том месте уже нет, а затылок Хром холодит дуло пистолета.

— Убита, — довольно сообщает Реборн. Хром прикусывает губу, гася кольцо. Лианы с чуть слышным шорохом исчезают, истаивают тонкими ручейками Тумана между половиц.

Реборн протягивает ей руку, помогая подняться.

— Наверху есть свободная комната. Подъем в пять утра, холодильник в твоем распоряжении.

Пальцы у него жесткие, сухие и теплые.

***

— Еще! — командует Реборн, обжигая дыханием ухо Хром. — Спину держи! Руку расслабь, не конфета, не отберу! Ноги шире! — его ступня с силой бьет Хром по голени, заставляя поморщиться от резкой боли. Но ноги Хром послушно расставляет, не отрывая взгляда от мишени.

— Теперь стреляй!

Хром стреляет. Пистолет оттягивает руку, от отдачи немилосердно болит плечо, а живот, кажется, превратился в желе. И пули, как на подбор, летят мимо цели, лишь одна или две рвут бумагу у самого края рисунка. Уже результат.

Реборн недоволен.

— Идиотка! Кому я про руку говорил? Мягче! Ровнее держи!

Жесткие пальцы обхватывают запястье Хром, направляя. Спину жжет — Реборн горячий как печка. Или солнце. Но Хром не боится огня — ей тепло.

— Вот так, — бормочет Реборн. — Теперь стреляй.

Раз. Два. Три. Обойма.

Пули ложатся вразнобой — живот, бедро, плечо — но все в цель.

Хром улыбается — она поняла.

***

— Ваш кофе, — Хром ставит перед Реборном дымящуюся кружку. Тот кивает, не отрываясь от ноутбука, и делает глоток.

Хром садится напротив, обхватывает ладонями свою чашку с чаем и искоса наблюдает за Реборном. Раньше, до снятия проклятия, она и не замечала, насколько живое у него лицо. Да и некогда было замечать — слишком тревожно было за Мукуро-саму, Кена и Чикусу. Даже за мелкую заразу Франа Хром волновалась. А потом Реборн, за месяц повзрослевший на год, уехал, оборвав почти все связи. Иногда до них доходили редкие слухи, преимущественно — рассказы других аркобалено, зубами вцепившихся в способность Пламени Солнца ускорять взросление и иногда ездивших к Реборну на, как выражалась, кривя тонкие губы, Маммон, «поправку здоровья». Хром они не интересовали. До поры, до времени.

— Мне нужно поговорить с Мукуро, — резкий голос Реборна выдергивает Хром из воспоминаний. Она вскидывает голову, отстраненно замечая, что чай почти остыл, и смотрит в почему-то злые глаза. — Ты можешь с ним связаться?

— Да, конечно, — кивает Хром. На языке вертится куча вопросов, начиная от «Зачем?» и заканчивая «Почему вы просто ему не позвоните?». Но за эти дни, проведенные бок о бок, она уже усвоила, что Реборн не выносит лишних вопросов.

Она поудобнее устраивается на стуле и прикрывает глаз, сосредотачиваясь на темноте внутри себя.

«Мукуро-сама!»

«Что случилось, милая? — внутренний голос Мукуро мягок и любопытен. — В коктейле слишком мало градусов или солнце плохо греет?»

Хром слышит тихое дыхание и стук клавиш рядом и усмехается. Солнце греет просто прекрасно.

«С вами хотят поговорить».

«О! — удивленно восклицает Мукуро. Хром почти видит, как округляются его губы. — А почему не позвонили? Дай-ка посмотреть».

Чужое сознание сметает Хром подчистую, неумолимое, как цунами, и мягкое, как старый пушистый плед в Кокуё.

…Приходит в себя Хром на диване в гостиной. Реборн сидит напротив, смотрит ясно и цепко, и на лбу его залегла глубокая складка.

«Какой у тебя интересный отдых, милая», — смешок Мукуро рассыпается по сознанию Хром речной галькой, прежде чем исчезает вовсе.

— Все в порядке? — спрашивает Реборн.

— В полном, — кивает Хром, хотя голова еще кружится, а несуществующий желудок тянет фантомной болью. Но Реборн не любит проявления слабости — это она тоже выучила.

— Тогда три круга по лесу. У тебя двадцать минут.

***

Хром просыпается от грохота выстрела. Рефлекторно хватается за трезубец; на кольце вспыхивает Пламя. И лишь потом она слышит громкие голоса, доносящиеся снизу. Один — низкий и глубокий — Реборна, второй — ломкий и звонкий голос мальчишки, в котором она с удивлением узнает Верде.

— Еще раз… и больше здесь можешь… так нравятся спермотоксикоз и прыщи? — такой ярости в голосе Реборна Хром не слышала никогда. Ей почти страшно, хоть сенсей злится и не на нее.

— Да успокойся же ты, Реборн! — взвизгивает Верде. На последнем слове его голос дает петуха, и Хром фыркает — так забавно, наверно, сейчас смотрится доктор. Она поджимает колени к груди и представляет Верде в слишком взрослом для него теперешнего костюме, раскрасневшегося и лопоухого. Почему у Верде обязаны торчать уши, Хром не знает, просто забавно.

Реборн же наверняка еще не успел переодеться после тренировки, от него пахнет травой и порохом, и немного — дорогим одеколоном, почти выдохшимся к концу дня. Тонкие губы сжаты в полоску, волосы встрепаны, а пальцы сжимают рукоятку Леона. Хищник вышел на охоту. Раз-два-три-четыре-пять, Реборн будет убивать.

Под мерный гул голосов Хром засыпает снова.

***

— Пей, — Реборн ставит перед Хром чашку с каким-то травяным настоем, пахнущим терпко и резко. Хром узнает зверобой и календулу, но остальные запахи слишком перемешаны, и она хмурится, задавая вопрос:

— Что это?

— Восстанавливающее. Пей. Когда я захочу тебя отравить, сообщу, — Реборн почти насильно впихивает чашку в пальцы Хром.

— Но…

— За каждое слово — еще десять отжиманий.

— Да, сенсей, — Хром покорно делает глоток. Настой горчит и чуть-чуть вяжет на языке, но пить его можно. Янтарная жидкость мягко блестит, и Хром чувствует уже знакомый холодок — Пламя Солнца.

— Вы?.. — неверяще начинает она. Не может быть, чтобы Реборн снизошел до лечения и восстановления ее сил. Не в этом мире. Ни в одном из миллионов параллельных вселенных.

— Я, — недовольно отзывается Реборн. — Допивай быстрее, на сегодня мы еще не закончили.

Хром притворно грустно вздыхает; Реборн фыркает и неожиданно взъерошивает ей так толком и не отросшие волосы. Приятно.

***

Посреди ночи Хром просыпается от ощущения, что рядом кто-то есть. Нащупывает в темноте шнур ночника и осматривает комнату.

Никого и ничего лишнего, даже занавески не колышутся.

Просто показалось.

А по позвоночнику тянет холодком. Не опасности, нет, скорее наоборот, хотя интуиция Хром и рядом не стояла с интуицией босса.

Ерунда. Хром хмурится и выключает ночник. Завтра тяжелый день, один из череды себе подобных. Зато стреляет она уже неплохо, по крайней мере, Реборн больше не называет ее «идиоткой», зато упорно поит своим солнечным и горьким настоем. Впрочем, даже в нем Хром находит свою прелесть — дышать и вправду легче, а фантомные боли скручивают живот все реже. И Пламя стало сильнее и чище.

Уже засыпая, Хром понимает, что между всем этим есть другая, более глубинная, чем просто действие отвара, связь. Но мысль ускользает, так и не сформировавшись, а наутро Хром уже ничего не помнит.

***

Когда Реборн вздрагивает и быстрой тенью бросается к окну, на ходу преображая Леона, Хром возится с пистолетом, тренируясь менять обоймы в магазине как можно быстрее. Идеал Реборна — три секунды. Хром пока справляется за семь, и потому недовольно кусает губы, раз за разом повторяя набор действий. Выщелкнуть старую, взять новую, задвинуть в магазин до тихого щелчка. Повторять до достижения максимального результата.

— Кто там? — Хром в очередной раз вставляет обойму и снимает пистолет с предохранителя.

— Не знаю, — коротко отзывается Реборн, чуть сдвигая занавеску в сторону. И тут же командует: — Ложись!

Пожалуй, лучшее, чему он ее научил — безоговорочно подчиняться приказам в бою.

Хром падает на пол, расшибая колени, и рефлекторно вскидывает руки, защищая голову, когда над ней начинают стучать пули, вышибая крошево щепок и пыли из мебели и стен.

Пальцы Хром сжимаются на прохладном древке трезубца, кольцо вспыхивает ярким синим. Реборн сквозь зубы выплевывает непристойное и грязное ругательство, и Хром поднимает голову, бросая на него встревоженный взгляд.

Кольцо Реборна — все аркобалено обзавелись такими после утраты сосок — не горит, лишь фыркает и плюется яркими искрами. Реборн выпускает несколько пуль в разбитое окно и скалится весело и хищно:

— Они блокируют мое Пламя. Твой выход.

Улыбка поднимающейся с колен Хром — отражение его оскала. Солнца нет — да здравствует Туман!

Пламя льется легко и свободно, так же, как себя сейчас чувствует Хром. Пол идет трещинами, сквозь которые вырастает тропический лес, чтобы тут же смениться бушующим водопадом, стекающим со стен и надежно укрывающим их от пуль и чужих взглядов.

Разбираться, кто и зачем решился атаковать лучшего киллера мира мафии, они будут потом. Сейчас Хром накрывает азартом боя. Пожалуй, первого, который она может выиграть сама, без помощи Вонголы или Мукуро-самы.

И даже без Реборна, который так и стоит каменным изваянием, не собираясь вмешиваться. Сейчас Хром как никогда ему благодарна за возможность проверить свою новую силу.

Лианы, извиваясь, ползут сквозь воду, и на них набухают ядовитые розовые бутоны. Но это не ловушка, нет, отвлекающий маневр, а вот сейчас будет кое-что поинтереснее. Хром проводит в воздухе ладонью, будто стирая ненаписанные буквы, и секунду мешкает — взгляд Реборна жжет, почти плавит кожу. Реборн кивает и улыбается краешком губ, поощряя, и у Хром за спиной будто вырастают крылья.

Жесты становятся скупее, взгляд жестче, а кольцо вспыхивает почти нестерпимо, как сверхновая, и гаснет. Хром устало опускается на пол, рефлекторно прижимая руки к животу и ожидая приступа боли — слишком большой расход Пламени, на поддерживание органов может и не хватить.

Но боли нет. Зато есть тяжелая и теплая рука на плече, и в голосе Реборна — капелька тревоги:

— Все нормально?

— Да, — Хром улыбается ярко и счастливо. Все более, чем нормально. Просто прекрасно. Она победила.

— Пламя вернулось, — Реборн зажигает кольцо. — Все мертвы?

— Да, — снова кивает Хром. — Медленно и очень, очень больно.

— Прекрасно, — хмыкает Реборн, помогая ей подняться.

Трель телефона, чудом уцелевшего в разгромленной кухне, кажется оглушительной.

— Да, Цуна? — Реборн включает громкую связь.

— Реборн?! Реборн, ты в порядке? Слушай, тут вообще что-то странное происходит, никто ничего не понимает. Только что звонил Колонелло — на них с Лал напали какие-то бандиты с блокираторами Пламени, они чуть отбились. Верде на звонки не отвечает, к нему поехал Мукуро. С Фонгом сейчас Хибари, с ними, думаю, все будет в порядке. Может, ты вернешься, пока мы не разберемся?

— Я сам могу о себе позаботиться, — цедит Реборн. — Твое предупреждение запоздало на полчаса.

— Но все обошлось, да? Слушай, я сейчас в Варии, пытаемся разобраться вместе, так что я не могу долго разговаривать, тут как всегда бардак, Сквало орет на всех подряд, и, кажется, это…

От внезапной тишины закладывает уши. Хром встревоженно смотрит на Реборна:

— С боссом все будет хорошо, да?

— Цуна справится. Но мы возвращаемся. Десять минут на сборы.

— Хорошо, — кивает Хром. И, не удержавшись, целует Реборна в уголок губ: — Спасибо.

Выражение лица Реборна поистине бесценно, и Хром смеется все то время, пока поднимается по лестнице в свою комнату. Все будет хорошо. Она теперь справится со всем. Они смогут.

@темы: авторский фик, гет, команда пламени Тумана, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 6: фик, PG-13

---

Команда Flame of Wrath. Задание 6. Авторский фик "Точка равновесия"

[Flame of Wrath]

Название: Точка равновесия
Автор: Soul of Black Raven и Цвай
Бета: Toriya
Персонажи, пейринг: Занзас, Цуна; массовка из Хранителей и Варии
Категория: джен, преслэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: экшн, постканон
Размер: 4296 слов
Саммари: опасные эксперименты могут изменить всю вашу жизнь
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Предложение, от которого невозможно отказаться»

@темы: слэш, авторский фик, джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Ярости, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 6: фик, PG-13

---

Команда Raining Men. Задание 6. Авторский фик "Меня зовут Блюбелл"

[Raining Men]

Название: Меня зовут Блюбелл
Автор:  Umbridge
Бета:  Aizawa
Герои (Пейринг): Бьякуран|Блюбелл, Кике, Закуро, Торикабуто, Дейзи
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, мистика, хоррор
Размер: 3211 слов
Саммари: Ночь за ночью Блюбелл видела во сне оранжевый пирс и бирюзовую морскую воду, волны, глухо шумящие внизу, фонарь и скамейку, на которой они часто сидели с братом. Но в тот раз ей впервые приснилось, что она ходит.
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Предложение, от которого невозможно отказаться». Автор вдохновился командным артом

Ночь за ночью Блюбелл видела во сне оранжевый пирс и бирюзовую морскую воду, волны, глухо шумящие внизу, фонарь и скамейку, на которой они с братом часто сидели. Но в тот раз ей впервые приснилось, что она ходит.

Она точно помнила, что вечером не случилось ничего особенного. Ничего такого, что не случалось с ней в последнее время. Пришла медсестра, забрала градусник, проверила, закрыто ли окно, и, щёлкнув выключателем, закрыла дверь в палату. Блюбелл осталась одна в темноте.

Как обычно, пришел страх, и она быстрее зажмурилась, чтобы не видеть, как желтый фонарь заглядывает в комнату с улицы. По ночам он казался ей живым и злобным – высматривает, выжидает, хочет убить.

Она сразу закрывала глаза, когда гасили свет.

– Спокойной ночи, – как всегда, сказала Блюбелл развешанным по стенам картинкам.

И те, как всегда, ответили:

– Сладких снов.

Они действительно отвечали только ей одной и замирали, прикидывались обычными рисунками, стоило войти кому-то чужому.

Скорее всего, картинки сделали так, что Блюбелл начала ходить.

Красавец с бирюзовыми волосами, смотревший со страницы так жалостливо, человек-лава, ворчавший и ругавшийся, неумирающий мальчик – этот иногда целыми днями не показывался на листе: стеснялся.

Но главным, конечно же, был он, ее названый брат.

У героев были имена – странные, почти волшебные, как положено. Красивого звали Кике. Блюбелл особенно любила вырисовывать его волосы, длинные и яркие. Человек-лава был Закуро. Этот мог спалить бумагу, и тогда приходилось рисовать его заново. Мальчика звали Дейзи, и у него внутри светило солнце – очень тусклое, немного мёртвое, но настоящее.

А брат назвался Бьякураном. «Какое красивое имя», – сказала Блюбелл, когда он впервые представился. Бьякуран улыбнулся в ответ.

Скорее всего, ее история началась с картинок. Когда однажды они заговорили с ней.

Потом было еще много всего, телевизор, и радио, и кричавшая медсестра. Но в тот день не случилось ровным счетом ничего такого. Блюбелл лежала, всей кожей чувствуя, как темнота окутывает с ног до головы, туго обматывает душными чёрными бинтами, и слушала, как в голове шумит море.

Блюбелл всегда думала о море, чтобы скорее уснуть. Представляла, как вода постепенно касается ног, которые Блюбелл прекрасно чувствует, как добирается до пупка, а потом ползёт выше, к ключицам, щекочет подбородок, накрывает с головой. В волосах Блюбелл путаются рыбы – красные, жёлтые, полосатые, с яркими хвостами, маленькие и большие. Она ловит их руками, смеётся и кружится, как русалка, и все вокруг – такое же живое, радостное и веселое, словно солнечные блики на волнах…

– Ты любишь купаться?

Блюбелл сразу узнала голос. Ее звал Бьякуран.

– Конечно, люблю, – прошептала Блюбелл, выпуская изо рта пузырьки.

– Открой глаза, и мы пойдем плавать на самом деле.

Блюбелл захихикала.

– Нет. Не пойдем. Во-первых, я сплю. Во-вторых, вокруг уже темнота и фонарь, я его боюсь. А в-третьих, я не могу ходить.

– Ты просто маленькая русалочка, Блюбелл. Ты поплывешь, я тебе обещаю.

Блюбелл улыбнулась.

– Шутишь, – она тряхнула волосами, и рыбки исчезли, и вода превратилась в черное покрывало, расшитое разноцветными блёстками.

– Нет, даже не думал, – мягко, ласково ответил Бьякуран. – Ты мне веришь?

Нахмурившись, Блюбелл повела головой. Голос раздавался не с картинки на стене, а от окна.

Ей вдруг стало очень страшно.

– Не знаю, – прошептала она, запинаясь.

А что, если этот фонарь – совсем и не фонарь, а жуткое чудище, которое выпивает душу через глаза, когда смотришь на него слишком долго?

– Открой, Блюбелл, разве ты не поняла, что я скоро приду? Это я говорил с тобой с картинок, я даже пел песенку. Неужели ты не помнишь?

Блюбелл кивнула. Он много раз разговаривал с ней, рассказывал, какая на улице погода, звал погулять, шутил.

Он появлялся в телевизоре, мелькал на секундочку между мультиками и новостями, махал рукой.

Он пел ей, когда она включала радио.

– Не бойся, открывай, – голос звал и звал, такой нежный, что у Блюбелл сразу стало легко на сердце.

Как будто это и правда был голос ее брата.

Как будто тот выжил и вернулся за ней.

Она осторожно открыла глаза.

Бьякуран сидел на подоконнике, белый и тонкий, его пронизанные желтыми лучами волосы сияли, как луна. Блюбелл приподнялась на локте, вглядываясь в это сияние со страхом и радостью.

– Привет! Я давно собирался зайти.

– Привет! Как же здорово!

Он и правда оказался красивым, даже чуточку красивее, чем она рисовала. Всегда на черной бумаге – белые руки и растрёпанные волосы, светлые лиловые глаза на улыбающемся белом лице.

На правой щеке Блюбелл пририсовывала сиреневые треугольники.

– Я принес тебе подарок, – Бьякуран спрыгнул со стола и подошел к постели.

Блюбелл наблюдала за ним во все глаза, приоткрыв рот от изумления.

Подарок. Ей уже давно никто не дарил подарков. На День рождения приносили только кусок торта со свечкой. Его пекли на кухне раз в месяц – для всех именинников сразу.

– Вот, держи, – Бьякуран протянул к ней руки. В его сложенных лодочкой ладонях билось голубое пламя. – Бери, бери, оно твое.

Блюбелл коснулась огонька пальцами, думая, что сейчас ужасно обожжётся, – но не обожглась.

Голубое, холодное потекло сквозь кожу к запястью, до локтя, разлилось по плечам и груди. Вот оно поднялось до шеи, вот просочились в горло и, покалывая тысячей иголок, разлетелось под языком.

Блюбелл вздрогнула.

– А теперь вставай, – Бьякуран стиснул ее запястье и потянул на себя. – Поднимайся, пойдем купаться.

Блюбелл не отняла руку, но невольно попыталась отстраниться.

– Я не могу!

– Можешь, – Бьякуран потянул сильнее.

И тогда Блюбелл, такая слабая и маленькая, не удержалась и встала.

И ноги не подкосились. Новые ноги, налитые силой, могли нести ее куда угодно. Она пошевелила пальцами, потопталась на месте, подпрыгнула раз-другой. Ноги слушались, чувствовали: правая – холодный линолеум, левая – мягкий ковер, каждую ворсинку.

Блюбелл немножко поскребла его пяткой, ей очень давно хотелось это сделать. «Шкряб– шкряб».

Она громко рассмеялась, позабыв про дежурную сестру на посту.

– Ты хотела купаться, – напомнил Бьякуран. Он сидел на кровати и крутил в пальцах белую зефирку-маршмеллоу. – Будешь?

Блюбелл кивнула, сунула за щеку сладкий комок. И, осторожно ступая, вышла в коридор. В конце, перед дверями с надписью «Первое детское отделение», сидела сестра. На ее столе горела лампа, бросая оранжевый отсвет на сонное лицо и заваленный бумажками стол.

Блюбелл остановилась и прислушалась.

– Иди, она тебя не увидит, – шептал Бьякуран, щекоча теплым дыханием ухо. – Она не увидит тебя. Что бы ты сейчас ни сделала, никто ничего не узнает. Внутри тебя – Пламя.

Блюбелл кивнула. Друзьям надо верить.

Она пошла по коридору, ступая голыми ногами по холодным мраморным плитам – быстрее, быстрее. Сердце замерло, будто затаилось, боясь, что выдаст хозяйку, и тогда все кончится.

Когда до выхода на общую лестницу оставалось несколько шагов, Блюбелл вдруг оглянулась.

Сестра спала, откинувшись на стуле, так крепко, что добудиться ее ни у кого бы не получилось. Веки вздрагивали, в уголках губ скопилась слюна.

Осторожно, на цыпочках Блюбелл подошла к ней совсем близко и заглянула в лицо.

У сестры Маргариты всегда, когда она смотрела на Блюбелл, глаза делались стеклянными – точь-в-точь, как у заводной куклы, которая умеет только выключать и включать свет, выносить судно и повторять: «Аккуратней, девочка».

Что бы ни творила Блюбелл, она слышала одно и то же. Иногда она даже представляла себе маленький-маленький проигрыватель у сестры в голове: пленка все крутится и крутится, а на ней – «аккуратней, девочка».

– Меня зовут Блюбелл! – прошептала она прямо в кукольный рот сестре.

И та вдруг открыла глаза.

Блюбелл застыла, боясь вдохнуть. Страх растекался внутри, ядовитый и ледяной.

«Молчи, молчи, молчи».

Сестра раскрыла рот, и Блюбелл на секунду зажмурилась и даже не поняла, как так получилось, что голубой шарик пламени вырвался у неё из груди и влетел прямо в тёмную щель между накрашенных губ. Несколько секунд сестра Маргарита просто смотрела стекляшками–глазами, а потом уронила голову на стол.

«Уснула», – решила Блюбелл, боясь поверить.

Страх постепенно отпускал, – и как же легко и здорово оказалось не бояться! Оставив сестру за столом, Блюбелл открыла дверь на лестницу и, неслышно ступая своими замечательными босыми ногами, сбежала вниз, во внутренний крытый дворик.

Тёплый и влажный, отдающий хлоркой воздух показался ей чистым и сладким. Во дворе не гуляли и не выращивали цветов. Сад разбили у главного входа, а здесь был бассейн для тех, кому прописали водные процедуры. Выложенную белой плиткой прямоугольную плошку наполняла искрящаяся синева – на ночь, оказывается, здесь включали очень красивую подсветку.

Блюбелл обошла щиток и скамейки и по скользкому мрамору зашлёпала к металлической лесенке.

Она не плавала с тех пор, как погиб брат, и думала, что никогда-никогда уже не будет плавать. Но сейчас перед ней дробилась сверкающими бликами прозрачная вода.

Забыв снять рубашку, Блюбелл спустилась по холодным ступенькам. Погрузилась по пояс, кинула быстрый взгляд на свое отражение, а потом оттолкнулась и нырнула, как настоящая русалка.

Вода окутала её мягким светом и прозрачными тенями глубины. Блюбелл скользила руками по плиткам, ей совсем не нужно было дышать – пламя внутри оказалось куда лучше воздуха.

Блюбелл заморгала, широко открыла глаза и огляделась.

На дне лежало, вытянувшись, что-то темное и длинное.

Оттолкнувшись от стенки, Блюбелл поплыла к тёмному пятну, путаясь в облаке рубашки и собственных волосах. Чем ближе она была, тем яснее видела вытянувшееся в воде тело и тем больше узнавала запрокинутое лицо.

На плиточном дне лежала мама.

Блюбелл коснулась пальцами дна, потянулась к лежащей.

Когда они с братом нашли маму на полу, та была совершенно голой. Судя по всему, она пролежала так весь день, а потом умерла. Потом врач сказал, что перед смертью мама ползала, пыталась встать, но так и не смогла. Теперь мама тоже была тут совсем одна.

– Не переживай, – голос Бьякурана был мягким и сладким, как зефирки, которые Блюбелл старательно рисовала белыми восковыми карандашами. – Она просто спит, я дал ей отдохнуть. Она не волновалась, я сказал ей, что теперь всегда буду заботиться о тебе.

Блюбелл обернулась, чтобы увидеть его, заметалась в воде, взбивая целые стаи пузырьков, беззвучно вскрикнула и открыла глаза в своей комнате.

Она попыталась вскочить, попробовала пошевелить пальцами, но ничего не вышло – пламени внутри больше не было.

К телу липла промокшая насквозь рубашка.

С картинок на стене смотрели герои – все они смотрели прямо на нее и улыбались. Даже мальчик с распоротым зайцем.

Блюбелл заплакала.

На утренний обход сегодня вышла сестра Жанна. Оглядела мокрую Блюбелл стеклянными глазами, сказала: «Аккуратней, девочка» – и потащила вверх холодную рубашку. Блюбелл еле руки успела поднять.

– А где сестра Маргарет?

Сестра Жанна вздрогнула, и рубашка шмякнулась на пол.

– Сестра Маргарет заболела, – ответила, подбирая мокрый комок. – А ты почему такая мокрая? Расскажу врачу…

– Сама расскажу! Сегодня ночью я плавала в бассейне!

Блюбелл знала, что рассказывать ничего нельзя, но просто не смогла удержаться. Ведь она ходила и плавала. А никто не верил, что так будет. Сёстры называли их «колясочники» – когда Блюбелл слышала это слово, то сразу представляла себе ребенка, у которого колеса вместо ног.

– Не выдумывай! – раздраженно бросила сестра Жанна, и, оставив Блюбелл на мокрой кровати, пошла за новой пижамой.

Блюбелл улыбнулась – никогда еще она не видела столько чувств на лице больничной сестры.

Врач пришел к обеду, когда Блюбелл как раз заканчивала новый рисунок. Она рисовала Торикабуто в костяной маске. Рисовала быстро, меняя карандаши – коричневый и серый.

Она очень торопилась, потому что Бьякуран водил ее рукой.

– Блюбелл, – позвал доктор.

Блюбелл повернулась, аккуратно положив карандаши.

– Сегодня ночью я ходила, – сказала она, улыбаясь.

Врач нахмурился.

– Как ты намочила рубашку? – спросил он, как будто и не слышал.

Блюбелл засмеялась.

– Я купалась в бассейне! Сама дошла и нырнула!

Выключив диктофон, врач потер переносицу.

– Блюбелл, – сказал он противным голосом. – Ты же взрослая девочка. Мы тебя лечим, и каждый день ты немного ближе к успеху, но пока ещё слишком рано. Вчера ты ходить не могла.

– Но я ходила! Правда! Проверьте!

– Нехорошо врать доктору. Должно быть, ты вылила на себя воду из графина?

– Нет.

– Тогда как?

Блюбелл молча смотрела на него.

Что бы она ни сказала, он не поверит.

– Знаешь, у нас повсюду есть камеры, – сказал доктор. – Мы можем посмотреть запись.

Он встал и, больше не спрашивая ее ни о чем, вышел из комнаты.

Блюбелл долго смотрела на захлопнувшуюся дверь. Она представляла, что роняет голубой пламенный клубок ему в рот, и врач засыпает, как сестра Маргарет.

Шорох крыльев и прикосновение к ладони заставили ее очнуться. Блюбелл развернулась, взглянула на рисунок. Сначала ей показалось, что на странице сидит ночная бабочка. Блюбелл хотела стряхнуть ее, но крылья мелькнули и сложились.

На нее смотрело темное лицо Торикабуто. Блюбелл вскрикнула.

– Не бойся его, – приемник мигнул красным глазом и заговорил голосом Бьякурана. – Просто сомни и выброси. Так надо поступать со всем, что тебя пугает.

Блюбелл покосилась на рисунок.

Торикабуто глядел на нее белыми пустыми глазами, неподвижный и неопасный. Она протянула руку, коснулась рисунка, а потом с силой смяла лист в кулаке.

– Молодец! – похвалил ее голос из приемника. – Хочешь зефирку?

Весь день Блюбелл рисовала и слушала радио.

Она не хотела в коридор, не хотела поиграть в «Монополию», не хотела разговаривать с бледными больничными детьми. Ей хотелось одного – выводить на листе линию за линией, позволяя Бьякурану направлять свою руку. Акула, длинные шеи динозавров, черные лисы, ласточка и сова, – она рисовала и рисовала без устали, счастливая, как никогда. Потому что они все были с ней, и Бьякуран был с ней.

Сестра Маргарет не появилась и вечером.

А ночью Бьякуран снова пришел по-настоящему.

– Смотри, что я принес, – улыбнулся он и вложил ей в ладони шар из синего огня. Блюбелл осторожно, точно целуя, прикоснулась к сиянию губами, потянула его в себя, как будто принимала микстуру. Пламя, искристое, быстрое, потекло по телу, наполняя силой.

Блюбелл пошевелила пальцами и спрыгнула с кровати.

– Сегодня ты ходишь гораздо увереннее. Куда отправимся?

– К доктору! Я хочу показать ему, как хожу!

Бьякуран посмотрел на неё долгим странным взглядом, а потом улыбнулся.

– Как скажешь.

***
На следующее утро доктор не пришел на осмотр. Бьякуран рассказал, что доктор спит очень крепко, и его теперь не добудиться. Блюбелл только пожала плечами. Вчера она отдала доктору немного пламени, а тот почему-то упал на пол и затих. Бьякуран объяснил, что врач очень устал и быстро уснул.

А после полдника сестра Жанна привела к ней странного человека в шляпе. Блюбелл как раз раскрашивала большого зайца с распоротым брюхом. Рваную рану на животе она старательно штриховала красным, а красное переливалось через край и норовило стечь с листа на стол.

Человек в шляпе спросил, не знает ли Блюбелл, что случилось с доктором. Она помотала головой.

– Нет, не знаю. Пришла к нему вчера показать, что могу ходить, а он уснул.

Человек окинул ее ледяным взглядом. Не кукольным, как другие, а пронзительным, острым, таким, что тошнотворный страх опять тяжело заворочался в груди.

– Почему на камерах в твоей комнате стерты записи? Ты не знаешь? Может быть, кто-то приходил к тебе?

– Нет, я никого не видела, – соврала Блюбелл, накрывая картинку пустым листом.

Шляпный заметил, потянулся посмотреть.

– Не мешайте! – запачкав пальцы красным, Блюбелл затолкала листок под папку с бумагой. – Я рисую.

– А можно посмотреть, что?

– Нельзя!

Человек не стал настаивать. Он еще несколько минут ходил по комнате, рассматривал картинки, но те притаились, молчали и не двигались. От него и его шляпы веяло страхом, животным новорожденным страхом, от которого хочется забиться в щель и не двигаться, пока хищник не уйдет.

А потом Блюбелл заснула и снова видела во сне, как умирает ее брат. Вспыхивают огни, что-то несется на них. Потом ей объяснили, что водитель не справился с управлением, и непонятно почему вильнул в их сторону. Но тогда ей казалось, что это зверь с горящими глазами-фонарями. Брат упал, придавил ее тяжелым телом, он спас ее и защитил, но сам лежал и кричал, пока не застыл, и никто не пришёл его спасти. Потому что никому не было до них дела.

Проснулась она от того, что кто-то трогал ее волосы.

– Бьякуран? – выдохнула она, запрокидывая голову. Тот сидел у изголовья, разглаживал голубые пряди, наматывал на пальцы.

Хорошо, что ей всего два дня назад вымыли волосы, подумала Блюбелл.

– Сегодня ночью мы не будем ходить, – грустно улыбаясь, протянул Бьякуран, наклоняясь совсем низко. От него пахло зефиром и душными, сладкими цветами, которые назывались красивым словом «орхидеи». – Они думают, что ты виновата во всем.

– Сестра и врач просто спали, – прошептала Блюбелл.

– Да, мы-то понимаем, а они – нет. – Бьякуран вздохнул. – Оставаться тут теперь слишком опасно.

Он соскользнул с кровати, поплыл по комнате, не касаясь пола, сияющий, словно дух.

– Мой мир погиб, как и твой, Блюбелл, а я, как и ты, выжил, – продолжал он, протягивая к ней руки. – И ты поймешь меня, как никто другой.

Блюбелл заморгала, чтобы не плакать.

Внутри стало пусто и холодно.

– Завтра я приду попрощаться.

Он обнял ее, прижал к груди, и Блюбелл задохнулась, зажмурилась, цепляясь за него изо всех сил.

Завтра она снова останется одна в мире, где никому до нее нет дела. Не будет больше ни карандашей, ни бумаги, на которой можно рисовать живые картины, не станет голосов по радио и из телевизора никто не передаст привет. И конечно, больше не будет пламени, и силы не будет тоже. И пальцем на правой ноге шевелить будет нельзя.

Наплакавшись, Блюбелл уснула, а утром нашла под подушкой банку с огоньком внутри. Огонек, голубой, маленький, как светлячок, кувыркался и плавал внутри, бился о стеклянные стенки.

– И зачем такой дурочке пламя, – проворчал над головой Закуро. – Только попусту тратить.

Блюбелл погрозила ему кулаком.

– Будешь дразниться, я тебя порву и выброшу!

– Ха-ха, – отозвался Закуро и зевнул. Кажется, он не очень испугался.

– Не обижай ее. Может быть, завтра мы уже не увидимся, – осадил его Кике. – Лучше пожалей. Бедняжка Блюбелл.

Он смотрел на нее так печально и понимающе, что Блюбелл захотелось разорвать его красивое лицо на тысячу кусочков, а потом сжечь в пламени Закуро.

Она перевела взгляд на банку и, недолго думая, открыла крышку. Пламя вырвалось наружу, закружилось по комнате, взметнулось под потолок и дождём пролилось прямо в её широко раскрытые глаза.

Блюбелл ахнула и закрыла лицо ладонями.

– Никому не говори, – прошептал Бьякуран с картинки и помахал ей орхидеей. – Никому. Поняла?

Блюбелл кивнула и отняла руки от глаз.

Когда в комнату вошли сестра Жанна и неизвестный врач, Блюбелл лежала в кровати.

– Мы знаем, тебе тут нравилось, – врач говорил это, не приближаясь к ее кровати. Как будто боялся. – Но мы решили, что тебе лучше будет в клинике Святого Брутуса.

Сестра кивнула, отступая к двери.

– Я не хочу уезжать, – Блюбелл переводила взгляд с врача на сестру, пытаясь закрыться от них одеялом. Она вцепилась в ткань так, будто могла удержаться за нее и остаться в госпитале. – Я не могу. Тогда он уже никогда не придет.

Врач и сестра переглянулись.

– В этой клинике тебе помогут. – Врач так старательно изображал спокойствие и заботу, что у него даже начали подергиваться губы, и улыбка получилась немножко сумасшедшая.

Блюбелл очень боялась его. Она ухватилась за железную спинку кровати и стиснула пальцы так, что заныли ногти.

– Я никуда не поеду!

– Там ты расскажешь, кто приходит к тебе…

– И выключает камеры, – добавила сестра, но, встретившись взглядом с Блюбелл, шагнула назад и ударилась затылком о косяк.

– Я никуда не поеду, – Блюбелл улыбнулась.

Страх ушел, она не могла позволить им увезти себя – во что бы то ни стало.

– Я–никуда–не–поеду.

Сила, могучая и ледяная, текла сквозь неё.

Блюбелл зажмурилась, поддаваясь потоку, забилась в темноте, пытаясь выплыть из водоворота.

«Я русалка», – напомнила себе она, чтобы не бояться.

И тьма послушно обернулась пронизанной солнцем морской водой. Рыбки, разноцветные рыбки плавали в волосах, но не путались между прядей, будто волосы Блюбелл тоже стали голубыми струями. Рыбки касались пальцев, щекотали щёки, тыкались острыми мордочками в углы рта – целовали.

Блюбелл улыбалась им.

Где-то далеко, за водой, разносились голоса – глухие и совсем неважные: «Доктор Паули без сознания! Скорее, реанимацию! Сестра! Укол!»

Руку слабо кольнуло, но Блюбелл решила, что это морская звезда случайно задела её запястье колючим лучом.

Она плыла в синеве и золоте.

– Я ухожу, – шептал Бьякуран, глядя на нее сквозь водяную толщу. – Хочешь пойти со мной?

Блюбелл протянула руки, поплыла вверх, разбивая воду хвостом. Еще рывок, и Бьякуран сжал ее пальцы, поймал на руки, согревая, удерживая среди разноцветных бликов.

– Теперь я буду твоим братом, – говорил он ей на ухо, и Блюбелл смеялась и вздрагивала от радости.

***
Блюбелл очнулась в воде, она дышала в воде, кутаясь в собственные длинные синие волосы, и через стекло на нее смотрели Закуро и Кике.

Но она ждала не их.

Бьякуран подошел и стал рядом, наклонился к ней.

– Добро пожаловать, – сказал он. – Добро пожаловать в новый мир.

@темы: авторский фик, джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Дождя, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 6: фик, PG-13

---

Команда Flame of Wrath. Задание 5. Клип "Гадкие фаноны"

[Flame of Wrath]

Автор: Цирилла~
Название: Гадкие фаноны
Герои: Занзас, Цуна
Категория: джен
Рейтинг: PG
Ссылка на скачивание: rusfolder.ru/35929140
Дисклеймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечание: клип выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени, на тему "Дело чести"

@темы: джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, клип, команда пламени Ярости, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 5: рисунок/клип, PG

---

Команда Raining Men. Задание 5. Клип "Я подарю тебе Париж"

[Raining Men]

Название: Я подарю тебе Париж
Авторы:  Rudaxena,  Илана Тосс
Герои (Пейринг): Сквало/Луссурия
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Использованные материалы: командный арт, аудио Pianochocolate - New Day
Примечание: клип сделан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Этот мир – наш, если ты этого хочешь»
Продолжительность: 01:10
Ссылка для скачивания: mediafire (23 Mb)

@темы: слэш, Reborn Nostra: Танец Пламени, клип, команда пламени Дождя, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 5: рисунок/клип, PG-13

---

Команда Storm-team. Задание 5. Арт "Огонька не найдется?"

[Storm-Team]

Название: Огонька не найдется?
Автор:  Storm-Team
Герои (Пейринг): Гокудера, Шамал, Ямамото, Йемицу
Категория: джен
Рейтинг: G
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечания: рисунок выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема "Связь поколений"

@темы: фанарт, джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Урагана, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 5: рисунок/клип, G

---

Команда "Солнечная сторона". Задание 5. Арт "Дотла"

[Солнечная сторона]

Автор:  Солнечная сторона
Название: Дотла
Герои: Ирие Шоичи
Категория: джен
Рейтинг: PG
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечание: арт нарисован на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема "Полет Икара"

@темы: фанарт, джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Солнца, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 5: рисунок/клип, PG

---

Команда Sky Team. Задание 5. Арт "Полёт Икара"

[Sky Team]

Название: Полёт Икара
Автор:  Sky Team
Герои: Бьякуран, Юни
Категория: гет
Рейтинг: PG
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечания: рисунок выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема "Полёт Икара"

@темы: фанарт, гет, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Неба, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 5: рисунок/клип, PG

---

Команда "The Cloud Room". Задание 5. Арт "Асператус"

[The Cloud Room]

Название: Асператус
Автор: The Cloud Room
Герои: Кикё
Категория: джен
Рейтинг: G
Дисклаймер: медиафраншиза Katekyo Hitman Reborn! © Амано Акире и студии Artland
Примечания: рисунок выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Хищник»

@темы: фанарт, джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, команда пламени Облака, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 5: рисунок/клип, G

---

Команда Nebbia team. Задание 5. Клип «Place to belong»

[nebbia-team]

Название: «Place to belong»
Автор:  nebbia-team
Герои: Хром Докуро, Рокудо Мукуро, Хибари Кёя
Категория: гет
Рейтинг: G
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Использованные материалы: видео — аниме «Katekyo Hitman Reborn!», аудио — Avril Lavigne, «I'm With You».
Примечание: клип сделан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на Diary, тема «Найти место под солнцем»
Продолжительность и вес: 23,1 Мб, 1:39
Ссылка на скачивание: sendspace

Поэтический (эквиритмический) перевод Марии Василек

Я с тобой

Стою я на мосту,
И жду в столь поздний час,
Я думала, ты здесь сейчас.
Но здесь есть только дождь,
Шагов не слышно мне,
Стою в полнейшей тишине.

А я ищу свой дом,
Родную душу в нём,
И знаю ли тебя? Скажи.
Ведь всё неправильно,
Как чёрная дыра.
Вокруг меня лишь миражи.

Неужель меня ты не ищешь?
Тот, кто свыше дан мне судьбой!

Ночь так холодна!
Я пытаюсь жизнь понять.
Разве ты не заберёшь далеко меня,
Я не знаю, кто ты, но я...
Я с тобой, я с тобой.
Я с тобой...

@темы: гет, клип, команда пламени Тумана, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 5: рисунок/клип, G

---

Команда Чумовые Электрики. Задание 5. Клип "Бог против Бога"

[Чумовые Электрики]

Название: Бог против Бога
Автор:  Herba
Герои: Гамма, Бьякуран, Ария, Юни
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Использованные материалы: видео Katekyo Hitman Reborn!, аудио Oomph - Die Schlinge
Примечание: клип сделан на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, свободное задание на тему "Бунт"
Скачать: 2:15, 24 Мб

@темы: джен, Reborn Nostra: Танец Пламени, клип, команда пламени Грозы, Reborn Nostra: Танец Пламени - задание 5: рисунок/клип, PG-13

---

Команда Nebbia-Team. Внеконкурс. Арт «Встреча с зеркалами»

[nebbia-team]

Название: Встреча с зеркалами
Автор:  nebbia-team
Герои (Пейринг): Хром Докуро
Категория: Джен
Рейтинг: PG-13
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечания: рисунок выполнен на конкурс Reborn Nostra: Танец Пламени на дайри, тема «Тайные лабиринты»

@темы: фанарт, джен, команда пламени Тумана, Reborn Nostra: Танец Пламени - внеконкурс, PG-13