Автор: darkmorgana~, Пухоспинка
Бета: Ollyy
Герои (Пейринг): Асари/Джи, Алауди
Категория: преслэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: приключение, романс
Размер: мини (2 584 слова)
Саммари: Асари и Джи ведут расследование
Дисклаймер: манга и аниме Katekyo Hitman Reborn! принадлежат Амано Акире и студии Artland
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra на дайри, тема "Семья превыше всего"
— Нет!
Асари вздрогнул.
Джотто обвел всех напряженным, непривычно серьезным взглядом, задержав его на Спейде, и повторил:
— Нет.
Алауди хмыкнул и щелкнул наручниками. Он-то с самого начала присоединился к Вонголе с одним-единственным условием: они остаются в рамках закона ровно настолько, насколько это вообще возможно для мафиозной Семьи. Никакой торговли опиумом. Никакой «дани» с нищих и бедняков. Никаких убийств — кроме вопросов жизни и смерти.
Впрочем, Асари подозревал, что на эти самые вопросы жизни и смерти Алауди смотрит куда шире, чем мог бы предположить любой из них, включая Джотто.
— Вонгола не опустится до насилия и жестокости. Иначе мы перестанем быть Вонголой. Семьей. Мы не для того ее создавали, чтобы нести в мир боль и разрушение, это унизит и растопчет и ее, и нас самих. Мы и есть Вонгола, каждый из нас, и ты, Алауди, и ты, Джи… Асари, Лампо, Накл, Деймон… Каждый в ответе за нее.
— Мы поняли тебя, Примо, — Джи даже шагнул вперед, преданно прижав руку к груди. Вот уж кто первым бросается исполнять приказы босса, даже такие. — Убивать нельзя.
— И даже когда другого выхода нет? — с сомнением в голосе уточнил Спейд. Не то чтобы тот был любителем прибегать к крайним мерам, но, похоже, искренне считал, что иной раз проблему могут решить только похороны.
— Выход есть всегда, — Джотто мрачно посмотрел на кольцо Неба и тяжело вздохнул. — Иначе… иначе все бессмысленно. Останется только развернуться и уйти. Мы не должны стать злодеями.
В преступников они превратились давно, не зря за каждым их шагом пристально следили полицейские. Но Вонголу никогда не назовут изуверами и беспринципными палачами.
Асари склонил голову, подтверждая, что подчиняется слову Джотто, рядом согласно кашлянул Лампо. Алауди и Накл переглянулись и ответили одинаковыми кивками. Даже Спейд попридержал язык и не стал вставлять едких замечаний.
Вонгола, возможно, не была добродетельной, как орден францисканцев.
Но их Семьей никогда не станут пугать детей.
Когда нашли труп дона Кавальканти, по городу тут же поползли слухи — разные, с кровавыми подробностями и без них, со всевозможными домыслами о причинах убийства, но в одном не сомневался никто. За этой смертью стояли конкуренты Вонголы.
Известно было, что Семья Кавальканти и Вонгола стояли на пороге объединения, они давно вели кое-какой общий бизнес; поговаривали даже, что Джотто и Кавальканти могут породниться — у старика был целый выводок милых внучек. А еще труп нашли на подконтрольной Вонголе территории: убийцы озаботились подбросить тело чуть ли не на порог особняка Джотто, что все расценили как публичную пощечину дону Вонголе.
Асари с силой потер переносицу — Джи запаздывал, а начинать расследование без него не стоило. Заключение коронера Асари уже прочитал, и ясности оно не добавило: дон Кавальканти умер от отравления, после чего ему показательно перерезали глотку и вытянули язык. Испанский галстук. Грубо, но эффектно. Асари порой ловил себя на мысли, что итальянцы придают символизму большее значение, чем японцы. По крайней мере, в смертельных ритуалах.
Печально, что убийство произошло сразу после жесткого заявления Джотто. Печально и неудачно. Даже если преступники будут найдены, покарать их, как должно, не получится. Асари с трудом понимал концепцию прощения. Впрочем, расследование дало подходящий повод опробовать новую технику пламени дождя — Асари считал, что с ней есть все шансы обнаружить место, где погиб Кавальканти и, возможно, разобраться, кто приложил к этому руку. Джотто наверняка порадуется.
Грохнула дверь, и в комнату влетел Джи. Вместе с ним ворвался шум улицы, пение птиц и шелест листвы. Асари считал, что сам Джи похож на флейту — если долго перебирать мелодию и взять нужный тон, можно услышать музыку жизни.
— Мы идем?
— Ты опоздал, — мягко ответил Асари, с тревогой следя, как на лицо Джи набегает тень.
— А, да… дела были. Пошли.
На улице цвели каштаны. Асари вдохнул полной грудью и едва успел отступить — Джи сбежал по ступенькам и, засунув руки в карманы, быстро пошел по дорожке, туда, к литым чугунным воротам.
В морг они добрались быстро — Асари, в отличие от многих, ценил преимущества автомобилей.
Они с Джи смотрели на темное одутловатое лицо старика Кавальканти и молчали. Горло покрывала корка запекшейся крови, из которой торчал сизый кусок мяса, по-другому не скажешь. Смотритель морга, постоянно кланяясь и дергая правым глазом, торопливо пересказывал то, что Асари уже и так выяснил из заключения о смерти.
Он начал вытягивать меч из ножен, и смотритель, дрожа, вцепился в потрескавшийся стол, на котором лежал труп. Джи смотрел настороженно, и Асари забеспокоился. Впрочем, это подождет — сначала дело. Отец учил его, что все, что можно отложить хоть на секунду, мертво.
Лезвие катаны коснулось тела, Асари сжал пальцы на рукояти, высвобождая Пламя дождя. Голубой огонь разлился по клинку, перекинулся на труп, обволок с ног до головы, отчего очертания его стали казаться размытыми. Нет ничего, что можно скрыть от дождя. Нет ничего, на чем он не оставил свой след. Главное — научиться понимать его. И Асари учился.
Он взмахнул клинком, и синие брызги Пламени взметнулись в воздух, покачиваясь неровной завесой, переливаясь разными оттенками голубого — и в следующую секунду заметались по моргу. Сначала к полуоткрытому ящику, потом покружили вокруг стола, задев ошалевшего смотрителя, и устремились к двери.
— За ними, Джи! — скомандовал Асари и побежал к выходу, — Пламя проведет нас по последнему пути Кавальканти.
Джи недоверчиво хмыкнул:
— И что нам это даст? Убийцу?
— Нет, но мы сможем узнать, где прикончили старика. — Асари охватил азарт.
Они выскочили на улицу — в слепящий солнечный день, залитый запахом цветущих каштанов.
Последняя искра истаяла прямо у входа в дешевую маленькую гостиницу — облупившиеся двери, штукатурка с грязными потеками, небрежно замаскированными горшками с цветами. Цветы, кстати, были роскошными — Асари залюбовался. Но вряд ли Кавальканти сунулся в эту забытую богом дыру ради них. Никаких иных причин, кроме как назначенной здесь тайной встречи, Асари придумать не мог. Когда дон серьезной Семьи лично ходит на такие встречи, жди беды.
— Нашел, где сдохнуть, — пробормотал под нос Джи, разглядывая парочку примостившихся на перекрестке проституток. — С кем он мог встречаться?
— С кем угодно, — пожал плечами Асари и перехватил недовольный взгляд Джи. Вроде бы прошли времена, когда тот сходил с ума от раздражения и недоверия к странному улыбчивому чужеземцу, плохо говорящему по-итальянски и незаслуженно называющему себя другом Джотто. Вроде бы были в их жизни моменты, когда Джи дрался с ним спина к спине, без малейших сомнений вверяя ему свою жизнь. Вроде бы — у Асари перехватывало горло, когда он думал об этом — с силой обнимал его, чудом спасенного при взрыве в особняке, уткнувшись носом в пахнущее гарью и кровью плечо, и Асари чувствовал, как подрагивает худая спина и часто стучит горячее сердце.
В тот день Асари узнал себя.
Джи фыркнул и взбежал по раскрошившимся каменным ступенькам, Асари, улыбаясь, поднялся следом. У него будет время подумать о Джи и его сердце.
Пока их ждут совсем другие дела.
Встревоженный толстяк-хозяин гостиницы не пытался скрыть — да, вчера вечером некий пожилой сеньор в надвинутой на глаза шляпе снял у него комнату. Да, потом пришел другой сеньор, нет, лица он не рассмотрел, в гостинице у него небогато, ночью ради экономии в холле горит только керосиновая лампа. Когда сеньоры ушли? Кто знает, он за постояльцами не следит, такое у него заведение, что лучше ночью спать и ничего не видеть.
— Дерьмо, — сказал Джи и сунул руки в карманы.
— Ключ, — попросил Асари и протянул ладонь.
Комната, где окончил жизнь дон Кавальканти, была темной и полупустой. На небрежно застеленной кровати валялись пара полотенец, коврик сбился к стене, горшок с цветком стоял на полу — похоже, тело старика аккуратно вытащили в окно, благо, этаж был первым.
— Надо все здесь проверить, — Асари провел рукой по изъеденной древоточцами раме. Окно оказалось не заперто, просто прикрыто. За торчащую шляпку гвоздя зацепилось несколько черных ниток.
— Зачем? И так все понятно, — Джи со скучающим лицом прислонился к дверному косяку. — Думаешь найти улики?
— Конечно, — безмятежно сказал Асари. — А ты можешь пойти и расспросить хозяина о том сеньоре, лица которого он не рассмотрел, хотя электричество в гостинице есть.
— Ты… — Джи хотел что-то спросить, но потом покачал головой, посмотрел на него внимательно и вышел. Асари слышал, как дробно застучали его шаги по деревянному настилу и как он крикнул: «Эй, хозяин!»
На улице кто-то громко пел непристойную песню, мужскому голосу вторил нежный женский, а у Асари на душе было неспокойно.
Он медленно обошел комнату, стараясь не наступать на следы крови, провел ладонью по смятому покрывалу, отодвинул кровать от стены, обнаружив толстый слой пыли на полу. В тусклом зеркале напротив отразилось его бледное лицо и растрепавшиеся волосы.
Асари еще раз осмотрелся. Следов борьбы не было, Асари видел это ясно. Капли крови, вытекшие из разрезанного горла уже мертвого тела, цепочкой шли к окну. И самое главное, не было ни чашек, ни кружек, никакой посуды, из которой убитый мог принять смертельную дозу яда.
Асари остановился посередине комнаты и закрыл глаза. Он принюхивался к затхлости гостиничного номера и запаху плохо отстиранных простыней, всем телом ощущал влажное растрескавшееся дерево убогой обстановки.
Что бы он сделал, если бы пришел убивать? Комната просматривалась как на ладони. Разумнее было бы выстрелить, причем с улицы. Но следов от пуль на теле не нашлось.
Ничего не получалось. Асари медленно открыл глаза и снова увидел себя — он стоял как раз напротив тусклого пыльного зеркала.
Оно висело немного криво, и Асари почти бездумно шагнул вперед — поправить.
Деревянная рама легко поддалась прикосновению и встала на место.
Стальным бликом мигнул застрявший в темном дереве кусочек металла.
Асари сглотнул, чувствуя, как больно кольнуло в груди, в самое сердце.
Он сам видел, как Джи бережно начинял наконечники своих стрел несущими смерть шипами. Штучная работа, ручная. Едва заметные — вот сейчас, когда он взял шип в руки — следы пламени Урагана покалывали кожу. Знакомого, почти родного пламени.
Асари перекатывал тончайший шип между пальцами, разрываясь на части от сомнений и тревожных догадок. Почему Джи убил Кавальканти? Нет, не так. Почему он нарушил приказ Джотто? На душе скреблись кошки.
Асари-из-зеркала смотрел на него с безмятежностью, которой просто Асари не чувствовал. Но решение должно быть принято и принято прямо сейчас.
Для этого всего лишь нужно поверить.
Асари легко вздохнул, принимая эту веру, прислушиваясь к охватывающему его удивительному спокойствию. Оно затапливало его, медленно катясь от затылка вдоль позвоночника к ногам. Джи не мог быть предателем. Только не Джи — это Асари знал совершенно точно, так ясно, словно его душа была открытой книгой.
Хлопнула дверь, скрипнули рассохшиеся половицы.
— Нашел что-нибудь?
Асари обернулся, улыбаясь. Рука скользнула в карман. Джи никогда не умел лгать — особенно Джотто. Вспомнились жесткие слова: «К черту Вонголу, ради которой нам придется убивать». Джотто мог все — в том числе послать Семью к этому самому черту. А то и подальше. Он верил в то, что делал. Он умел отступать.
— Ничего. Абсолютно. Никакой зацепки.
Джи прислонился плечом к косяку.
— Скорее всего, вор. Пытался выдать ограбление за мафиозную разборку. Кавальканти без набитого кошелька далеко не ходил.
— В любом случае, здесь мы ничего больше не узнаем, — Асари двинулся к выходу, зашагал, вдыхая запах Джи — запах решимости и напряжения.
Они вышли из коридора и остановились одновременно — у входа стоял Алауди и вращал на пальце наручники.
— Что-нибудь выяснили?
Асари продолжил идти, чувствуя позади ровное дыхание.
— Неудача, — он старался контролировать свой голос.
Алауди презрительно наморщил нос. Иногда Асари казалось, что спеси и высокомерия в нем больше, чем в Спейде.
— Пустая трата времени, — фыркнул Джи.
Алауди заложил руки в карманы и посмотрел поверх их голов — Асари подавил желание обернуться.
— У меня тоже ничего. Я доложу Джотто о "висяке", — он коротко кивнул и вышел прочь. Асари перевел дыхание.
Вечером в особняке Вонголы стояла почти мертвая тишина.
Асари сидел у окна, перекатывая в пальцах тонкий шип. Было немного любопытно — он все еще ядовитый?
Когда скрипнула дверь, он не стал прятать предательский обломок.
— Твою мать, — глухо сказал Джи. Асари повернулся к нему — Джи смотрел в потолок. — Я думал, что нашел все.
— Почему? Он был нашим союзником.
— Мразью он был, а не союзником, — сплюнул вдруг Джи — зло, как-то отчаянно. — Мразью конченой. Только Джотто… Знаешь, у меня не оказалось времени на уговоры — надо было соображать быстро, делать — еще быстрее. Да и уперся он, я-то знаю…
Асари тоже знал. Тоже видел, когда Джотто, что называется, «упирался».
— Почему?
— Эта сука сдала нас полиции.
— Но Алауди…
— Ха! Ты доверяешь Алауди? Могу спорить, он все знал и смотрел, выживет Вонгола или нет. В очередной раз. Дрессировщик, мать его.
В это Асари тоже мог поверить — Алауди постоянно проверял Вонголу на слабину. Постоянно давил, пережимая — справятся ли? Будут ли достойны? Асари считал, что это не его дело — каждый помогает Семье, как может.
Джи тоже помог. Вот так…
— Кавальканти встречался в гостинице со своим информатором, — помолчав, сказал Джи. Потом подошел к Асари и — у того сердце пропустило удар — сел прямо на пол у его ног. Сильные пальцы подрагивали на скрещенных коленях, и Асари не мог отвести от них взгляда. — Собирался рассказать ему сдать все.
— Ты следил за ним?
— Да. Не верил этому ублюдку, он втирался в доверие Джотто, а тот…
Асари хотелось протянуть руку и дотронуться до виновато склоненного затылка, отвести прядь волос, погладить нежную кожу и обвести пальцем выступающий позвонок. А Джи тряхнул головой, продолжая:
— Я узнал информатора, я недавно как раз смотрел досье новеньких. Наши из полиции подсуетились, — он хмыкнул. Какая-то ирония тут и в самом деле была. — А Джотто уже принял решение, ты знаешь. Если бы я пошел к нему, он бы поехал разбираться, мы бы только потеряли время. И был бы прав, я бы сам на его месте…
— Ты решил нарушить его приказ.
— Да. Я подвел Джотто.
— Ради Семьи.
Джи обернулся и посмотрел в глаза Асари. От напряжения между ними у того звенело в ушах. От сомнений, от грусти.
От желания.
— Я выстрелил сразу же, надежно — почти десятком стрел. Потом думал, что собрал их все. Кавальканти сдох сразу.
— Информатор ушел?
Асари очень не хотелось бы услышать, что Джи прикончил и его. Это неразумно.
— Да, умником оказался, все понял правильно. Сбежал. А я влез в окно, перерезал трупу горло, забрал кошелек, выдернул язык, потом вытащил тело в окно. В том районе ложатся спать рано, да и Пламенем пришлось воспользоваться, чтобы запутать зевак. Меня никто не увидел, а если и увидели…
— Не узнают, — кивнул Асари и в последний момент отдернул руку — он и сам не заметил, как протянул ее к взъерошенным прядям Джи. — Я понял тебя.
— Ты должен сообщить обо всем Примо, — угрюмо и убежденно сказа тот. — Я сам… Я не хочу, Асари.
— Нет, — решение было очевидным, пусть оно и не нравилось Асари. Но его личные чувства ничто по сравнению с благом Семьи. — Джотто не должен знать. Он слишком дорожит такой Вонголой, какой хочет ее видеть, какая она есть, несмотря ни на что. Он может просто уйти, и тогда… Тогда все, мы потеряем ее и себя. А нам пока рано уходить. Мы еще ничего не сделали. Рано.
— Рано, — повторил Джи. — Но на обмане ничего не построишь, он, как соль, выжигает плодородную землю. Ты сам говорил, помнишь?
— Правда тоже бывает как соль, — Асари все-таки решился и положил ладонь на низко склоненную голову. Джи вздрогнул и всем телом подался навстречу его пальцам, будто изголодавшийся кот потянулся за лаской. — Пусть земля останется плодородной. Пусть Вонгола останется Семьей. А наш обман останется камнем на нашей чести.
— Асари… — у Джи внезапно охрип голос. — Асари, я…
Он прислонился головой к коленям под подолом затейливой чужеземной одежды и так и застыл, уткнувшись в шелк лицом.
Асари медленно гладил его по мягким волосам. Провел кончиком пальца по изгибу ушной раковины, дотронулся до нежной мочки — дыхание перехватывало, как будто в его руках было сокровище, что дороже всего на свете. Потом он просто скользнул вниз со стула, сел рядом с Джи и почти оказался в его объятиях.
У Джи алели щеки — татуировка казалась бледной на фоне покрасневшей кожи. Он глубоко вздохнул и прижался к Асари плечом — тоже осторожно и неумело.
Они еще не знали, как это, быть рядом друг с другом вот такими.
Но Асари не сомневался — они научатся.
Утро застало их на полу, прижавшимися друг к другу, с затекшими от неудобных поз телами.
Утро принесло с собой неловкость и обещание счастья.
И записку.
Белый конверт на столе. Четыре слова четким крупным почерком.
«Улики оставляют только идиоты».
Джи возмущенно вскинулся, а Асари улыбнулся, когда из конверта выпал еще один обломок стрелы.
Для Алауди Семья тоже была превыше всего.
Асари вздрогнул.
Джотто обвел всех напряженным, непривычно серьезным взглядом, задержав его на Спейде, и повторил:
— Нет.
Алауди хмыкнул и щелкнул наручниками. Он-то с самого начала присоединился к Вонголе с одним-единственным условием: они остаются в рамках закона ровно настолько, насколько это вообще возможно для мафиозной Семьи. Никакой торговли опиумом. Никакой «дани» с нищих и бедняков. Никаких убийств — кроме вопросов жизни и смерти.
Впрочем, Асари подозревал, что на эти самые вопросы жизни и смерти Алауди смотрит куда шире, чем мог бы предположить любой из них, включая Джотто.
— Вонгола не опустится до насилия и жестокости. Иначе мы перестанем быть Вонголой. Семьей. Мы не для того ее создавали, чтобы нести в мир боль и разрушение, это унизит и растопчет и ее, и нас самих. Мы и есть Вонгола, каждый из нас, и ты, Алауди, и ты, Джи… Асари, Лампо, Накл, Деймон… Каждый в ответе за нее.
— Мы поняли тебя, Примо, — Джи даже шагнул вперед, преданно прижав руку к груди. Вот уж кто первым бросается исполнять приказы босса, даже такие. — Убивать нельзя.
— И даже когда другого выхода нет? — с сомнением в голосе уточнил Спейд. Не то чтобы тот был любителем прибегать к крайним мерам, но, похоже, искренне считал, что иной раз проблему могут решить только похороны.
— Выход есть всегда, — Джотто мрачно посмотрел на кольцо Неба и тяжело вздохнул. — Иначе… иначе все бессмысленно. Останется только развернуться и уйти. Мы не должны стать злодеями.
В преступников они превратились давно, не зря за каждым их шагом пристально следили полицейские. Но Вонголу никогда не назовут изуверами и беспринципными палачами.
Асари склонил голову, подтверждая, что подчиняется слову Джотто, рядом согласно кашлянул Лампо. Алауди и Накл переглянулись и ответили одинаковыми кивками. Даже Спейд попридержал язык и не стал вставлять едких замечаний.
Вонгола, возможно, не была добродетельной, как орден францисканцев.
Но их Семьей никогда не станут пугать детей.
Когда нашли труп дона Кавальканти, по городу тут же поползли слухи — разные, с кровавыми подробностями и без них, со всевозможными домыслами о причинах убийства, но в одном не сомневался никто. За этой смертью стояли конкуренты Вонголы.
Известно было, что Семья Кавальканти и Вонгола стояли на пороге объединения, они давно вели кое-какой общий бизнес; поговаривали даже, что Джотто и Кавальканти могут породниться — у старика был целый выводок милых внучек. А еще труп нашли на подконтрольной Вонголе территории: убийцы озаботились подбросить тело чуть ли не на порог особняка Джотто, что все расценили как публичную пощечину дону Вонголе.
Асари с силой потер переносицу — Джи запаздывал, а начинать расследование без него не стоило. Заключение коронера Асари уже прочитал, и ясности оно не добавило: дон Кавальканти умер от отравления, после чего ему показательно перерезали глотку и вытянули язык. Испанский галстук. Грубо, но эффектно. Асари порой ловил себя на мысли, что итальянцы придают символизму большее значение, чем японцы. По крайней мере, в смертельных ритуалах.
Печально, что убийство произошло сразу после жесткого заявления Джотто. Печально и неудачно. Даже если преступники будут найдены, покарать их, как должно, не получится. Асари с трудом понимал концепцию прощения. Впрочем, расследование дало подходящий повод опробовать новую технику пламени дождя — Асари считал, что с ней есть все шансы обнаружить место, где погиб Кавальканти и, возможно, разобраться, кто приложил к этому руку. Джотто наверняка порадуется.
Грохнула дверь, и в комнату влетел Джи. Вместе с ним ворвался шум улицы, пение птиц и шелест листвы. Асари считал, что сам Джи похож на флейту — если долго перебирать мелодию и взять нужный тон, можно услышать музыку жизни.
— Мы идем?
— Ты опоздал, — мягко ответил Асари, с тревогой следя, как на лицо Джи набегает тень.
— А, да… дела были. Пошли.
На улице цвели каштаны. Асари вдохнул полной грудью и едва успел отступить — Джи сбежал по ступенькам и, засунув руки в карманы, быстро пошел по дорожке, туда, к литым чугунным воротам.
В морг они добрались быстро — Асари, в отличие от многих, ценил преимущества автомобилей.
Они с Джи смотрели на темное одутловатое лицо старика Кавальканти и молчали. Горло покрывала корка запекшейся крови, из которой торчал сизый кусок мяса, по-другому не скажешь. Смотритель морга, постоянно кланяясь и дергая правым глазом, торопливо пересказывал то, что Асари уже и так выяснил из заключения о смерти.
Он начал вытягивать меч из ножен, и смотритель, дрожа, вцепился в потрескавшийся стол, на котором лежал труп. Джи смотрел настороженно, и Асари забеспокоился. Впрочем, это подождет — сначала дело. Отец учил его, что все, что можно отложить хоть на секунду, мертво.
Лезвие катаны коснулось тела, Асари сжал пальцы на рукояти, высвобождая Пламя дождя. Голубой огонь разлился по клинку, перекинулся на труп, обволок с ног до головы, отчего очертания его стали казаться размытыми. Нет ничего, что можно скрыть от дождя. Нет ничего, на чем он не оставил свой след. Главное — научиться понимать его. И Асари учился.
Он взмахнул клинком, и синие брызги Пламени взметнулись в воздух, покачиваясь неровной завесой, переливаясь разными оттенками голубого — и в следующую секунду заметались по моргу. Сначала к полуоткрытому ящику, потом покружили вокруг стола, задев ошалевшего смотрителя, и устремились к двери.
— За ними, Джи! — скомандовал Асари и побежал к выходу, — Пламя проведет нас по последнему пути Кавальканти.
Джи недоверчиво хмыкнул:
— И что нам это даст? Убийцу?
— Нет, но мы сможем узнать, где прикончили старика. — Асари охватил азарт.
Они выскочили на улицу — в слепящий солнечный день, залитый запахом цветущих каштанов.
Последняя искра истаяла прямо у входа в дешевую маленькую гостиницу — облупившиеся двери, штукатурка с грязными потеками, небрежно замаскированными горшками с цветами. Цветы, кстати, были роскошными — Асари залюбовался. Но вряд ли Кавальканти сунулся в эту забытую богом дыру ради них. Никаких иных причин, кроме как назначенной здесь тайной встречи, Асари придумать не мог. Когда дон серьезной Семьи лично ходит на такие встречи, жди беды.
— Нашел, где сдохнуть, — пробормотал под нос Джи, разглядывая парочку примостившихся на перекрестке проституток. — С кем он мог встречаться?
— С кем угодно, — пожал плечами Асари и перехватил недовольный взгляд Джи. Вроде бы прошли времена, когда тот сходил с ума от раздражения и недоверия к странному улыбчивому чужеземцу, плохо говорящему по-итальянски и незаслуженно называющему себя другом Джотто. Вроде бы были в их жизни моменты, когда Джи дрался с ним спина к спине, без малейших сомнений вверяя ему свою жизнь. Вроде бы — у Асари перехватывало горло, когда он думал об этом — с силой обнимал его, чудом спасенного при взрыве в особняке, уткнувшись носом в пахнущее гарью и кровью плечо, и Асари чувствовал, как подрагивает худая спина и часто стучит горячее сердце.
В тот день Асари узнал себя.
Джи фыркнул и взбежал по раскрошившимся каменным ступенькам, Асари, улыбаясь, поднялся следом. У него будет время подумать о Джи и его сердце.
Пока их ждут совсем другие дела.
Встревоженный толстяк-хозяин гостиницы не пытался скрыть — да, вчера вечером некий пожилой сеньор в надвинутой на глаза шляпе снял у него комнату. Да, потом пришел другой сеньор, нет, лица он не рассмотрел, в гостинице у него небогато, ночью ради экономии в холле горит только керосиновая лампа. Когда сеньоры ушли? Кто знает, он за постояльцами не следит, такое у него заведение, что лучше ночью спать и ничего не видеть.
— Дерьмо, — сказал Джи и сунул руки в карманы.
— Ключ, — попросил Асари и протянул ладонь.
Комната, где окончил жизнь дон Кавальканти, была темной и полупустой. На небрежно застеленной кровати валялись пара полотенец, коврик сбился к стене, горшок с цветком стоял на полу — похоже, тело старика аккуратно вытащили в окно, благо, этаж был первым.
— Надо все здесь проверить, — Асари провел рукой по изъеденной древоточцами раме. Окно оказалось не заперто, просто прикрыто. За торчащую шляпку гвоздя зацепилось несколько черных ниток.
— Зачем? И так все понятно, — Джи со скучающим лицом прислонился к дверному косяку. — Думаешь найти улики?
— Конечно, — безмятежно сказал Асари. — А ты можешь пойти и расспросить хозяина о том сеньоре, лица которого он не рассмотрел, хотя электричество в гостинице есть.
— Ты… — Джи хотел что-то спросить, но потом покачал головой, посмотрел на него внимательно и вышел. Асари слышал, как дробно застучали его шаги по деревянному настилу и как он крикнул: «Эй, хозяин!»
На улице кто-то громко пел непристойную песню, мужскому голосу вторил нежный женский, а у Асари на душе было неспокойно.
Он медленно обошел комнату, стараясь не наступать на следы крови, провел ладонью по смятому покрывалу, отодвинул кровать от стены, обнаружив толстый слой пыли на полу. В тусклом зеркале напротив отразилось его бледное лицо и растрепавшиеся волосы.
Асари еще раз осмотрелся. Следов борьбы не было, Асари видел это ясно. Капли крови, вытекшие из разрезанного горла уже мертвого тела, цепочкой шли к окну. И самое главное, не было ни чашек, ни кружек, никакой посуды, из которой убитый мог принять смертельную дозу яда.
Асари остановился посередине комнаты и закрыл глаза. Он принюхивался к затхлости гостиничного номера и запаху плохо отстиранных простыней, всем телом ощущал влажное растрескавшееся дерево убогой обстановки.
Что бы он сделал, если бы пришел убивать? Комната просматривалась как на ладони. Разумнее было бы выстрелить, причем с улицы. Но следов от пуль на теле не нашлось.
Ничего не получалось. Асари медленно открыл глаза и снова увидел себя — он стоял как раз напротив тусклого пыльного зеркала.
Оно висело немного криво, и Асари почти бездумно шагнул вперед — поправить.
Деревянная рама легко поддалась прикосновению и встала на место.
Стальным бликом мигнул застрявший в темном дереве кусочек металла.
Асари сглотнул, чувствуя, как больно кольнуло в груди, в самое сердце.
Он сам видел, как Джи бережно начинял наконечники своих стрел несущими смерть шипами. Штучная работа, ручная. Едва заметные — вот сейчас, когда он взял шип в руки — следы пламени Урагана покалывали кожу. Знакомого, почти родного пламени.
Асари перекатывал тончайший шип между пальцами, разрываясь на части от сомнений и тревожных догадок. Почему Джи убил Кавальканти? Нет, не так. Почему он нарушил приказ Джотто? На душе скреблись кошки.
Асари-из-зеркала смотрел на него с безмятежностью, которой просто Асари не чувствовал. Но решение должно быть принято и принято прямо сейчас.
Для этого всего лишь нужно поверить.
Асари легко вздохнул, принимая эту веру, прислушиваясь к охватывающему его удивительному спокойствию. Оно затапливало его, медленно катясь от затылка вдоль позвоночника к ногам. Джи не мог быть предателем. Только не Джи — это Асари знал совершенно точно, так ясно, словно его душа была открытой книгой.
Хлопнула дверь, скрипнули рассохшиеся половицы.
— Нашел что-нибудь?
Асари обернулся, улыбаясь. Рука скользнула в карман. Джи никогда не умел лгать — особенно Джотто. Вспомнились жесткие слова: «К черту Вонголу, ради которой нам придется убивать». Джотто мог все — в том числе послать Семью к этому самому черту. А то и подальше. Он верил в то, что делал. Он умел отступать.
— Ничего. Абсолютно. Никакой зацепки.
Джи прислонился плечом к косяку.
— Скорее всего, вор. Пытался выдать ограбление за мафиозную разборку. Кавальканти без набитого кошелька далеко не ходил.
— В любом случае, здесь мы ничего больше не узнаем, — Асари двинулся к выходу, зашагал, вдыхая запах Джи — запах решимости и напряжения.
Они вышли из коридора и остановились одновременно — у входа стоял Алауди и вращал на пальце наручники.
— Что-нибудь выяснили?
Асари продолжил идти, чувствуя позади ровное дыхание.
— Неудача, — он старался контролировать свой голос.
Алауди презрительно наморщил нос. Иногда Асари казалось, что спеси и высокомерия в нем больше, чем в Спейде.
— Пустая трата времени, — фыркнул Джи.
Алауди заложил руки в карманы и посмотрел поверх их голов — Асари подавил желание обернуться.
— У меня тоже ничего. Я доложу Джотто о "висяке", — он коротко кивнул и вышел прочь. Асари перевел дыхание.
Вечером в особняке Вонголы стояла почти мертвая тишина.
Асари сидел у окна, перекатывая в пальцах тонкий шип. Было немного любопытно — он все еще ядовитый?
Когда скрипнула дверь, он не стал прятать предательский обломок.
— Твою мать, — глухо сказал Джи. Асари повернулся к нему — Джи смотрел в потолок. — Я думал, что нашел все.
— Почему? Он был нашим союзником.
— Мразью он был, а не союзником, — сплюнул вдруг Джи — зло, как-то отчаянно. — Мразью конченой. Только Джотто… Знаешь, у меня не оказалось времени на уговоры — надо было соображать быстро, делать — еще быстрее. Да и уперся он, я-то знаю…
Асари тоже знал. Тоже видел, когда Джотто, что называется, «упирался».
— Почему?
— Эта сука сдала нас полиции.
— Но Алауди…
— Ха! Ты доверяешь Алауди? Могу спорить, он все знал и смотрел, выживет Вонгола или нет. В очередной раз. Дрессировщик, мать его.
В это Асари тоже мог поверить — Алауди постоянно проверял Вонголу на слабину. Постоянно давил, пережимая — справятся ли? Будут ли достойны? Асари считал, что это не его дело — каждый помогает Семье, как может.
Джи тоже помог. Вот так…
— Кавальканти встречался в гостинице со своим информатором, — помолчав, сказал Джи. Потом подошел к Асари и — у того сердце пропустило удар — сел прямо на пол у его ног. Сильные пальцы подрагивали на скрещенных коленях, и Асари не мог отвести от них взгляда. — Собирался рассказать ему сдать все.
— Ты следил за ним?
— Да. Не верил этому ублюдку, он втирался в доверие Джотто, а тот…
Асари хотелось протянуть руку и дотронуться до виновато склоненного затылка, отвести прядь волос, погладить нежную кожу и обвести пальцем выступающий позвонок. А Джи тряхнул головой, продолжая:
— Я узнал информатора, я недавно как раз смотрел досье новеньких. Наши из полиции подсуетились, — он хмыкнул. Какая-то ирония тут и в самом деле была. — А Джотто уже принял решение, ты знаешь. Если бы я пошел к нему, он бы поехал разбираться, мы бы только потеряли время. И был бы прав, я бы сам на его месте…
— Ты решил нарушить его приказ.
— Да. Я подвел Джотто.
— Ради Семьи.
Джи обернулся и посмотрел в глаза Асари. От напряжения между ними у того звенело в ушах. От сомнений, от грусти.
От желания.
— Я выстрелил сразу же, надежно — почти десятком стрел. Потом думал, что собрал их все. Кавальканти сдох сразу.
— Информатор ушел?
Асари очень не хотелось бы услышать, что Джи прикончил и его. Это неразумно.
— Да, умником оказался, все понял правильно. Сбежал. А я влез в окно, перерезал трупу горло, забрал кошелек, выдернул язык, потом вытащил тело в окно. В том районе ложатся спать рано, да и Пламенем пришлось воспользоваться, чтобы запутать зевак. Меня никто не увидел, а если и увидели…
— Не узнают, — кивнул Асари и в последний момент отдернул руку — он и сам не заметил, как протянул ее к взъерошенным прядям Джи. — Я понял тебя.
— Ты должен сообщить обо всем Примо, — угрюмо и убежденно сказа тот. — Я сам… Я не хочу, Асари.
— Нет, — решение было очевидным, пусть оно и не нравилось Асари. Но его личные чувства ничто по сравнению с благом Семьи. — Джотто не должен знать. Он слишком дорожит такой Вонголой, какой хочет ее видеть, какая она есть, несмотря ни на что. Он может просто уйти, и тогда… Тогда все, мы потеряем ее и себя. А нам пока рано уходить. Мы еще ничего не сделали. Рано.
— Рано, — повторил Джи. — Но на обмане ничего не построишь, он, как соль, выжигает плодородную землю. Ты сам говорил, помнишь?
— Правда тоже бывает как соль, — Асари все-таки решился и положил ладонь на низко склоненную голову. Джи вздрогнул и всем телом подался навстречу его пальцам, будто изголодавшийся кот потянулся за лаской. — Пусть земля останется плодородной. Пусть Вонгола останется Семьей. А наш обман останется камнем на нашей чести.
— Асари… — у Джи внезапно охрип голос. — Асари, я…
Он прислонился головой к коленям под подолом затейливой чужеземной одежды и так и застыл, уткнувшись в шелк лицом.
Асари медленно гладил его по мягким волосам. Провел кончиком пальца по изгибу ушной раковины, дотронулся до нежной мочки — дыхание перехватывало, как будто в его руках было сокровище, что дороже всего на свете. Потом он просто скользнул вниз со стула, сел рядом с Джи и почти оказался в его объятиях.
У Джи алели щеки — татуировка казалась бледной на фоне покрасневшей кожи. Он глубоко вздохнул и прижался к Асари плечом — тоже осторожно и неумело.
Они еще не знали, как это, быть рядом друг с другом вот такими.
Но Асари не сомневался — они научатся.
Утро застало их на полу, прижавшимися друг к другу, с затекшими от неудобных поз телами.
Утро принесло с собой неловкость и обещание счастья.
И записку.
Белый конверт на столе. Четыре слова четким крупным почерком.
«Улики оставляют только идиоты».
Джи возмущенно вскинулся, а Асари улыбнулся, когда из конверта выпал еще один обломок стрелы.
Для Алауди Семья тоже была превыше всего.