Команда Varia Team. Задание 8. Авторский фик «Жара»

[reborn-nostra]

Название: Жара
Автор:  Varia Team
Бета:  Varia Team
Герои (Пейринг): AD!fem!Маммон/Хром, Мукуро, Вария, Тсуна
Категория: фемслэш, джен
Рейтинг: R
Жанр: драма, ангст
Размер: миди (17072 слова)
Саммари: Иногда досадные мелочи становятся удачей, а иногда - превращаются в большие проблемы.
Дисклаймер: Нам не принадлежит ничего. Только то, что мы возьмем сами
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra на дайри, тема «Настоящее сокровище - это твои друзья»
Предупреждения: немного тентаклей
Ссылка на скачивание файла: в формате .rtf

1.

Вне стен особняка Варии время отчего-то ползло мучительно медленно. Никто не дергал Маммон по пустякам, никто не нагружал ее тысячей бессмысленных и бездоходных дел, никто не заявлял, что обставит ее в дартс в два счета, особенно если вместо мишени будет кошка. Никто не орал под ухо — плотный гомон улиц здесь оставался внизу, звучали басы раздающейся из подвалов музыки и мерно шумели потоки машин под окнами. Отель был дешевым — в номере не работал кондиционер, и сквозь распахнутые окна текла густая летняя ночь.
Маммон при свете бра, лежа на спине и выставив вверх руки, рассматривала последний разворот своей записной книжки. Все сделки по антиквариату были закрыты и покоились теперь на счетах в виде цифр и записей, когда-то бывших вазами, лампами, украшениями и картинами. Маммон любила непыльную работу, сохраняющую видимость благообразия, но раз на раз не приходился — ей предстояло перепродать еще как минимум одну вещь, сулящую неприятности одним своим существованием.
Телефон был скорее мертв, чем жив, и Маммон задумалась на секунду, стоит ли позвонить Соньо, узнать, добрался ли он до Италии и в силе ли договор, но потом передумала. Проблемы Маммон начинались ровно там, где заканчивались проблемы Соньо, так что ворошить их раньше времени не стоило, чтобы случайно не пришлось разбираться самой.

Соньо действительно появился без напоминания в оговоренный срок. Они встретились на выезде из города в открытом кафе на автозаправке. Было ветрено, и он то и дело откидывал с лица темные лохмы и щурился. Маммон заблаговременно села спиной к солнцу и теперь могла рассматривать Соньо без проблем. Он отдал ей диски в обложках «Дорога в никуда» и «Аллея Малхолланд» и, заговорщически мигнув, сказал:
— Там, говорят, творится херня. — «Там» находилось на юге Африки, оттуда он привозил видео, на которых маленьких темнокожих детишек, родители которых были слишком бедны, чтобы заработать на еду всем своим отпрыскам, трахали мужики за сорок. Душили. Резали. Иногда убивали. Случалось, ели. — Скоро можно будет прямо на улице снимать и сбывать оптом, — сказал он, сплюнув прядь, настойчиво лезущую в рот.
— Подешевеет, — отрезала Маммон. — В каком смысле на улице?
— Сюда редко доходят слухи оттуда, слишком уж глушь. Но я своими глазами видел. — Любой, кто был знаком с Соньо дольше двух минут, понимал, что верить на слово ему не следовало. Он запросто мог достать какое угодно видео от ванильного порно до расчленения трупов и продать его по сходной цене, но стоило ему открыть рот, оттуда начинало литься дерьмо. — Взрывы, пожары, которые нельзя погасить. Люди, орущие похуже свиней — без пальцев, рук или ног, как будто они сплавились. На меня на улице набежал мужик, у которого отекло полбашки — от лба до носа одна безглазая короста, — и он не знал куда ткнуться. Просто бежал и орал. Я чуть со страху не обделался.
Маммон сморщилась. На правду это было похоже даже меньше, чем обычно.
— Такого хоть горяченького бери, вези в студию и делай с ним, что хочешь.
— Ты шел вечером по улице, и на тебя налетел местный пьяница?
— Эй, я не вру. Когда это я вообще врал? — возмутился Соньо. — По телевизору, конечно, будут говорить, теракты. Но сама понимаешь — херня она и есть херня. Местные вообще думают, что это пробудились злые духи, а по-моему так…
— Все, я пошла, — сказала Маммон.
— Ладно, — покладисто согласился Соньо, еще раз посмотрев внутрь конверта с деньгами. — Будут еще заказы — обращайся, организуем. И это, ты еще услышишь про херню. Еще вспомнишь, что я говорил.
Он коротко махнул ей рукой и, торопливо оглядываясь, двинулся к ближайшему переулку.
Диски Маммон проверила уже в номере, открыла видео, перемотала и закрыла почти сразу же. Никакой охоты смотреть резню у нее сейчас не было, но каждый раз, когда приходилось иметь дело с товаром Соньо, невольно возникали мысли — нельзя упускать такой шанс познакомиться с наглядным материалом. Смотреть стоило хотя бы потому, что все это, кусками или по отдельности, когда-нибудь можно будет воссоздать — а Маммон была не из тех, кто отказывается от удобных возможностей. В основном архиве в Варии у нее хранились копии почти всех передаваемых через Соньо фильмов.

Забрав из отеля вещи, Маммон добралась до ближайшего шоссе, там поймала попутку, придав себе вид девушки в коротком открытом платье, с таких не брали обычно денег за проезд. До Энны она доехала в кабине грузовика. Водитель то и дело косился в ее сторону, но это не смущало — тело все равно было не ее.
Путь от окраины города и до квартиры она проделала пешком — не так уж далеко. Дом был один из тех стандартных и непрочных приземистых строений с открытыми балконами, где через картонные стены можно услышать, одновременно ли кончают соседи, когда трахаются. Маммон отыскала ключи и вошла внутрь — пахло старьем, грязью и чужими людьми. Те, кто снимал квартиру, съехали недавно, когда Маммон решила, что ей может понадобиться место. На полу валялась газета месячной давности, Маммон подцепила ее носком ботинка и перевернула. Фотография на внутреннем развороте изображала какой-то мирный южный пейзаж.
Из холодильника пахнуло гнилью, зато в кухонных шкафчиках обнаружился пакетик с просроченным кормом для кошек. Маммон открыла упаковку и ткнула внутрь пальцем. Выглядело съедобно.
— Фантазма, будешь?
Фантазма одобрительно квакнула, ткнувшись мокрой мордой в шею, и Маммон выдавила ей в блюдце мясную кашицу.
Интернет все еще работал, а это было главное. Маммон намеревалась провести здесь несколько ближайших дней. Она проверила состояние белых счетов и последнюю почту. Приняла ванну. Скинула акции компании, на которую можно было больше не рассчитывать: по инсайдерской информации ожидалось увольнение одного из топ-менеджеров, а значит, и падение курса.
Новости про южную Африку отдавали легкой тревогой, но вовсе не из-за сверхъестественных явлений. Жара погубила гектары и без того небольших лесов и сады, обеспечивавшие раньше экспорт фруктов. Несколько крупных пожаров произошло в промышленных районах. Только и всего. Пожалуй, стоило попросить у Соньо видео с этими калеками — хотя бы из желания посмотреть, как он выкрутится.

Следующим вечером Маммон встретилась и с заказчиком. Новелли ждал ее в книжном магазине, перелистывая перед стойкой с журналами свежий номер Плейбоя.
— Очень удобное место, — меланхолично заметила Маммон.
— А, это уже вы. Не признал.
Новелли вернул журнал на полку.
— Вы привезли то, что я просил?
Маммон кивнула. Они прошли к кофейным столикам, скрытым друг от друга и от оставшегося зала книжными шкафами.
— Разрешите угостить вас кофе?
Новелли был старомоден, из тех людей, что все сделки заключает после обеда из трех блюд и закрепляет парой рюмок коньяка. В его тихом мирке среднего бизнеса с умеренными прибылями и белой зарплатой не существовало необходимости спешить, прятаться и скрывать. Ему совершенно точно приходилось сталкиваться с мафией, но их встречи, скорее всего, были такими же чинными и доброжелательными. Потакая своим мелким грешкам, он продолжал сохранять достоинство, видимо, по привычке.
— Только недолго, — кивнула Маммон, уступая. Поддерживать хорошие отношения с Новелли было необременительно — стоило дать ему повод и не вмешиваться, остальное он делал сам — и полезно.
Они сидели в секции классической прозы. Эта часть зала в и без того немноголюдном магазине совершенно пустовала. Маммон без интереса болтала ложечкой в своей чашке. Новелли поинтересовался, как идут ее дела — дела шли с переменным успехом, но ему не обязательно было об этом знать — и тут же принялся болтать о своем. Видно было, что гораздо с большим удовольствием он рассказал бы о том, как ему понравилась новая постановка «Травиаты» и меню в ресторане своего школьного друга, открытом в центре Энны — но Маммон была не из собеседников, готовых поддерживать такие разговоры. Из более насущных проблем Новелли интересовали засуха и пожары в южной Африке. Он владел фирмой, занимающейся гигиенической ерундой — шампуни, зубные пасты, гели для душа, скрабы, мыло — в среднем и премиум-секторе. Масла, растения и специи им везли из ЮАР. Маммон это совершенно не интересовало, просто она предпочитала знать, с кем имеет дело.
— А еще, поговаривают, там из-за этих пожаров творятся какие-то беспорядки. Даже странности.
— Беспорядки, говорите, странности? — Маммон подняла глаза от кружки.
Новелли кивнул:
— Черт знает, что творится. Вроде бы там все довольно серьезно. — Он покосился на пакет с дисками, но, поскольку Маммон не торопилась отвечать, спросил прямо. — Вы как, может быть, в курсе? Вы же откуда-то оттуда везете?
— Не обязательно, — медленно произнесла Маммон. — И мне неизвестно ничего, что могло бы вас заинтересовать.
Новелли, похоже, знал больше, чем говорил. Получить подтверждение словам Соньо, даже настолько косвенное и неточное, было неожиданно.
— Извините-извините, — сказал Новелли, — не настаиваю. Хотя если вы намекаете на то, что всякая услуга требует оплаты…
— Я скупа, но не злонамерена, — напряженно оборвала его Маммон. Ситуация ей отчего-то не нравилась.
Новелли поднял руки и обезоруживающе улыбнулся:
— Все, молчу.
Чувство тревоги не покидало Маммон. Спустя секунду она поняла, в чем дело: к ним присоединился кто-то третий, кто-то, кто внимательно слушал их сейчас из соседней секции. Маммон посмотрела на Новелли. «За нами следят», — написала она на салфетке, и тот вдруг посерел лицом.
— Но как же… Я же…
«Не дергайтесь. Один человек. Сейчас я уйду и уведу его. Заберете пакет с моего стула».
Маммон отряхнула брюки от невидимых крошек, настраиваясь на чужую иллюзию. Источник находился за ближайшим шкафом, но пока что оставался невидим. Первый уровень концентрации. Рыхлое внешнее поле, готовое к слиянию. Маммон, не торопясь, обогнула полки. Иллюзионист, при виде движения Маммон не собиравшийся уходить, похоже, был либо совсем неопытен, либо ему не приходилось работать в полевых условиях до того. Либо он рассчитывал напасть прямо здесь — но это казалось даже более странным.
Книги были сплошь толстые, в неаккуратных цветных обложках, старых лет издания. Маммон взяла первую попавшуюся, пролистала тяжелые страницы. Двух секунд хватило, чтобы настроиться на иллюзию, еще трех — чтобы полностью подчинить ее себе.
Маммон подняла голову от книги:
— Привет.
Верными оказались все предположения — перед ней, судорожно сжав руки перед собой, стояла Хром Докуро. Уже обездвиженная невидимыми плотными лентами — Маммон работала быстро.
— Что ты здесь делаешь?
Хром беззвучно открыла и закрыла рот, она была напугана и почему-то даже удивлена. Из зала их сейчас было не видно и не слышно. Камера внутреннего наблюдения показывала просто двух стоящих рядом людей. Маммон взяла Хром за рукав и потянула за собой, выведя из здания через распахнутые двери магазина. Через пару кварталов она оглянулась — было видно, что машина Новелли уже отъехала.
— Я все еще слушаю, — заметила Маммон. — Зачем ты здесь? И как долго?
— Я просто хотела с вами поговорить, — опустила голову Хром. — Я и не слышала ничего.
— Чудесно, ничего — это сколько? И о чем поговорить? — Судя по тому, что Хром забыла про Новелли, как только они вышли, он, похоже, ее действительно не интересовал. А вот какое у нее было дело к самой Маммон, еще предстояло выяснить. Лишнее слово из Хром было не вытащить даже по доброй воле, знала Маммон по обрывкам воспоминаний о будущем. А уж если там было что скрывать, тем более. Спешить отпускать Хром смысла не было, и Маммон, подталкивая в спину, просто довела ее до квартиры — все равно давно следовало продать это убогое жилище в самой неудобной коммуне Сицилии. На лестнице на второй этаж Хром чуть не упала, со связанными руками она еще и разбила бы себе что-нибудь, так что Маммон невольно пришлось ее поддержать.
Хром послушно уселась, где было велено — на кровать — и принялась объяснять и извиняться.
— Простите, — повторила Хром в который раз. — Я не хотела вам мешать, правда.
Маммон взгромоздилась на спинку, достаточно высокую и широкую, чтобы сидеть на ней как на стуле.
— Господин Мукуро взял себе нового ученика. И, понимаете, для иллюзионистов не так уж просто обучать даже одного, а что уж говорить о двоих.
У Маммон немедленно и сильно заболела голова. Каждый раз, сталкиваясь с беспредельной глупостью, она думала, что хуже уже быть не может — и каждый раз ошибалась.
— Не хочу особо вникать в ваши внутренние дела, но — ты сбежала из дома? — спросила она, скривившись.
— Не совсем, — потупилась Хром. — господин Мукуро сам сказал мне, где вы можете находиться, я нашла вас, и вот.
— И вот? — переспросила Маммон, дернув бровью. — Давай, не глупи и не думай, что вы можете решать свои проблемы за мой счет. Даже если я где-то когда-то в чем-то помогала вам, то это не повод думать, что я впрягусь еще раз. Хуже того — ничего этого на самом деле не случалось. Этого будущего считай что и не было никогда.
Хром выглядела виноватой.
— Или ты что, сочувствия от меня ждешь? — догадалась Маммон. — Давай я объясню тебе на пальцах. Во-первых, плевала я на вас. — Хром вся сжалась и принялась внимательно изучать свои голые коленки, как будто там была по меньшей мере карта Италии. — Во-вторых, если тебе что-то надо от меня — можем и договориться, но тогда это небесплатно. И, специально для тебя, очень, очень дорого — у меня много других дел.
Хром дернулась.
— Господин Мукуро говорил, что готов будет заплатить, если понадобится.
А вот это было другое дело. Разговор медленно перетекал в привычное русло.
— Для начала я хочу поговорить с ним самим, верить тебе на слово я не собираюсь.
— К сожалению, — тихо сказала Хром, — у меня нет с ним связи. Придется подождать, пока он сам захочет пообщаться, и я передам ему.
Маммон поджала губы и с силой развернула Хром к себе иллюзорными путами.
— Меня это не устраивает, — заявила Маммон, — либо ты зовешь его сейчас, либо у нас с тобой ничего не получается.
— Я правда не могу, — ответила Хром едва слышно, — он очень занят, я не стану его беспокоить, он просто не будет слушать. Господин Мукуро сам выбирает, когда приходить.
— Ты ему и позвонить не можешь? — приподняла бровь Маммон.
— Нет. Мы разговариваем только напрямую, — тихо объяснила Хром.
— Хочешь сказать, — зло произнесла Маммон, — ты думала, что можешь так просто заявиться ко мне, предложить какую-то сомнительную ерунду, притом на солидную сумму, и отказаться звать человека, который за тебя отвечает? И сколько, по-твоему, я должна буду ждать?
— Не знаю. — Хром, почувствовав злость, смотрела на Маммон испуганно.
— Среди людей, с которыми я веду дела, за такие выкрутасы очень быстро начинают отрезать пальцы. — Хром вздрогнула. — Кстати, а если я отрежу тебе пальцы, Мукуро почувствует и прибежит?
Если не считать того, что он будет очень, очень рассержен. Но об этом упоминать не стоило.
— Наверное, — прошептала Хром побелевшими губами.
Ей, кажется, даже в удовольствие было пугаться — думать головой она не спешила. Из стен, из пола, из потолка, из покрывала кровати потянулись, проросли тонкие черные нити, опутали Хром с ног до головы, не давая двигаться и не позволяя глубоко дышать. Маммон подняла вверх ее руку, так, чтобы Хром хорошо могла рассмотреть, что происходит. Пальцы затеплились на кончиках, нагрелись, зашипели, пузырясь, и начали медленно отекать, как светлые восковые свечки. Маммон ждала, как Хром будет сопротивляться, но та только смотрела с паникой в глазах и не реагировала ни ответной иллюзией, ни попыткой противостоять внушению.
Когда от пальцев не осталось ничего больше, Маммон раздраженно цокнула языком.
— Еще я могу тебя физически покалечить, — сообщила она с неохотой. — Будем пробовать?
Хром мотнула головой и попыталась вжаться в кровать. Маммон освободила ей рот, но Хром только повторила, задыхаясь, снова:
— Я не могу.
Телефон зазвонил в самый неподходящий момент. На экране высвечивалось «Сквало», и это означало, что с разговором подождать никак нельзя.
— Семья, — извиняющимся голосом произнесла Маммон и, чтобы отвлечь Хром, превратила связывающие ее нити в тонкие подвижные щупальца, которые тут же подняли тело над кроватью. Хром наконец забрыкалась, заизвивалась, замычала заткнутым одним из щупалец ртом, но все никак не могла освободиться.

Маммон ответила на звонок.
— Я не согласна меньше, чем на пятьдесят тысяч, — сразу сказала она, — зачем бы ты ни звонил.
— Вполовину меньше, — тут же среагировал Сквало.
— Невозможно. На меньшее я не согласна, даже если ты попросишь меня просто выйти в магазин за пиццей.
Сквало на том конце провода заржал, и Маммон снизила звук. Хром продолжала трепыхаться, все более вяло. Щупальца постепенно приобретали видимость самостоятельности. Они становились толще, смещаясь к шее, талии, запястьям и лодыжкам, и Маммон добавила еще два — одно, с шипами на конце, аккуратно взрезало одежду, второе принялось поглаживать живот Хром, медленно опускаясь все ниже. Неизвестно, что должно было напугать ее больше — то, что Маммон, казалось, не участвовала в действии или то, что происходящее приняло сексуальную окраску, но Хром тонко, отчаянно замычала на одной ноте.
— У тебя там кто-то орет, — заметил Сквало.
— Я могу одновременно использовать иллюзии третьего уровня концентрации и разговаривать с тобой. Пятьдесят тысяч.
— Пытаешь кого-то? — полюбопытствовал он.
Единственный видимый глаз Хром был широко распахнут. Сквозь разрезы виднелось белое мягкое тело.
— Можно и так сказать.
— Болевое воздействие? Или страх?
Ноги Хром оказались широко раздвинуты.
— Немного хуже.
— Боюсь представить, — хохотнул Сквало. — Звучит так, будто ты насилуешь кого-то тентаклями.
Одно из щупалец добралось до нижнего белья.
— Не отвлекайся, — перебила Маммон. — Что с моими деньгами?
— Тридцать.
— Сорок девять.
— Ладно, сорок.
— Договорились, — вздохнула Маммон. В конце концов сорок тысяч тоже на дороге не валяются. — Что делать-то надо?
— Не телефонный разговор.
— Всегда так, — проворчала Маммон.
— Приезжай, — мягко перебил ее Сквало. — Кстати, Занзас беспокоится, что тебя давно не было в Варии.
— Я ведь на связи, — удивилась Маммон.
— Без разницы, ты же его знаешь. Приезжай хотя бы на выходные что ли, пообедаем вместе. Кстати, кто там у тебя?
— Хром Докуро, помнишь такую?
Сквало замолчал, а потом после паузы произнес:
— Это интересно. Тогда распоряжения меняются: приезжай немедленно, привози ее сюда, живую и чтобы могла разговаривать. Я не знаю, что там у вас происходит, но если есть возможность не сообщать о том, что она нам нужна, так и сделай. Считай это приказом.
— Думаю, есть. Дай мне день, — медленно сказала Маммон, — увидимся, — и захлопнула крышку телефона.
На лице Хром к этому времени читался панический, отвратительный ужас. Она снова перестала сопротивляться, так и висела на щупальцах, расслабленная и почти что голая. Маммон бездумно подождала еще немного и выключила иллюзию. Хром, одетая и невредимая, опала на кровать и медленно скорчилась, обхватив колени и спрятав лицо. Казалось, она мелко дрожит. Маммон вышла из комнаты, ей не хотелось на это смотреть.
Выждав время, нужное, чтобы Хром как-то успела прийти в себя, Маммон вернулась и пихнула ее, лежащую, в плечо и сказала недовольно:
— Ладно, я тебя оставляю. — Хром моргнула, и Маммон потормошила ее, чтобы привлечь внимание. От реакции зависели дальнейшие действия. — Слышишь? Я маленько перестаралась. Я оставлю тебя, так и быть.
— Спасибо, — одними губами сказала Хром. Она вздрогнула, взгляд расфокусировался — Маммон с интересом наблюдала за сменой выражений ее лица, — а потом произнесла: — господин Мукуро встретится с вами, когда вам будет удобно. Сейчас он на Сицилии, недалеко отсюда.
— Сам решил явиться? — обрадовалась Маммон. — Тогда завтра в четыре, в северном парке.
Хром моргнула. Выходило как нельзя лучше.

Хром почти не доставляла неудобств, время от времени Маммон забывала о ее присутствии, а потом натыкалась взглядом на молчаливо сидящую у стены фигуру. Один раз Маммон пришлось сказать:
— Я согласилась тебя учить, но не собираюсь с тобой нянчиться. Если хочешь что-то сделать, делай это сама.
Намек был понят верно. Маммон, решившая было, что кормить Хром придется с ложечки, с облегчением вздохнула и больше не обращала внимания на присутствие в квартире посторонних. Большую часть времени Хром было не видно и не слышно.
Мукуро практически не опоздал на встречу, хотя, Маммон знала, имел обыкновение это делать. Температура была слишком высокой даже для дневного времени, будто юг давал знать о себе не только смутными слухами, а двинулся сюда со всей своей жарой. Длинные скамьи, окружавшие шахматные столики, были почти пусты, только на дальнем конце площадки, где полоскались клочки тени от деревьев, склонились над доской два одиноких старика.
Фантазма спрятала свое маленькое мокрое тело в темной внутренности сумки. Маммон уйти никуда не могла, она стянула тонкие перчатки и расправила их на клетчатой поверхности стола. Мукуро материализовался рядом практически бесшумно. Маммон успела заметить его присутствие за несколько секунд до появления, Хром встрепенулась раньше, отвлекшись от рассматривания играющих.
— Господин Мукуро.
Он улыбнулся ей, потом перевел взгляд на Маммон.
— Удивительно, и все-таки в тебе есть нечто человеческое.
Маммон побарабанила пальцами по столу.
— Кажется, мы не меня собрались тут обсуждать.
— Ну почему же. — Мукуро тряхнул головой. — О хорошем человеке и поговорить приятно. До сих пор поражаюсь, как же ты согласилась поработать с Хром без предоплаты. Зная, какой я ненадежный, мерзкий тип?
Заканчивая фразу, он смотрел уже на Хром.
— Господин Мукуро, — осуждающе пробормотала та, заливаясь краской. — Не говорите так.
Мукуро продолжал смотреть, словно остальной разговор должен был стать прелюдией к их игре в гляделки. Маммон прокашлялась.
— Да, кстати, вспомнил, — сказал Мукуро. — В качестве небольшой компенсации за мою нерасторопность. У меня есть вещь, которую нужно быстро пристроить. А ты, я уверен, знаешь, кто захочет ее купить и как заработать на этом — ну, насколько позволит совесть.
— Подробности, — потребовала Маммон.
— Следует расценивать это как согласие? Ну ладно, неважно, не такой уж это большой секрет. Мне недавно довелось покопаться в склепе одного африканского политика. Шикарный особняк, даже странно, что некоторые предпочитают жить в них после смерти, а не до нее. Там, кроме самого политика, его жена, наложницы, пара девственниц в придачу и еще куча людей, чтобы он не заскучал случайно на том свете.
Маммон начинала уставать от его трепа, лучше бы и дальше любовался своей Хром.
— Так вот, чтобы доволен оставался не только политик, но и его женщины, там был оставлен некий артефакт, нефритовый фаллос. По-вашему, хуй.
Маммон поморщилась, и Мукуро, заметив ее реакцию, радостно перечислил:
— Предназначен для улучшения здоровья мужчин, повышения потенции, улучшения качества спермы…
С каждым словом лицо Маммон мрачнело все больше.
— И как им пользоваться, извини меня?
— Ставить на стол и любоваться, конечно, — усмехнулся Мукуро. — Хотя любители могут попробовать вылечить простатит или геморрой, засунув его себе в…
— Сам проверял? — ехидно перебила Маммон. — И как, действует? Страшно подумать, чем он сейчас перепачкан.
Мукуро улыбнулся:
— Он источает пламя солнца, так что к нему необязательно даже прикасаться, чтобы понять. Накапливает и рассеянно распространяет энергию. Или направленно — в зависимости от желаний хозяина. Но я подозреваю, что средство от импотенции легче будет продать. Вряд ли кто-то захочет бегать, размахивая каменным хуем и кричать «вот мое непобедимое оружие». Ну, как это у вас принято.
Маммон потерла лоб.
— Ладно, ладно, так и быть. У меня есть несколько клиентов-цивилов. Но я тебе ни цента не заплачу, пока не найду покупателя.
— Значит, договорились.
— Пока нет, — перебила его Маммон, — не уводи разговор от темы.
— Какой темы? — удивился Мукуро. — Ах, да. Почему, собственно, я привез тебе артефакт вместо денег. У меня их нет — слишком много жертвовал на благотворительность в последнее время.
— А как оплату я его не приму тем более, — заверила его Маммон.
— Это я уже понял. Клятвенно обещаю тебе, что заплачу, как только у меня появится такая возможность — то есть скоро, очень, очень скоро.
— Не думай, что я упускаю свою выгоду. Хром еще и Хранитель Десятого Вонголы, — мстительно напомнила Маммон, заставив Хром вздрогнуть от звука своего имени. — Если вдруг ты не вернешь мне долг, я заставлю Вонголу отплатить мне сторицей. Вот уж кого можно назвать щедрым.
— Звучит разочаровывающее. Откровенно говоря, я уже начал подозревать, что у тебя есть какой-то более коварный план. Или что моя девочка тебе понравилась, — неприятно усмехнулся Мукуро. На самом деле одно другому не мешало, но объяснять это было бы глупо. Тем более что Хром все-таки совершенно не нравилась Маммон. — Ты отвратительна, — произнес Мукуро, чуть ли не по слогам, отодвигаясь от стола, словно желая быть от нее подальше. — Ты и родную мать продала бы, будь она у тебя. Как хорошо, что все твои родственники давно умерли.
— А я думаю, жаль. Ведь продала бы, — заметила Маммон.
— Познание добра и зла — одна из важнейших частей твоего обучения, Хром, — Мукуро перевел взгляд на нее, и выражение его лица тут же смягчилось. — Выглядишь потерявшейся, — сказал он и протянул руку, чтобы заправить выбившуюся прядь волос ей за ухо. — Не волнуйся, скоро это пройдет.
Хром подняла на него глаза. Маммон не могла понять, что было написано на ее лице, но немедленно позавидовала — самой черной завистью, на которую была способна. В этом взгляде было и обожание, и надежда, и вопрос, и что-то еще такое, что заставило Маммон в неловкости отвернуться.
— Ах да, самое главное. — Маммон оглянулась. Мукуро протягивал ей небольшой пакет с нарисованным на ним логотипом аптеки: — Прости, что не нашлось ничего поприличнее, но, думаю, это как раз тот случай, когда форма отражает содержание.
Маммон приняла хрустящий целлофан из его рук. Внутри оказалась продолговатая бархатная коробка вроде тех, в каких продают украшения, только немного крупнее. А в ней действительно был камень фаллической формы, щедро украшенный резьбой в виде каких-то загогулин. Вокруг ствола вилась бумажная ленточка.
— Я там написал что-то вроде инструкции, ознакомься при случае, прежде чем будешь продавать.
Маммон захлопнула футляр и спрятала его в сумке, осторожно подвинув Фантазму. Аптечный пакетик она оставила валяться на скамье.
— Пойдем, Хром, — кивнула она, не став прощаться с Мукуро.
Следуя за ней, Хром несколько раз оборачивалась посмотреть туда, где он все еще сидел.

От Энны до Палермо они добирались автобусом. Хром вжалась в угол сиденья, прислонилась головой к стеклу и всю ночь, кажется, не смыкала глаз, время от времени оглядываясь, чтобы посмотреть на Маммон. Должно быть, Хром все еще было не по себе от необходимости остаться с Маммон почти что наедине — не считая четверых пассажиров в другой, дальней части салона.
Сама Маммон уснула почти сразу после того, как у ноутбука кончилась зарядка, и перестала следить за Хром.
В Палермо на вокзале их встретил Луссурия. В его присутствии Хром расслабилась и тут же заснула, свернувшись калачиком на заднем сиденье, во сне она крепко обнимала сумку. Маленький ниссан шуршал по полупустому шоссе.
— Хватит пялиться, — сказала Маммон.
— А? — Луссурия оторвался от зеркала заднего вида.
— Что ты на нее уставился?
— Луссурия не смотри туда, Луссурия не гляди сюда, Луссурия, как отвратительно ты себя ведешь, Луссурия, у тебя слишком яркая помада. Жалко тебе, что ли?
— К слову о жалости. — Мамон все-таки поправила зеркало. Хром еще спала. — Ты почему взял мою машину?
— Думал, тебе будет приятно доехать до дома на чем-нибудь знакомом.
— Луссурия. — Маммон прикрыла глаза от досады. — Ты же помнишь, что я ненавижу, когда берут мои вещи. Мне сейчас придется опять перенастраивать сиденье, и в салоне будет вонять твоими духами.
— Да ладно, — протянул Луссурия, — у тебя такая симпатичная машинка. Один-то раз меня простишь? А то на этих рабочих крокодилах ездить противно.
Маммон вздохнула.
Сектор частных домов заканчивался, и за окном теперь были сплошные виноградники, отгороженные от пыльной дороги тонкими сетками.
— У нас там очень неприятная ситуация сложилась, — неожиданно серьезно сказал Луссурия.
— Дай угадаю, — сказала Маммон, не открывая глаз. — Случилась хуйня, Занзас думает, Сквало готовится к бою, Бельфегор в восторге, Леви, как обычно, без разницы и только тебя опять что-то там беспокоит.
— На самом деле проблемы в первую очередь у Вонголы. — Луссурия не обратил внимания не ее слова. — Но на нас это скажется немедленно. Я не знаю, — Луссурия покосился в зеркало, но, кажется, ничего подозрительного не увидел там, — дошли ли до тебя слухи про проблемы на юге. Это их касается.
— Страшно подумать, — равнодушно сказала Маммон. — Нас отправляют сражаться с зомби?
— Ах, если бы, — мечтательно вздохнул Луссурия и на этом все-таки закрыл тему.
Дорога плавно пошла в гору, он увеличил скорость, и Маммон вжало в спинку сиденья, Хром сзади мотнуло, но она так и не раскрыла глаз.
— Как только приедем, — предупредил Луссурия, — Занзас ждет тебя сразу же.
— А эту куда? Ее ведь и одну не оставишь, наверное.
— Я обо всем позабочусь, — улыбнулся Луссурия. — Я прекрасно умею обращаться с детьми.
Маммон снова подумала о том, как быстро Хром привыкла к его присутствию — или просто устала не спать всю ночь.
— Тогда назначаю тебя главным по пеленкам, — сказала Маммон, отвернувшись к окну.
— Уже главным? Напомню, только что ты и смотреть мне на нее не разрешала. И вообще, это ты привезла ее с собой, — пошел на попятную Луссурия.
— Меняй, не глядя, — посоветовала Маммон. — Зачем-то же она понадобилась нам всем.

2.

Занзас выглядел мрачнее обычного.
— У нас тут назревает военное положение, — сообщил он, выбивая подушечками пальцев неслышный ритм по крышке стола.
Сквало, видимо, напротив, крайне довольный происходящим, раскачивался на стуле, засунув руки в карманы. На его лице блуждала мечтательная улыбка.
— Несколько дней назад был ограблен исследовательский центр в ЮАР.
А вот и прозаическое объяснение всей суете. Занзас не спешил продолжать, и Маммон вставила:
— Ну это их проблемы же.
Он дернул уголком рта.
— Они финансировались Вонголой, и разработки — разные — зашли довольно далеко. Пока не понятно, сколько всего украли, но было много оружия. Индивидуального в том числе. Использовались подопытные образцы с генетическим материалом Хранителей. С такими данными можно в два счета устроить покушение практически на любого. Наш, — Занзас помолчал, — непутевый наследник, — Сквало фыркнул и с грохотом приземлил передние ножки стула на пол, — конечно же, не в состоянии защитить сам себя.
По мнению Маммон, Саваде Тсунаеши защита требовалась только в одном случае — если покушение готовилось изнутри. В остальном Вонгола могла и сама позаботиться о себе. Но если Занзасу приятно было думать, что без Варии не обойдутся, или у него были какие-то еще свои цели, то, разумеется, кто такая была Маммон, чтобы ему указывать.
— Без подробностей, — сказал Занзас. — Если у тебя есть или будет какая-то информация, то я готов заплатить.
Маммон кивнула. С другой стороны, в целом ситуация выглядела неприглядно: ограбление важных лабораторий, которые находятся на окраине мира, при этом крайне секретных — Маммон бы не поручилась за то, что Варии было известно об их существовании до сих пор. Самой Маммон, например, не было. Генетические образцы десятого поколения Вонголы и возможное покушение. Сделать это мог кто угодно, но если нужно было назвать главного подозреваемого — им бы несомненно оказался Рокудо Мукуро. За ним шли семьи Пьезо и Торрини, да и Вария в этом списке тоже наверняка находилась где-то на первых местах.
— Мукуро — наша основная цель? — уточнила Маммон.
— Единственная, — ответил Занзас.
— Ты серьезно думаешь, что кто-то извне Альянса может? Кишка тонка! — поддакнул Сквало.
— Так вот об информации, — сказал Занзас, — что там с Хром Докуро?
Маммон пожала плечами:
— После того, что ты сказал, у меня появилось ощущение, что ее прислали специально.
Занзас кивнул:
— Неудивительно. Держи ее подальше от внутренних дел. Если окажется, что она пытается достать и передать какую-то информацию, поступим соответственно.
— Слушай, — Маммон недовольно поморщилась, — при том, что ты прав, я не уверена что она в курсе происходящего. По крайней мере, мне не показалось, что она врала.
— Тоже мне психолог, — проворчал Сквало.
— Без разницы. В этом случае мы просто можем ожидать появления самого Мукуро, — заключил Занзас. — Жаль, что у нас нет средств запереть его в теле медиума.
— Он в Италии, — сказала Маммон, и Занзас вопросительно посмотрел на нее. — Я разговаривала с ним вчера, и мы договорились, что я буду учить Хром Докуро. Потому, собственно, я и привезла ее.
Занзас оглянулся на Сквало.
— Потрясающая наглость, — восхитился тот. — Он даже не скрывается.
Занзас потер подбородок и ухмыльнулся:
— Нам же проще. Пока что все, — обратился он к Маммон.
Никаких планов, никаких подробностей, никаких лишних инструкций по понятным причинам. Теперь, если Занзас собирался что-то предпринять, Маммон, скорее всего, не узнает до последнего — и не то чтобы она стремилась. Да она даже не будет против того, чтобы попытка Мукуро оказалась удачной. Хотя разбираться с ним придется и в этом случае.

Луссурия выбрал для Хром одну из пустующих комнат рядом с комнатой Маммон, необжитую и пыльную — убраться там никто не потрудился. Когда Маммон заглянула внутрь утром, обогнув устроившегося у стены рядового, который караулил снаружи, она обнаружила, что Хром сидит на полу у кровати и смотрит в пространство. Она слабо пошевелилась при появлении Маммон и снова вернулась в свое странное бездумное состояние. На попытки шпионажа это было непохоже до такой степени, что даже становилось смешно.
Тарелки, оставшиеся на тумбочке, к счастью, были пусты. Маммон распахнула окно, и в вязкую тишину комнаты сразу ворвались звуки мелкого дождя, первого за много дней, хлещущего по жестяному карнизу, скрип гравия под десятком ног и ор:
— Нале-во! Шагом марш, сукины дети! — Маммон усмехнулась себе под нос. — Выебу! — доносилось снизу. — Встал и поднял оружие быстро!
— Слышишь? — спросила Маммон и, когда Хром кивнула, продолжила свою мысль: — Восхищаюсь его воспитательным подходом. Пойдем.
Сама Маммон с удовольствием оставила бы Хром в комнате и на день, и на два, и на неделю, но доверять охране рядовых было делом бессмысленным и ненадежным, а если Вария не хотела пока что вызывать у Мукуро никаких подозрений, то выход оставался только один: имитировать обучение от начала и до конца — или, может, даже всерьез им заниматься.
Библиотека в замке Варии была более популярна среди его прежних владельцев, чем среди нынешних. У входа оставалось несколько пустых шкафов, которые никто не спешил заполнить. Маммон подумывала иногда о том, чтобы продать кому-нибудь пару антикварных книг из запасов, к которым никто не прикасался, но, конечно, этих планов не осуществляла.
Более безлюдного места в замке было не найти. Хром уселась перед Маммон на фоне заполненных шкафов, внимательно глядя.
— Чему ты хочешь научиться? — со вздохом спросила Маммон. Если бы ответ нашелся, это значительно упростило бы задачу.
— Чему вы научите меня, — откликнулась Хром.
— Нет, так не пойдет. Должна же ты хотеть освоить хоть что-нибудь, иначе ничего не выйдет. Умения у всех иллюзионистов довольно разные, — объяснила Маммон бесцветным голосом. — Ну, скажем, боевые и самые частые маскировочные иллюзии еще похожи между собой, но дальше каждый справляется, как может. Ты же знаешь, как обстоит дело с ученичеством.
Хром помотала головой:
— Выберите сами.
— А базовую теорию какую-нибудь знаешь? — Ответ снова оказался отрицательным. — Ну смотри, любая иллюзия — это три вещи: фантазия, которая создает форму, вера, которая делает эту форму действительной, и концентрация, которая придает ей устойчивость.
Хром кивнула:
— Понятно. Хотя господин Мукуро никогда не рассказывал мне этого… по крайней мере, такими словами.
— Я не удивлена, — проворчала Маммон. — Глубоко сомневаюсь, что он способен научить даже умножать в столбик.
Хром и без того не улыбалась, но тут уголки ее губ поползли вниз.
— Так вот, — неохотно продолжила Маммон, — ну и по цели, по области они различаются. По обстоятельствам применения. Я уже поняла, что толком тебя не учили. — Она посмотрела на Хром и решила, что дальше будет рассказывать только самыми простыми словами. Потом глянула на ноутбук, стоящий на коленях; на странице почтового сервиса призывно мелькал значок нового сообщения. — Поэтому тренировать все три умения пока что будем на кошках. — Хром моргнула. — Я шучу.
Маммон отложила компьютер и пошла за лестницей — и продолжала говорить уже с верхних ступеней.
— На твоем месте я бы внимательнее смотрела по сторонам, а не сидела, уставившись в одну точку. Потому что, если тебе понадобится сделать копию, это должна быть достоверная копия. Нужно отлично знать, как выглядит предмет, и очень желательно — помнить, как он устроен.
Вниз она спустилась с оттягивающей руки стопкой книг: альбомами репродукций, учебниками по рисованию, сборниками фотографий.
— Ознакомься, полистай, попробуй что-нибудь воспроизвести.
Хром осторожно подвинула к себе книги — кажется, они займут ее надолго. Маммон снова водрузила ноутбук себе на колени и с головой ушла в кредитную историю некой фирмы, предоставляющей юридические услуги. Она не сразу поняла, что Хром что-то сказала.
— А?
На верхней книге стопки лежало крупное зеленое яблоко с чуть выщербленным боком и листиком, еще не оторванным с черенка. Оно казалось кислым даже на вид. Маммон сначала хотела кивнуть и вернуться к сентябрьскому счету, но затем протянула руку и подняла яблоко. Бока были маслянистыми на ощупь, как у всех предназначенных для долгого хранения фруктов, а лист — шершавым. Помимо этого смутного противоречия Маммон волновало еще кое-что. Она размахнулась и швырнула яблоко в ближайший торец стеллажа — вместо того, чтобы расколоться или отскочить, оно с хрустом впечаталось в дерево и поползло вниз, медленно истаивая.
— Как ты думаешь, в чем состоит ошибка? — спросила Маммон, откидываясь в кресле.
Хром молчала.
— Ты не учла свойства предмета? Или бросок был слишком быстрым, и ты растерялась?
Хром неловко пожала плечами. Она, должно быть, и в этом не отдавала себе отчета.
— Попробуй еще раз, — предложила Маммон, — будь внимательнее. Даже сложные иллюзии обычно мало чего стоят, если в них нет аккуратности.
Весь вечер Хром просидела за книгами, и к его концу была окружена натюрмортами («Пробовать фрукты не буду — отравлюсь», сказала Маммон), деревянными и бумажными макетами домиков (Маммон рвала и ломала их, руками и щупальцами), пустыми книгами («Совершенно бесполезно, — заметила Маммон, перелистывая незаполненные страницы, — все равно не удержишь в памяти столько текста») и ворохом какой-то ерунды, в которой угадывались привычные для Хром вещи: леденцы в шуршащих фантиках, наборы лего, маленькие мягкие игрушки, баночки с мыльными пузырями, столовые ножи, очки и почему-то вставные челюсти. Тренировка закончилась, только когда едва проснувшаяся и невнимательная от этого Фантазма попыталась съесть иллюзорную виноградину.

За этой возней Маммон совершенно забыла об артефакте Мукуро, и это нужно было срочно исправить. Она отправилась к Занзасу, как только вернула Хром Луссурии. Кабинет оказался закрыт, и Маммон отошла к ближайшему подоконнику и осмотрела приобретение еще раз — камень был красновато-розовый и гладкий, и вовсе не натуралистичный, об узоры у его основания наверняка можно было ободрать все руки. Маммон сняла инструкцию, которую так и не удосужилась прочитать. Текст был написан от руки, мелким, острым, изящным почерком, и это раздражало почти так же, как и все остальное в Мукуро. «Символ любви и плодородия…» — стояло в начале строки. Господи, какая пошлость.
Шаги Занзаса Маммон заслышала издалека. Он подошел и остановился рядом.
— И почему я узнаю об этом только сейчас? — спросил он, выслушав, в чем дело.
Маммон отвела глаза.
— Нечего сказать в свое оправдание? — Занзас повертел коробку и так и эдак, не касаясь камня. — А если там следящее устройство?
— Не похоже, — буркнула Маммон. Занзас, конечно, тоже так не думал, иначе бы и реагировал куда громче.
— Ладно, разберемся. Ты говоришь, он африканский? — Маммон кивнула. — Отлично, нам не помешает лишнее доказательство того, что Мукуро там был.
Занзас скрылся в кабинете, а Маммон, оставшись в одиночестве, снова развернула инструкцию. «Символ любви и плодородия, традиционный атрибут мужского начала. Изготовлен из цельного розового нефрита. Артефакт, найденный в захоронениях древних царей, насчитывает сотни лет и обладает накопленной за это время мощной целительной, активизирующей, бодрящей аурой. Обращение с ним не требует специальных навыков. — Тьфу ты, подумала Маммон, тоже мне инструкция. — Наиболее действенен при тактильном контакте. При наличии резонанса с владельцем может быть использован и в других целях». О природе других целей бумага умалчивала, но Маммон ощутила резкое нежелание размышлять на эту тему. Ну хоть рекламная речь готова — в случае, конечно, если будет еще что продавать.
Маммон спрятала бумажку в карман. Дождь за окнами превратился в ливень, и в коридорах без внутреннего освещения сгустился полумрак. Маммон подумала о Хром, которая, должно быть, сидела сейчас в своей комнате, одна, не включая света, под охраной, занимаясь разглядыванием пустоты. Маммон испугала ее, притащила сюда, а потом посадила под замок — кажется, даже самое сложное и неприятное обучение было бы более гуманным. Эта неловкая, маленькая, слабая, но уже подернутая гнилью личинка иллюзиониста, наверное, тоже заслуживала права на жизнь. Маммон провела ладонью по лицу ото лба до подбородка — мысли в голову приходили странные, но такие, должно быть, и появляются, когда ты собственными руками приходишь сдавать того единственного человека, на которого она могла смотреть вот так. Вот так, как тогда, в парке.
Маммон дошла до северного крыла и поднялась в свой — а теперь уже их общий — коридор, кивком освободила охрану и открыла дверь в комнату Хром.
Открыла и застыла на пороге, не дыша, чтобы не быть замеченной.
Хром сидела на полу, поджав под себя ноги и тихо что-то напевала, возясь с ножницами и кусочками цветной бумаги. На голубом листе перед ней уже красовалось кривоватое солнышко и два облака, похожих на белые караваи хлеба. Повсюду были раскиданы цветные обрезки, иногда отдаленно что-то напоминающие.
Маммон быстро и бесшумно захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Окончательно стало муторно — из всех возможных сделок, контрактов и договоров ей достался тот, по которому придется несколько дней или недель пытаться вразумить девочку-дебилку, по которой плачет коррекционный центр для отсталых подростков. И, что самое смешное, никто в этом не виноват — ни Хром, которую такой вырастили, что она не может отличить хорошее отношение от плохого, а радость находит в детских аппликациях; ни Маммон, которая, зная, не связалась бы; ни, черт с ним, даже Мукуро, который оказался недостаточно жалостлив, чтобы приютить это убогое существо надолго. Мамон вполне его понимала.
Не найдя сил зайти, Маммон вернулась к себе. Она проворочалась без сна всю ночь, пока утром Фантазма не залезла к ней под простынь и улеглась на грудь холодным мокрым комком. Только тогда Маммон осознала, как же хочется спать.

Хром, кажется, улавливала ее настроение. На следующий день она держалась не так скованно, и Маммон замечала на себе ее внимательные взгляды в течение всей утренней прогулки.
Лужи от шедшего всю ночь дождя хлюпали под ногами. Прогноз погоды обещал еще один спокойный день, а потом должна была вернуться настойчивая, всепоглощающая жара. Маммон бродила по дорожкам парка, и Хром шла рядом бесшумно и даже практически невидимо, если бы не эти взгляды.
Терпение Маммон лопнуло, когда они вернулись в замок.
— Что? — спросила она, когда Хром в очередной раз стрельнула глазами из-под ресниц.
— Вы чем-то опечалены?
Маммон подавилась воздухом, только воспитанник Мукуро мог задать такой старомодно-неуместный вопрос.
— Нет, — ответила она, хотя еще сутки назад предпочла бы сказать что-нибудь едкое.
Хром недоверчиво кивнула и вернулась к репродукциям, провела ладонью по глянцевой поверхности страницы, а потом приподняла руку, и клубящийся под ней туман медленно приобрел очертания крошечного человека, сидящего верхом на рыбе.
— Кажется, ты взяла не ту книгу, — заметила Маммон. — Она полезна, но тебе рано еще.
Карлик пучил глаза, с его губ текла слюна, красная рыба бесшумно разевала рот, Хром смотрела на свое создание взглядом, полным неприязни. У нее было бледное, напряженное лицо. Ей бы заниматься другим, подумала Маммон, гораздо лучше бы у Хром получались декорации и нереальные объекты, то, чему никак нет применения в мире, где иллюзии не используют ни для чего, кроме боя и шпионажа, а мало-мальски сильный иллюзионист — обязательно член мафии.
— Я подумала, что такие вещи нужны. И вы ведь тоже делаете не только то, что существует на самом деле.
— Башня строится от нижнего этажа к верхнему, иначе никак. Подумай, зачем вообще нужны эти странные образы. Если ты хочешь кого-то напугать, следует помнить, что самое страшное обычно недалеко уходит от обыденного. Стоит исказить одну деталь — и привычное восприятие сразу рушится.
— Понимаете, — человек и рыба медленно истаяли, — сама я не хочу. Но рано или поздно вы ведь будете учить меня создавать иллюзии, внушающие страх.
Маммон поморщилась.
— Не вижу смысла торопиться, пока ты не научилась ни верить, ни сохранять концентрацию.
Она вынула из кармана колоду тонких пластиковых карт — с зелеными пятнистыми яблоками на рубашке.
— Это настоящие? — спросила Хром.
— Не знаю, — легко соврала Маммон. — Можешь попробовать угадать, если это важно. Ты, должно быть, не знаешь итальянских игр? Тогда это будет блэкджек. Твоя задача — заставить меня поверить, что ты выигрываешь силой случая.
Хром кивнула, и Маммон протянула ей колоду — рассмотреть и потрогать.
— Тебе не понадобится никакой фантазии, только сильная вера в то, что на карте нарисована нужная тебе картинка. Будь готова — даже после того, как карты ушли в отбой, кто-нибудь может захотеть проверить, что там было.
Хром разложила карты в длинную линию.
— Разве у меня есть шанс убедить вас в чем-то?
— Мы можем пригласить человека, который хуже меня разбирается в оптическом обмане. И проверить.
Хром с сомнением кивнула. Маммон сгребла карты к себе, перетасовала стопку и раздала. Со стороны Хром лежал уверенный блэкджек. Вздохнув, Маммон протянула руку и царапнула ближайшую к ней карту Хром по красному сердечку, под ним проступил белый пластик.
— Не так нагло же, — сказала она, но, подумав, добавила: — Имитация краски — вполне неплохая идея, но не идеальная. Проще всего менять карту целиком — не думать, что ты кого-то обманываешь, скрывая ее настоящее достоинство, — Маммон раздала карты во второй раз, не прекращая говорить, — а быть уверенной, что она и есть такая. В той или иной степени.
Видимо, ее речь отвлекла Хром, потому что в этот раз на лежащих на столе картах не было иллюзий.
— Получается, я не должна отличать настоящее от того, что создала сама?
Маммон облизнула сухие губы, это был сложный вопрос.
— Еще карту? — Хром кивнула. — Должна. Но это не значит, что ты не можешь верить в реальность иллюзии.
— Получается, я должна точно знать одно, но верить в другое?
— В одно и то же время, — добавила Маммон.
— Но если ты убеждаешь себя в чем-то, разве уверенность не затмевает знание?
Маммон улыбнулась краешком рта.
— В этом и состоит умение — мыслить две вещи одновременно.
Лицо Хром выражало неуверенность, Маммон опустила глаза и успела заметить, как мелькнула картинка на карте Хром.
— Ты опоздала, — сообщила Маммон. — Кстати, можно начать менять рисунок еще до того, как я раздала карты. Не обязательно их видеть.
— Получается, — Хром нахмурилась, она, кажется, еще обдумывала предыдущее объяснение, и Маммон решила дать ей на это время, — иллюзионист должен уметь лгать?
— Не совсем так. Но одно другому помогает очень сильно, — ответила Маммон, вернув карты в колоду.
На этот раз они начали меняться, еще находясь у нее в руках — сквозь стопку чувствовалось движение тонкого, как пленка, пламени тумана.
— Незаметнее, — попросила она и с удовольствием почувствовала, как затихает, замедляется это преобразование.
Дама и король — Маммон заметила, что их одежда несколько отличалась от той, что была в колоде, но не стала говорить — выиграли у восьмерки и десяти.
— Еще одно. Когда тебе придется играть по-настоящему, а тебе придется обязательно — не забывай иногда проигрывать, чтобы не привлекать внимания.
Маммон позвонила Леви. Появился он в сопровождении Сквало, бухнулся в кресло у их стола и стремительно покраснел, глядя на Хром.
— Так вот что вы здесь делаете. Садиться играть в карты с иллюзионистами, — гоготнул Сквало, заходя с другой стороны. — Как неумно с твоей стороны, Леви. Я, пожалуй, тоже присоединюсь.
— А с твоей, значит, умно, — огрызнулся Леви.
— Ну я-то, в отличие от тебя, все здесь буду видеть, — ухмыльнулся Сквало и потер руки. — Давай, Маммон, еще посмотрим, кто кого сделает. А, кстати, мы на деньги?
— Обойдешься, — попыталась остудить его Маммон, но когда она подняла взгляд, внимание Сквало уже было поглощено пытающейся слиться с креслом Хром.
— Не смотри на меня так, — говорил он, тыкая ее в плечо пальцем. — От тебя страхом пахнет. Если будешь так дальше пугаться — отгрызу тебе ухо.
— Что, Занзас отдал команду апорт? — съязвила Маммон.
Если бы она знала его меньше, то и не заметила бы, наверное, как ухмылка на лице Сквало на долю секунды превратилась в оскал.
— Я не обидчивый, — заявил он довольно, поправляя перчатки, — но навалять могу и просто так. Давай начнем, пока ты еще чего-нибудь не ляпнула.
Когда час спустя все они выходили из библиотеки — силами Хром выиграл Леви, — Сквало поймал Маммон за хлястик брюк.
— Мелкая, — сказал он, наклонившись к самому ее уху, так, чтобы впереди идущие не услышали. Маммон недовольно дернулась, и Сквало отпустил. — Не привязывайся к ней слишком сильно.
— Ты о чем? — возмутилась она.
Маммон не понимала вот этого умения делать выводы на пустом месте, причем выводы часто оказывающиеся верными. Не в этом, конечно, случае.
— Потому что ты права, Занзас сказал, что Вария не пощадит предателей.
— При чем здесь я? При чем здесь она?
— Я так, на всякий случай, — ответил Сквало. — А так, разумеется, ни при чем. Я просто подозреваю хорошее сражение.
Маммон остановилась и повернулась лицом к нему, глядя снизу вверх.
— Я тебя еще спрошу про предателей, — предупредила она, — в более подходящей обстановке.

То, что сказал Сквало, зудело где-то в голове, продолжая ее беспокоить. Она хотела проводить Хром к комнате и оставить там, чтобы обдумать все без посторонних, но Хром взмолилась:
— Можно я побуду с вами?
Не то чтобы Маммон не понимала этой просьбы. Наедине с аппликациями ей бы тоже стало одиноко. Где-то она слышала, что общение с людьми благотворно воздействует на психику — и наоборот.
— И так и будешь таскаться за мной везде? — спросила Маммон, она хотела принять ванну и не собиралась от этого плана отказываться.
— Да, — упрямо сказала Хром.
Внутри она села лицом к двери, прислонилась к стене и обхватила себя руками. Маммон были видны только ее сутулые плечи, заколотый на затылке хохолок волос и тонкая, слабая белая шея.
Первой Маммон пустила в воду Фантазму. Затем залезла сама. Наверное, следовало бы что-нибудь сказать, но в голову никак не приходило ничего подходящего, и Маммон плюнула на эту идею — они же могли с Хром сосуществовать молча, так зачем теперь задумываться о том, как развлечь ребенка?
Ребенок нашел развлечение сам. Хром вскоре пересела так, чтобы видеть Маммон — вода в ванне тут же стала илистой и мутной, — сложила руки на бортике и уперлась в них подбородком. Маммон приподняла бровь, беззвучно спрашивая, что происходит. А потом поверхность воды покрылась рябью, по ней пробежала тень, и, как будто выдернутый за верхушки шпилей, с фонтаном брызг над ней показался игрушечного размера замок, очертаниями смутно напоминающий особняк Варии — его Хром могла успеть увидеть на подъезде. Маммон протянула руку, и под давлением ее пальца главный вход услужливо распахнулся вовнутрь. Стены пружинили — пространство еще помнило о своей пустоте, но иллюзия уже успела сковать восприятие.
Эта гибкость поверхности была какой-то невинной, естественной, уверенной — именно ее, Хром, особенностью, ничуть не похожей на жидкие края работ иллюзионистов Варии — Маммон не любила иметь с ними дело, да и подчинялись они Луссурии, — бредовое несуществование тех иллюзий Мукуро, которые удавалось распознать, и неясные, дрожащие ощущения на границах того, что делала сама Маммон.
— У тебя в детстве были игрушки? — спросила она, наверное, больше от внезапно нахлынувшей злости и тут же пожалела об этом: сияющие глаза Хром потемнели, и замок рассыпался, вызвав короткую волну, плеснувшую во все стороны — на кафель, за край ванны, на Маммон.
Маммон отерла лицо тыльной стороной ладони. Хром снова отвернулась, а потом, через десяток секунд, и вовсе неслышно выскользнула из ванной. Это в какой-то другой, альтернативной вселенной Маммон сказала: «Хорошо получилось», — и Хром приняла похвалу, смущаясь и краснея. И потом тоже случилось что-нибудь другое.
Маммон перегнулась через бортик и нащупала в сброшенной одежде телефон. Луссурия поднял трубку после третьего гудка.
— Пришли кого-нибудь в мое крыло на третий этаж, — попросила Маммон. — Пусть найдут и проводят ее до комнаты или куда-нибудь. Главное, чтобы не оставляли.
— Вот я думаю, — пожаловался Луссурия, — мне все-таки не стоило тогда брать твою машину. Глядишь, обошлось бы без пеленок.
Маммон выключила телефон, бросила его обратно на коврик и, выдохнув, нырнула под воду.

В комнате Хром было пусто, только разобранная кровать со смятыми простынями указывала на то, что тут когда-то кто-то был. У Хром было мало своих вещей, и все она тщательно прятала по свободным ящикам стола и комода.
— Луссурия? — Маммон набрала его номер еще раз.
— Что еще? — недовольно спросил он. Судя по звукам на заднем фоне, она отвлекла его от просмотра то «Американской топ-модели», то ли «Магазина на диване».
— Где Хром?
— Бельфегор согласился найти ее. Не самый хороший вариант, но я подумал, почему бы и нет?
Маммон бросила трубку. Бельфегор — это было очень, очень плохо. Бельфегор, с которым она не виделась с приезда, — плохо вдвойне. И то, что он не брал трубку — только подтверждало подозрения.
Она заглянула на всякий случай во все пустующие комнаты в их части коридора, проверила ближайшие ванные, спустилась в подвал. Для того, чтобы вскрывать кого-то в парке, день был слишком сырой. На нижних этажах у рядовых слишком людно. Нигде Маммон не чувствовала присутствия иллюзий, кроме своих собственных — утром они красили розы, стоящие в вазе в большом зале, в красный, но цветы Хром уже успели побелеть. Маммон забеспокоилась не на шутку.
Самым простым и странным, но верным вариантом стала комната Бельфегора. Уже на подходе было слышно, как он воркует с кем-то, и в голосе слышатся нервные, истерические нотки. Не задумываясь, Маммон рванула ручку двери — они были там, Хром, прижатая к стене, в защитном жесте выставившая древко только что созданного трезубца, и Бельфегор, весь перемазанный в крови, гладил лезвием ножа ее щеку.
Земля разъехалась у них под ногами, растаскивая в разные концы комнаты, нити ножей Бельфегора свернулись в петли и, зацепив лезвия, потащили их обратно в рукава. Бельфегор споткнулся, неловко взмахнул руками, но быстро выпрямился, опознав иллюзию, и снова кинулся на Хром — но наткнулся лишь на металлическую сетку.
— Остановись! — закричала Маммон. — Успокойся!
Бельфегор узнал ее голос и, опустив руки, медленно обернулся.
— Зачем? — с недоумением спросил он, глядя куда-то сквозь нее, и облизнул потек крови с верхней губы.
— Бельфегор! — Маммон потрясла его за плечи, взгляд начал проясняться. — Слышишь меня? Она тебе не нужна. Ее нельзя трогать, бить, резать, потрошить тоже нельзя, — заговорила она тихим успокаивающим голосом. — Если тебе нужно чистое красивое море крови, то лучше обратись к Рокудо Мукуро. Он по этой части.
— Точно, — Бельфегор глупо хихикнул. — Я наверное, перепутал. Очень похоже пишется. Но она мне не нравится все равно — она ненастоящая.
— Бельфегор. — Маммон снова привлекла его внимание, отерев кровь с его подбородка, и он склонился ниже, чтобы ей удобно было касаться его лица. — Это неважно. Она моя, и ты к ней больше не прикоснешься.
Лучше всего было использовать авторитет Занзаса, но в присутствии Хром говорить об этом было нельзя. Оставалось надеяться, что так тоже сработает.
— Понял меня?
— Понял, — откликнулся Бельфегор.
— Тогда повтори.
— Больше не буду прикасаться к твоим игрушкам, — пробубнил он.
— Не строй из себя идиота, — шикнула Маммон, и Бельфегор вдруг широко и осмысленно ухмыльнулся в ответ.
— Да понял я все.
Маммон отпустила, убедившись, что он не собирается кидаться за ними. Она вцепилась Хром в рукав и вытащила ее за дверь, довела до своей комнаты и пихнула внутрь.
— Почему ты не защищалась? Почему ты не дралась?!
Хром тыльной стороной ладони вытерла кровь с губ и тихо, виновато ответила:
— Я защищалась.
— Плохо же ты защищалась! — не выдержала и закричала Маммон. — Какого черта? Так ведь подохнешь раньше, чем из тебя вырастет хоть что-то путное!
— Но Бельфегор, — прошептала Хром, не поднимая взгляда, — он же член Варии.
— И что?! — взвилась Маммон. — Думаешь, он будет за километр обходить семью Десятого? Наоборот, тем он опаснее.
— Просто, — пояснила Хром, — как же я могу драться с ним, если он союзник…
— Да мало ли у кого какие союзники?! — Маммон резко успокоилась. — Да ты, наверное, совсем дура.
Хром все еще смотрела в пол, сжимая навершие трезубца так, что у нее побелели костяшки пальцев.
— Вот уж о чьей безопасности можешь не заботиться. Попробуй напасть со спины на любого из Варии — даже рядового — и ничего ему особо не сделаешь. А ты боишься ответить на прямую атаку. Я вот думаю, есть ли смысл с тобой возиться.
Хром склонила голову еще ниже, так что челка скрыла глаза. Губы были плотно и болезненно сжаты.
— Иди, умойся, — сказала Маммон, она не хотела стать свидетелем какой-нибудь истерики. — Думай головой. Не ходи одна, на ночь запирайся, — перечислила она правила безопасности. — Это вряд ли серьезно поможет, но даст тебе время проснуться и прийти в себя.
— Я буду спать у вас, — произнесла Хром.
— Что? — опешила Маммон. Только этого еще не хватало.
Хром замотала головой. Она, казалось, готова была расплакаться. С другой стороны, решила Маммон, это все оказывалось очень на руку — так Хром круглые сутки будет под наблюдением. Рано или поздно они поймают Мукуро, и вот тогда со спокойной совестью можно будет ее выгнать.
— Хорошо, ладно.
Хром выронила трезубец — он со звоном ударился об пол, — сложила перед собой руки и согнулась в низком поклоне.

Продолжение в комментариях