Команда Arcobaleno Team. Задание 10. Авторский фик "Индиго"

[reborn-nostra]

Название: Индиго
Автор: team-arcobaleno
Бета: Анонимный доброжелатель
Герои (Пейринг): Колонелло/Лал Мирч, Базиль, Емицу, Скалл, Реборн и OCы;
Категория: джен, гет
Рейтинг: R
Жанр: драма, экшн
Размер: макси (23 138 сл)
Саммари: Цвет индиго — средний между тёмно-синим и фиолетовым — включают в классический семицветный оптический спектр, но не считают его отдельным и классифицируют как фиолетовый. Воздействие на человека этим цветом понижает работоспособность, замедляет реакцию, оказывает подавляющее действие на интеллект, заставляет падать духом, вызывает депрессивно-меланхоличное состояние. Однако, у цвета есть и обратная сторона влияния...
Дисклаймер: Katekyo Hitman Reborn! © Amano Akira
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra на дайри, тема «Рано или поздно все возвращается к тому, с чего начиналось»
Ссылка на скачивание sendspase в формате .doc

I. Палермо

Откровенно говоря, врать самой себе – последнее дело.
Лал Мирч довольно быстро смогла осознать, что причиной такой спокойной реакции на вынесенный приговор были вовсе не хваленые выдержка и самоконтроль, а банальный шок. Правда была в том, что когда Верде самым деловым тоном подвел итог своих путанных умозаключений, на неё словно ведро ледяной воды опрокинули. В голове тогда стало пусто и глухо – мысли напуганными мышами затаились в глубине сознания. Она просто не знала, как должна реагировать.
– И надо же быть такой неудачницей, – только и смогла хмыкнуть Лал в ответ на их взгляды. – Ни жить, ни сдохнуть как полагается. Даже проклятье это незаконченное...
Скалл кусал губы, Фонг качал головой, Маммон отворачивалась.
Даже вечная усмешка Реборна выглядела вымучено.
– Я подумаю на досуге, что можно с этим сделать, – оборонил Верде на прощание.
Она безразлично кивнула – конечно, подумай, это по твоей части.
Возможно, они чувствовали неловкость, глядя на неё. Возможно – жалость. Крохи их сочувствия – подачки с богатого стола – жглись, отдаваясь зудом под кожей.
Накрыло всем этим позже. Когда они с Колонелло остались вдвоём – Лал расплакалась, уткнувшись ему в грудь. Как маленькая.
Она тогда и была маленькой девочкой с богатым прошлым и не самым ясным будущим.
Колонелло в первый раз не мог найти нужных слов. Всё, на что его хватало – прижимать её к себе. Поначалу он пытался: говорил какие-то глупости и извинялся. Лал искренне хотела ответить – сказать, что это всё его чертова вина, это он со своим эгоизмом влез куда не просили, и что если бы не он... Хотела посильнее ударить, сделать больно, заставить почувствовать – и не могла разжать пальцы, цепляясь за его рубашку, как утопающий – за спасательный круг. Все обвинения застревали комом в горле. Слёзы не прекращались, накопленные обиды разом хлынули наружу.
Когда она наконец начала успокаиваться, он ткнулся ей в макушку и предложил:
– Эй, Лал... Давай жить вместе?
От возмущения у неё высохли слёзы. Отстранившись, она взглянула на него как на умалишенного.
– Верде сказал: год – за два. Возможно, больше. Придется взрослеть заново, но проклятье слабеет, и понадобится гораздо меньше времени, – пояснил он. – А пока... снимем квартирку. Эй, из CEDEF тебя никто не выгонял. Работа найдется. Давай подождем?
– Да кому ты нужен? – возмутилась Лал.
– Тебе... – улыбка вышла какая-то вымученная, даже жалкая. – Эй, или я уже буду стар?
– Придурок, – она опять бессильно ткнулась ему в грудь. Голова болела, резь в глазах отдавалась в висках. – Это глупая идея. Из неё не выйдет ничего хорошего.
– Не будь такой пессимисткой! – он погладил её по голове – с облегчением, как показалось.
– Я реалистка.
– Нет, просто зануда, – к Колонелло возвращалось его привычное жизнелюбие. – Нужно только подождать – это немного.
– Десяток лет... Действительно, немного! – проворчала Лал, чувствуя его тепло и неподдельную заботу.
В конце концов, она столько лет переживала, заставляла себя забывать – и снова думала, думала, думала...
Теперь у них всё будет хорошо. И единственной её проблемой оставалось время, которое нужно было переждать.


Вообще-то, в предложении Емицу не было ничего особенного, но Лал, которую нервировала сама ситуация, долго отказывалась. Савада же мог бы перебодать и бешенного барана, не говоря о некоторых членах мафиозных кланов. Ей просто не оставалось выбора – пришлось согласиться и переехать в маленький домик у северной окраины Вилла Трабия.
Дом Лал понравился – мансардного типа, с просторной спальней на втором этаже, уютной гостиной, совмещенной с кухней, и тенистым палисадничком. Жасмин за окном отдавал приторной сладостью, и сверчки летними вечерами не замолкали. Настоящая европейская идиллия для молодой семьи.
Лал чувствовала себя неловко.
А потом она сама не успела заметить, как жизнь приобрела отчетливую ноту стабильность, сочетавшую в себе непривычное ощущение естественности происходящего. Что-то неуловимо похожее на старую, хорошо забытую размеренность, но на новый лад.
Подъём по расписанию, быстрые поцелуи в висок – спросонья. Шутливые перепалки на кухне и терпкий запах кофе. Дела.
Изматывающие встречи, алчные лица врагов и соратников. Лал перестала их замечать после того, как свыклась с мыслью, что вечером будет маленький дом, окруженный кустами жасмина и лавра, будет такой же уставший, как и она сама, но неизменно жизнерадостный, Колонелло, и их очередной вечер с несерьёзными препирательствами, поддразниваниями и просьбами побыстрее расти, потому что он не против дочери, но для этого нужна жена.
Она привыкла к этому, но продолжала каждый раз краснеть и грязно ругаться на смеси английского, итальянского и японского, потому что у некоторых слишком длинный язык и далеко идущие планы, лишенные рационального зерна.
Но где-то в глубине происходящего чувствовалась скрытая до поры червоточина.
Тем не менее, весь следующий год Колонелло исправно смеялся и шутил, и выражение лица, с которым он смотрел на неё – спокойное, уверенное, решительное – нисколько не менялось. Лал успокоилась. Почти.
Она ждала. Потому что понимала, в какой ситуации они оказались.
Держать молодого и здорового мужчину рядом с собой в её положении было равносильно утопии.


Колонелло сорвался через полтора года.
Когда он не пришел ночевать, – что само по себе не значило ничего,– оставив только быстрое расплывчатое сообщение на автоответчике о делах, Лал поняла сразу, что дождалась. Что его выдало? То ли голос, то ли легкая суетивость... Может быть, ей подсказала обычная женская интуиция.
Она думала, что готова. Но ошибалась.
Дом казался чужим и незнакомым, настороженным. Ночью пошел сильный дождь, и Лал никак не могла уснуть – сырость и сквозняк пробирали до костей. В голову лезли мысли самого неприятного толка. Она не могла не отдавать себе отчет, что основания для них были – и это оказалось самым тяжелым.
Так и не сомкнув глаз за ночь, Лал встала раньше обычного, долго не вылезала из душа, пытаясь согреться. Старые шрамы ныли на погоду.
В офисе лучше не стало: стараясь не думать лишнего, Лал переусердствовала. На обеде Емицу шутил, но под конец попросил быть помягче с окружающими. В ответ она только пожала плечами.
Возвращалась Лал с тупой надеждой: накрутила себя, напридумывала бог весть что. Вдруг всё совсем не так?
Так. Всё было именно так, как она и предполагала.
Колонелло вернулся чуть позже. Сосредоточенный, хмурый и виноватый. Прятал глаза. От него пахло женщиной – шикарной, с пышной грудью, длинными ногами и крутыми бедрами, с грудным голосом, чувственными губами и улыбкой кинозвезды. Лал знала, такие были от него без ума. А Колонелло просто любил женщин, как бы пошло это не звучало.
Они молчали весь вечер, опасаясь сказать друг другу хоть слово.
Лал не выдержала первой и ушла спать. Колонелло пришел за ней минут и молча сел на край кровати, ссутулившись.
– Эй, Лал, я...
– Перестань, – попросила она. – Ты не мальчик, а я не вчера родилась.
От её слов он ссутулился ещё сильнее.
Лал потянулась и ухватила его за рукав.
– Иди спать. И не смей просить прощения...


Несколько дней ощущение неловкости не покидало обоих.
Колонелло прятал чувство вины за натянутой улыбкой. Лал наконец в полной мере осознала всю ущербность их положения.
Видимо, что-то из её чувств можно было заметить со стороны, потому что на третий день Емицу, вольготно развалившись в кресле и принужденно отлынивая от работы, поинтересовался, что с ней происходит.
– Емицу, – Лал оторвалась от бумаг и взглянула на шефа. – Ты ведь любишь жену?
– Кха?.. – он прочистил горло и подпер рукой подбородок. – Безусловно, ты же знаешь!
– Но всё равно изменяешь ей?
От неожиданости Емицу закашлялся.
– Ну, знаешь... Лезть в шкаф за чужими скелетами – моветон! – он было насупился, но внезапно наклонился через стол. – Подожди-ка минутку, а с чего это ты вдруг? Только не говори!..
– И не собираюсь даже, – отрезала она и отвернулась.
– А я ещё думал, что с тобой происходит в последние дни.
– Не о том думал, – Лал протянула ему несколько листов бумаги. – У тебя ещё куча незаконченных дел.
– Но ты сама начала этот разговор, ведь так? – Емицу пожал плечами. – Значит, тебя это волнует.
– Нет, не волнует.
– Ты опять за своё? Послушай меня хотя бы как своего шефа. С тобой просто невозможно разговаривать!
– Емицу.
– М? – он вздохнул, становясь серьёзен. – Скажи честно, ты ведь с самого начала знала, что он побежит налево? Ну, ты знаешь, "жили долго и счастливо" – такое только в сказках случается. В жизни иначе – по обстоятельствам.
– Знаю, – она устало потерла глаза. – Только никогда не думала, что ты такой циник.
– Я люблю жену, – ухмыльнулся Савада. – Сильно и взаимно. Но я всё равно срываюсь. Думаю, она это понимает.
– И ничего не говорит?
– Нет, ничего, – Емицу прикрыл глаза. – И ничего не видит – так меньше нервотрепки, знаешь ли.
– Страусы тоже прячут голову в песок.
– Да. Прячут то, что хуже защищено. Отбиваться им удобнее ногами.
– Не думаю.
– Софистика, – Емицу взглянул на часы. – Но давай оставим этот разговор на потом? У меня встреча через полтора час...
– Хорошо, что ты о ней помнишь, – отрешенно согласилась Лал.


Через месяц Колонелло снова не вернулся на ночь. Лал сделала вид, что не заметила и не сказала ни слова против, после чего отлучки стали регулярными.
Лал чувствовала, что остается одна, как это было раньше. Пришлось вспомнить, почему она предпочитала захудалую квартирку рядом с офисом – место, которое она никогда не называла домом.
Колонелло гулял. Лал молчала и ждала, отчаянно желая прекратить это, но не находя в себе силы.
Да и что она могла? Устроить скандал, перестать с ним разговаривать? Такие вопросы руганью не решаются. Как бы сильно не был мужчина влюблен, соблазн есть всегда. Что уж говорить, если любимая женщина не способна его банального удовлетворить. А воздержание, конечно, доводит до святости, но чувствительно портит характер.
Он всё ещё любил её, Лал понимала это. Но они стали меньше разговаривать, и она чувствовала, как стремительно рушиться их игрушечная идиллия.
Лал начала задерживаться в офисе, искала повод уехать из города, выполняя самые пустяковые задания. Окружающие поначалу недоуменно косились, обсуждая неожиданную смену её настроения. А потом поползли слухи: Италия мала, а мафиозный мир – ещё меньше. Встречи в барах, любопытные взгляды, провожающие видного улыбчивого мужчину и его очередную пассию. Кое-кто завидовал тому, с какой лёгкостью женщины соглашались провести ночь с Колонелло, и с удовольствием смаковали подробности.
Емицу молча позволил Лал уйти в работу, попутно сделав в её отсутствие пару тонких замечаний, после чего обладателям длинных языков пришлось сцепить зубы. Всё-таки он был хорошим боссом и заботился о своих подчиненных. И всё равно шепотки за спиной преследовали Лал повсюду.
– Я дура, да? – как-то спросила Лал.
– Нет, – Емицу покачал головой. – Ты очень мудрая женщина. И старая. Но любой посторонний не дал бы тебе и десяти лет.
– Да, – вздохнула она. – И нет. Военный трибунал, не глядя, при одном упоминании моего имени, потребовал бы расстрела... Ты щедр, Емицу, десять лет – не срок для военного дезертира.
– Видишь, – он улыбнулся. – А ты ещё и шутить можешь.
...Когда Колонелло возвращался, от него пахло приторно-сладкими духами. Иногда на воротнике оставали следы помады. Он старался прятать пурпурные отпечатки на шее и плечах, но выходило из рук вон плохо. Однажды утром Лал увидела длинные царапины у него на спине – и поспешно отвернулась. Возможно, слишком поспешно, потому что Колонелло заметил резкое движение и быстро пробормотал что-то про неудачную тренировку и колючую проволоку. Банальная ложь, но лучше бы он её ударил.
Они перестали проводить вместе вечера и начали спать отдельно друг от друга. Однажды ночью спустя несколько месяцев после срыва, Колонелло пришел глубоко за полночь и лёг на диване в гостиной. После этого в спальню он не вернулся. А Лал так и не решилась его позвать.


Кто-то умный однажды сказал: "Бойтесь своих желаний".
И Лал предельно четко поняла его мысль. Или ей так показалось впоследствии.
В тот день она возвращалась с очередного задания. Поездка выдалась лёгкой, проблем не возникло, и она предпочла поскорее взять билет на самолет, чтобы вернуться домой.
Последнее время Лал всё чаще размышляла о том, как разрешить ту патовую ситуацию, в которой они с Колонелло оказались. Болезненные отношения не давали обоим ни отдыха, ни прежнего спокойствия. Об удовольствии от общества друг друга и заикаться не стоило – они уже давно не разговаривали, держались отстранено и игнорируя присутствие друг друга.
Лал пыталась понять, когда они отдалились настолько и кто же виноват.
На первый взгляд, Колонелло оставался единственным, чьи действие повлекли за собой натянутые отношения. Но Лал чувствовала, что и сама виновата – хотя бы тем, что в самом начале дала слабину и согласилась с его предложением, даже понимая всю абсурдность.
Подходя к дому, интуиция опытного морпеха дала знать о себе.
Открывая дверь, Лал уже точно знала, что происходит и корила себя, что не может развернуться и уйти. И старая военная закалка была ни при чем. Колонелло был дома не один.
В гостиной на широком диване сидела женщина. Невысокого роста, хорошо сложенная – не хрупкая, но изящная. Узкие плечи, высокая грудь, широкие бедра. Немного за тридцать, но на первый взгляд и не скажешь. Тонкие черты лица, тёмная прядь косой чёлки...
На женщине не было ничего, кроме мужской рубашки, – да и та застегнута лишь на пару пуговиц.
– М? – она подняла голову, и Лал увидела её глаза – серо-стальные, спокойные. Глаза человека уверенного, способного и вести, и быть ведомым.
– Добрый день, – выдавила Лал.
– Добрый, – согласилась женщина. – С кем имею честь?
– Я... – Лал запнулась, лихорадочно соображая. – Папа дома?
– Папа? Колонелло – твой отец? – тон женщины стал приветливо-заинтересованным. – Да, он в ванной. Хм, никогда не слышала, что у него есть дочь.
– Он... не афиширует, – Лал старалась не запинаться, но слова царапали язык и нёбо. – Так безопаснее.
– Разуеется, – женщина кивнула. – При его роде деятельности, я бы сказала, разумно не по годам. Да и столь взрослая дочь... Сколько тебе лет? Десять? Одиннадцать?
– Десять...
– Проказник, – собеседница улыбнулась. – Ты пришла его проведать?
– Нет, я здесь... – "живу" чуть не закончила Лал, но осадила себя. – Кое-что хотела забрать. Я быстро. Простите.
Она поднялась наверх. В шкафу за вешалками с одеждой была потайная ниша. Лал вытащила чехол со своей старой винтовкой и поспешно спустилась вниз. Пара минут – не более.
Теперь она вспомнила.
Миранда Сфорца.
Женщина, сидевшая у неё в гостиной, была лакомым кусочком для многих жиголо и казанов не только Италии, но и Европы. Выскочив замуж в восемнадцать лет, Миранда быстро, но крайне выгодно овдовела. Компания, оставленная мужем, её не слишком интересовала – налаженный бизнес функционировал без вмешательства, принося немалый доход. Миранда же предпочла заниматься меценатством. И делала это крайне успешно.
Женщина, у которой были деньги, талант и внешность. Меняя мужчин как перчатки, она, тем не менее, не брезговала и женщинами. И никому не давала шанса остаться с ней надолго.
Лал быстрым шагом прошла к двери, мысленно умоляя, чтобы Колонелло всё ещё был в ванной.
– Погоди... – она вздрогнула, когда Миранда позвала её. – Хотела спросить... Где его жена – твоя мать?
– Её нет.
– Умерла?
– Да.
"Ты врёшь."
"Да, вру – у Колонелло нет дочери."
Миранда улыбалась с едва заметной фальшью.
– Знаешь, твой отец – удивительный мужчина.
– Знаю.
– Я встречалась со многими, но они были либо слишком стары, либо слишком глупы, – Миранда покачала головой и достала сигарету. – Он же... Выглядит моложе тридцати, но соображает на все пятьдесят. Это редкость. Он был бы хорошим мужем. Даже без гроша в кармане, – она отвела глаза и закурила.
– Возможно. Не мне судить, – Лал уже не чувствовала, с какой силой сжимаются пальцы на ручках сумки.
– Тогда я спрошу: как думаешь, что мне надо сделать, чтобы Колонелло захотел? Что сделать, чтобы мужчина младше меня, с меньшим достатком и почти взрослой дочерью захотел меня?
– Бросить курит, – в горле встал ком. – Он всегда ненавидел табачный дым.
– Вот как... – Миранда выдохнула несколько колечек. – Знаешь фильм о Леоне?
– О французе-киллере?
– Да. О том, как он учит трахаться и убивать девочку-подростка.
– Наверное, мы говорим о разных фильмах.
– Наверное... Колонелло ведь даже не француз.
– Даже не киллер.
– И даже не трахается с тобой, не так ли? – Миранда улыбнулась, выразительно кивнув на чехол.
– Мне пора, – Лал повернулась к ней спиной. – Не забудьте про сигареты.
– Самое страшное оскорбление для женщины – когда желанный мужчина в постели зовет тебя чужим именем, Лал.
Нет, хотела ответить она. Нет, самое страшное оскорбление – когда мужчина начинает сознательно искать замену. И находит.
...Пожалуй, дверь захлопнулась слишком громко.


Дядюшка Карло, содержавший маленький неприметный тир на краю города, был на редкость сообразительным. Кроме того, он никогда не задавал лишних вопросов. И ещё он был в курсе некоторые нюансы, о которых знали немногие. Дядюшка умел складывать в уме. Особенно хорошо у него получалось с временами и обстоятельствами. Лал успела расстрелять все свои патроны, и Дядюшка Карло предложил кое-что из личной коллекции.
Неожиданно появившийся ближе к вечеру Базиль, удивил. Увидев Лал, он на секунду смутился, но быстро осмелел. Они поговорили о каких-то глупостях, и Лал согласилась показала ему несколько старых приёмов.
Ничего особенного.
– Лал? – обратился он к ней, делая передышку. – Почему вы здесь?
– А?.. – она пожала плечами. – Захотелось.
– Почему?
– Разве для этого нужна причина? – Лал удивленно посмотрела на него.
– Нет, я спрашиваю сейчас не об этом... – он вздохнул. – Почему вы позволяете ему это? Я хочу сказать...
Казалось, Базиль собирается с силами, чтобы сказать что-то давно терзавшее его.
– Вы ведь сильная, смелая... Я раньше не понимал. А потом, когда случился этот инцидент с Бьякураном – увидел там, в будущем. Совсем другую. Сломленную, но не сдавшуюся. Когда все вернулись, начал понимать и восхищаться.
Он подошел ближе. Лал была ему по плечо, поэтому Базиль опустился перед ней на колени и теперь заглядывал в глаза снизу вверх.
Она была ошарашена его откровением.
– Потом я думал, что теперь всё будет по-другому. Но он снова...
– Я не понимаю, – Лал покачала головой. – Да поднимись ты уже и говори по-человечески!
– Почему вы позволяете Колонелло делать вам больно?
Она первый раз видела, чтобы Базиль был так напорист. Выдержка и не дюжий интеллект – эти качества ценил в нем Емицу. За это его любили в CEDEF. И это совершенно не вязалось с тем мальчишкой, который сейчас стоял перед ней.
– Подожди, – попросила она.
– Вы... – он осекся. – Пожалуйста, перестаньте позволять ему себя мучить.
Она отстранилась и покачала головой.
– Ты неправ.
– Нет, я прав. И вы это знаете.
От него пахло порохом. И спокойствием. И юношеской горячностью.
Он него пахло уверенностью, о которой она почти забыла.
И глаза у него были голубые, – но не слепяще яркие, а спокойные с сероватым отливом.
У Лал подкосились ноги – она и сама не заметила, насколько сильно вымоталась за последнее время.
– Да, – неожиданно согласилась она и испугалась того, как безжизненно прозвучал её голос. – Ты прав. Пора с этим заканчивать.


Колонелло ждал её дома, крутя в руках чашку с остывшим кофе.
– Надо поговорить, да? – она села напротив него.
– Ты заходила днём.
– Да, – она знала, что и как надо сказать. – Слушай и не перебивай.
– Лал...
– Пожалуйста.
Она прикрыла глаза.
– Я не хочу, чтобы всё продолжалось так и дальше. Я говорила, что это плохая идея.
– Эй!..
– Нет! Я попросила! – она раздраженно махнула рукой и Колонелло виновато замолчал. – Я хочу, чтобы ты ушел...
– Что?..
– ...И не возвращался, пока я этого тебе не позволю.
Он молча поднял глаза. Взгляд был усталым.
– Я не хочу.
– Не обсуждается. Это приказ.
– Ты больше не мой командир.
– Да пошел ты!..
Колонелло сжал край столешницы.
– Нет.
– Да. Прямо сейчас. Ты соберешь вещи и уйдешь. И больше не будешь попадаться мне на глаза. Ни умышленно, ни случайно. Потом вернёшься. Может быть. Посмотрим. Я устала. От тебя и всего того, что ты творишь.
– Этого не повторится.
– Да. Именно потому, что сейчас ты уйдешь.
Он встал, прошелся вдоль стола, потом подошел к ней и опустился рядом на корточки.
– Ты же не понимаешь.
– Понимаю. Уходи. Я больше не могу. Не хочу чувствовать себя обузой, – она боялась непроизвольно повысить голос, сорваться, но дыхания, к счастью, хватало только на тихие отрывистые фразы. – Не хочу засыпать с мыслью, что ты опять с другой женщиной.
– Эй, ты так уверена? Хочешь, чтобы я ушел? Решила снова остаться одна?! – а вот Колонелло явно готов был сорваться на крик.
– Да! Да.
Он внимательно посмотрел на неё, потом шумно втянул носом воздух.
– Где ты была сейчас?
– Что? – Лал удивленно вскинула бровь.
– Где ты была сегодня вечером? – раздельно произнес он.
– В тире... Не меняй тему.
– Я не... – Колонелло задумчиво протянул руку и что-то смахнул с её плеча. – В тире, да?
– Да.
– Хорошо. Эй, я уйду, – прозвучало зло. – Но всё равно вернусь, поняла? Хоть я и виноват перед тобой...
Он резко поднялся, и Лал на секунду испугалась. Не за себя – за него.
Она не любила, когда Колонелло бывал таким: злым и резким. Острым, словно лезвие ножа под ребрами. Слишком разительная перемена: всегда легкомысленно-спокойный, он срывался редко, но страшно.
– Только не делай глупостей, – попросила она, глядя в пол.
– Это приказ?
– Нет... просьба.
– Тогда не обещаю. Разрешите идти, капитан?
– Идите...
– Так точно.
На душе было мерзко и страшно.


Она считала до десяти, пока он собирал вещи. Десять раз по десять пальцев. Пять раз согнуть и разогнуть каждый. Лал казалось, словно так время будет течь по-другому. Гораздо быстрее – чтобы можно было выдохнуть все сомнения, которые Колонелло не стоило видеть. Гораздо медленнее – чтобы он дольше не уходил, оставаясь рядом.
Она сидела, боясь шелохнуться: одно неверное движение – и заметить бьющую её дрожь не составило бы труда. Опущенные на колени руки, плотно сжатые губы, пустой и ничего не выражающий взгляд – какой она могла выглядеть со стороны? Упрямой, уверенной, сильной?
Хорошо. Хорошо, если так. Замечательно, если она смогла его убедить в том, что это надо им обоим.
Когда в прихожей хлопнула дверь, Лал закрыла лицо руками. Слез не было.
Было гнетущее чувство тоски. Её мутило. Внутри что-то болело. Лал кое-как добрела до кровати и упала на неё, не снимая одежды. Подтянув ноги к груди, она зарылась в одеяло и свернулась под ним. Хандра, липкая и тягучая, обволакивала мысли. Жалость к себе подкрадывалась на мягких лапах с острыми когтями. Лал сама не заметила, как поддалась эмоциям – и только тогда пришли слёзы, горячие и горькие, как сироп от простуды, которым когда-то поила мать – так давно, что это можно было бы считать прошлой жизнью.
Иногда она проваливалась в полусон – самое отвратительное состояние, от которого устаешь ещё больше, чем от непрерывного бодрствования. Словно уже не "здесь", но ещё не "там", и всё плывет; мозг лихорадочно продолжает работать на износ – сразу на два фронта. Кружилась голова, сводило зубы, ломило тело.
Путанные полусонные мысли. Предательство, обида и растерянность.
Новая жизнь? Да чёрт с ней, с этой жизнью, если она ломает старый уклад и заставляет разочароваться во всем, что казалось доказанной и выученной теоремой. Абсолютная истина, обернувшаяся относительной. Полный крах, уничтоживший картину мира. Опять всё с чистого листа. Сначала.
Ближе к утру её всё-таки вырвало. Тогда же вся боль сконцентрировалась где-то в районе печени. В шесть утра Лал уже не то, чтобы жалела себя, но ненавидела весь мир – это точно.
Скрипя зубами, она полезла в душ и только тут осознала, какую метафорическую свинью подложило ей собственное тело. Ну, конечно. Самое время. Сдерживая смех, она цеплялась за дверь душевой кабины.
В зеркале корчилась от смеха двенадцатилетняя девочка-подросток, у которой начались менструации.

На следующее утро офис CEDEF встретил её молчанием.
Ей казалось, что она идет в строю солдат к эшафоту.
Зайдя к Емицу, Лал подняла голову и внимательно посмотрела на него:
– Что, все уже в курсе? – устало поинтересовалась она и бросила взгляд на стеклянную перегородку.
Вид у неё был изможденный.
– Слухами земля полнится, – Емицу развел руками.
– Сплетнями, Емицу. Это называется сплетни.
– А если из первых уст?
– Что?
– Не важно.
– Ладно, – прервала его Лал. – Черт с ним со всем. Нужно решать проблемы.
– Что на счет твоих?
– Их нет.
Емицу вскинул бровь.
– У меня нет проблем, Емицу, – Лал дернула плечом.
– Я рад, – кивнул он. – Если у тебя все хорошо, я действительно рад. Сложно решать проблемы организации, когда самые нужные люди не в форме.
– Я в форме. Более чем, – сообщила Лал. – Осталось дождаться того момента, когда можно будет пить, курить и шляться по барам.
– Словно заново родилась, да?
– Да. Хочется уже побыстрее сделать все ошибки.
– Только по новым граблям не ходи... – задумчиво пробурчал Емицу, глядя на неё исподлобья. – Тебя ещё старые дожидаются.
– М? – Лал нахмурилась.
– Ничего. Слушай, – Емицу выпрямился, задумчиво сведя руки перед собой. – Раз уж у тебя совсем нет проблем, есть смысл тебе их подкинуть. Я хочу... – он пожевал губу, словно прикидывая, как лучше выразить своё желание. – Я хочу, чтобы ты поехала отдохнуть на пару месяцев.
Он сделал вид, что что-то ищет на столе и потом поднял глаза на неё.
– В Колумбию.
– Куда? – удивилась Лал.
– В Колумбию, – повторил Емицу. – Чувствуешь терпкий запах карибского рая?
– Белая лошадь не пахнет, – угрюмо возразила Лал.
– Хорошая девочка, – Емицу вновь расслабился и откинулся в кресле, поглаживая бороду. – Я не сомневался, что ты поймешь, о чем речь. Мне нужно придержать Калкасса.
Лал еле заметно покачала головой.
– Ничего. Пара месяцев в Картахене...
– Почему не в Боготе? – резко вскинулась она.
– Ты же едешь отдыхать – протянул Емицу устало, словно растолковывая маленькому ребёнку простые истины. – Жизнь без проблем так выматывает. Песчаные пляжи, пальмы, коктейли... Хочу посмотреть для начала, как они забегают, когда увидят наше близкое соседство.
Лал неохотно кивнула.
– В общем: приедешь, поселишься в поместье. Официально, конечно, его будет снимать семья для своей болезненной дочери, ты понимаешь. Из обслуги – одна горничная, она же кухарка. Водитель. Да, пожалуй... Ладно. Главное для тебя – обосновываться на месте, пару раз засветиться и ждать. Остальное Калкасса сделают сами. Далее – посмотрим. Может быть, пришлю подкрепление. Главное – не геройствуй.
– Что ещё? Связь, действия, пути отхода? – Лал отложила бумаги и выпрямилась.
– Как хочешь. Не маленькая – решишь по ходу.
– Ты ублюдок.
– А ну, брысь. Через неделю ты нужна мне там, – Емицу сложил руки на груди и стал серьёзен. – Тебе ясно?
– Да.
– Говорю же, хорошая девочка, – кивнул он своим мыслям, когда дверь кабинета закрылась за Лал.

продолжение в комментариях