Команда Arcobaleno Team. Задание 10. Авторский фик "Индиго"

[team-arcobaleno]

Название: Индиго
Автор: team-arcobaleno
Бета: Анонимный доброжелатель
Герои (Пейринг): Колонелло/Лал Мирч, Базиль, Емицу, Скалл, Реборн и OCы;
Категория: джен, гет
Рейтинг: R
Жанр: драма, экшн
Размер: макси (23 138 сл)
Саммари: Цвет индиго — средний между тёмно-синим и фиолетовым — включают в классический семицветный оптический спектр, но не считают его отдельным и классифицируют как фиолетовый. Воздействие на человека этим цветом понижает работоспособность, замедляет реакцию, оказывает подавляющее действие на интеллект, заставляет падать духом, вызывает депрессивно-меланхоличное состояние. Однако, у цвета есть и обратная сторона влияния...
Дисклаймер: Katekyo Hitman Reborn! © Amano Akira
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra на дайри, тема «Рано или поздно все возвращается к тому, с чего начиналось»
Ссылка на скачивание sendspase в формате .doc

I. Палермо

Откровенно говоря, врать самой себе – последнее дело.
Лал Мирч довольно быстро смогла осознать, что причиной такой спокойной реакции на вынесенный приговор были вовсе не хваленые выдержка и самоконтроль, а банальный шок. Правда была в том, что когда Верде самым деловым тоном подвел итог своих путанных умозаключений, на неё словно ведро ледяной воды опрокинули. В голове тогда стало пусто и глухо – мысли напуганными мышами затаились в глубине сознания. Она просто не знала, как должна реагировать.
– И надо же быть такой неудачницей, – только и смогла хмыкнуть Лал в ответ на их взгляды. – Ни жить, ни сдохнуть как полагается. Даже проклятье это незаконченное...
Скалл кусал губы, Фонг качал головой, Маммон отворачивалась.
Даже вечная усмешка Реборна выглядела вымучено.
– Я подумаю на досуге, что можно с этим сделать, – оборонил Верде на прощание.
Она безразлично кивнула – конечно, подумай, это по твоей части.
Возможно, они чувствовали неловкость, глядя на неё. Возможно – жалость. Крохи их сочувствия – подачки с богатого стола – жглись, отдаваясь зудом под кожей.
Накрыло всем этим позже. Когда они с Колонелло остались вдвоём – Лал расплакалась, уткнувшись ему в грудь. Как маленькая.
Она тогда и была маленькой девочкой с богатым прошлым и не самым ясным будущим.
Колонелло в первый раз не мог найти нужных слов. Всё, на что его хватало – прижимать её к себе. Поначалу он пытался: говорил какие-то глупости и извинялся. Лал искренне хотела ответить – сказать, что это всё его чертова вина, это он со своим эгоизмом влез куда не просили, и что если бы не он... Хотела посильнее ударить, сделать больно, заставить почувствовать – и не могла разжать пальцы, цепляясь за его рубашку, как утопающий – за спасательный круг. Все обвинения застревали комом в горле. Слёзы не прекращались, накопленные обиды разом хлынули наружу.
Когда она наконец начала успокаиваться, он ткнулся ей в макушку и предложил:
– Эй, Лал... Давай жить вместе?
От возмущения у неё высохли слёзы. Отстранившись, она взглянула на него как на умалишенного.
– Верде сказал: год – за два. Возможно, больше. Придется взрослеть заново, но проклятье слабеет, и понадобится гораздо меньше времени, – пояснил он. – А пока... снимем квартирку. Эй, из CEDEF тебя никто не выгонял. Работа найдется. Давай подождем?
– Да кому ты нужен? – возмутилась Лал.
– Тебе... – улыбка вышла какая-то вымученная, даже жалкая. – Эй, или я уже буду стар?
– Придурок, – она опять бессильно ткнулась ему в грудь. Голова болела, резь в глазах отдавалась в висках. – Это глупая идея. Из неё не выйдет ничего хорошего.
– Не будь такой пессимисткой! – он погладил её по голове – с облегчением, как показалось.
– Я реалистка.
– Нет, просто зануда, – к Колонелло возвращалось его привычное жизнелюбие. – Нужно только подождать – это немного.
– Десяток лет... Действительно, немного! – проворчала Лал, чувствуя его тепло и неподдельную заботу.
В конце концов, она столько лет переживала, заставляла себя забывать – и снова думала, думала, думала...
Теперь у них всё будет хорошо. И единственной её проблемой оставалось время, которое нужно было переждать.


Вообще-то, в предложении Емицу не было ничего особенного, но Лал, которую нервировала сама ситуация, долго отказывалась. Савада же мог бы перебодать и бешенного барана, не говоря о некоторых членах мафиозных кланов. Ей просто не оставалось выбора – пришлось согласиться и переехать в маленький домик у северной окраины Вилла Трабия.
Дом Лал понравился – мансардного типа, с просторной спальней на втором этаже, уютной гостиной, совмещенной с кухней, и тенистым палисадничком. Жасмин за окном отдавал приторной сладостью, и сверчки летними вечерами не замолкали. Настоящая европейская идиллия для молодой семьи.
Лал чувствовала себя неловко.
А потом она сама не успела заметить, как жизнь приобрела отчетливую ноту стабильность, сочетавшую в себе непривычное ощущение естественности происходящего. Что-то неуловимо похожее на старую, хорошо забытую размеренность, но на новый лад.
Подъём по расписанию, быстрые поцелуи в висок – спросонья. Шутливые перепалки на кухне и терпкий запах кофе. Дела.
Изматывающие встречи, алчные лица врагов и соратников. Лал перестала их замечать после того, как свыклась с мыслью, что вечером будет маленький дом, окруженный кустами жасмина и лавра, будет такой же уставший, как и она сама, но неизменно жизнерадостный, Колонелло, и их очередной вечер с несерьёзными препирательствами, поддразниваниями и просьбами побыстрее расти, потому что он не против дочери, но для этого нужна жена.
Она привыкла к этому, но продолжала каждый раз краснеть и грязно ругаться на смеси английского, итальянского и японского, потому что у некоторых слишком длинный язык и далеко идущие планы, лишенные рационального зерна.
Но где-то в глубине происходящего чувствовалась скрытая до поры червоточина.
Тем не менее, весь следующий год Колонелло исправно смеялся и шутил, и выражение лица, с которым он смотрел на неё – спокойное, уверенное, решительное – нисколько не менялось. Лал успокоилась. Почти.
Она ждала. Потому что понимала, в какой ситуации они оказались.
Держать молодого и здорового мужчину рядом с собой в её положении было равносильно утопии.


Колонелло сорвался через полтора года.
Когда он не пришел ночевать, – что само по себе не значило ничего,– оставив только быстрое расплывчатое сообщение на автоответчике о делах, Лал поняла сразу, что дождалась. Что его выдало? То ли голос, то ли легкая суетивость... Может быть, ей подсказала обычная женская интуиция.
Она думала, что готова. Но ошибалась.
Дом казался чужим и незнакомым, настороженным. Ночью пошел сильный дождь, и Лал никак не могла уснуть – сырость и сквозняк пробирали до костей. В голову лезли мысли самого неприятного толка. Она не могла не отдавать себе отчет, что основания для них были – и это оказалось самым тяжелым.
Так и не сомкнув глаз за ночь, Лал встала раньше обычного, долго не вылезала из душа, пытаясь согреться. Старые шрамы ныли на погоду.
В офисе лучше не стало: стараясь не думать лишнего, Лал переусердствовала. На обеде Емицу шутил, но под конец попросил быть помягче с окружающими. В ответ она только пожала плечами.
Возвращалась Лал с тупой надеждой: накрутила себя, напридумывала бог весть что. Вдруг всё совсем не так?
Так. Всё было именно так, как она и предполагала.
Колонелло вернулся чуть позже. Сосредоточенный, хмурый и виноватый. Прятал глаза. От него пахло женщиной – шикарной, с пышной грудью, длинными ногами и крутыми бедрами, с грудным голосом, чувственными губами и улыбкой кинозвезды. Лал знала, такие были от него без ума. А Колонелло просто любил женщин, как бы пошло это не звучало.
Они молчали весь вечер, опасаясь сказать друг другу хоть слово.
Лал не выдержала первой и ушла спать. Колонелло пришел за ней минут и молча сел на край кровати, ссутулившись.
– Эй, Лал, я...
– Перестань, – попросила она. – Ты не мальчик, а я не вчера родилась.
От её слов он ссутулился ещё сильнее.
Лал потянулась и ухватила его за рукав.
– Иди спать. И не смей просить прощения...


Несколько дней ощущение неловкости не покидало обоих.
Колонелло прятал чувство вины за натянутой улыбкой. Лал наконец в полной мере осознала всю ущербность их положения.
Видимо, что-то из её чувств можно было заметить со стороны, потому что на третий день Емицу, вольготно развалившись в кресле и принужденно отлынивая от работы, поинтересовался, что с ней происходит.
– Емицу, – Лал оторвалась от бумаг и взглянула на шефа. – Ты ведь любишь жену?
– Кха?.. – он прочистил горло и подпер рукой подбородок. – Безусловно, ты же знаешь!
– Но всё равно изменяешь ей?
От неожиданости Емицу закашлялся.
– Ну, знаешь... Лезть в шкаф за чужими скелетами – моветон! – он было насупился, но внезапно наклонился через стол. – Подожди-ка минутку, а с чего это ты вдруг? Только не говори!..
– И не собираюсь даже, – отрезала она и отвернулась.
– А я ещё думал, что с тобой происходит в последние дни.
– Не о том думал, – Лал протянула ему несколько листов бумаги. – У тебя ещё куча незаконченных дел.
– Но ты сама начала этот разговор, ведь так? – Емицу пожал плечами. – Значит, тебя это волнует.
– Нет, не волнует.
– Ты опять за своё? Послушай меня хотя бы как своего шефа. С тобой просто невозможно разговаривать!
– Емицу.
– М? – он вздохнул, становясь серьёзен. – Скажи честно, ты ведь с самого начала знала, что он побежит налево? Ну, ты знаешь, "жили долго и счастливо" – такое только в сказках случается. В жизни иначе – по обстоятельствам.
– Знаю, – она устало потерла глаза. – Только никогда не думала, что ты такой циник.
– Я люблю жену, – ухмыльнулся Савада. – Сильно и взаимно. Но я всё равно срываюсь. Думаю, она это понимает.
– И ничего не говорит?
– Нет, ничего, – Емицу прикрыл глаза. – И ничего не видит – так меньше нервотрепки, знаешь ли.
– Страусы тоже прячут голову в песок.
– Да. Прячут то, что хуже защищено. Отбиваться им удобнее ногами.
– Не думаю.
– Софистика, – Емицу взглянул на часы. – Но давай оставим этот разговор на потом? У меня встреча через полтора час...
– Хорошо, что ты о ней помнишь, – отрешенно согласилась Лал.


Через месяц Колонелло снова не вернулся на ночь. Лал сделала вид, что не заметила и не сказала ни слова против, после чего отлучки стали регулярными.
Лал чувствовала, что остается одна, как это было раньше. Пришлось вспомнить, почему она предпочитала захудалую квартирку рядом с офисом – место, которое она никогда не называла домом.
Колонелло гулял. Лал молчала и ждала, отчаянно желая прекратить это, но не находя в себе силы.
Да и что она могла? Устроить скандал, перестать с ним разговаривать? Такие вопросы руганью не решаются. Как бы сильно не был мужчина влюблен, соблазн есть всегда. Что уж говорить, если любимая женщина не способна его банального удовлетворить. А воздержание, конечно, доводит до святости, но чувствительно портит характер.
Он всё ещё любил её, Лал понимала это. Но они стали меньше разговаривать, и она чувствовала, как стремительно рушиться их игрушечная идиллия.
Лал начала задерживаться в офисе, искала повод уехать из города, выполняя самые пустяковые задания. Окружающие поначалу недоуменно косились, обсуждая неожиданную смену её настроения. А потом поползли слухи: Италия мала, а мафиозный мир – ещё меньше. Встречи в барах, любопытные взгляды, провожающие видного улыбчивого мужчину и его очередную пассию. Кое-кто завидовал тому, с какой лёгкостью женщины соглашались провести ночь с Колонелло, и с удовольствием смаковали подробности.
Емицу молча позволил Лал уйти в работу, попутно сделав в её отсутствие пару тонких замечаний, после чего обладателям длинных языков пришлось сцепить зубы. Всё-таки он был хорошим боссом и заботился о своих подчиненных. И всё равно шепотки за спиной преследовали Лал повсюду.
– Я дура, да? – как-то спросила Лал.
– Нет, – Емицу покачал головой. – Ты очень мудрая женщина. И старая. Но любой посторонний не дал бы тебе и десяти лет.
– Да, – вздохнула она. – И нет. Военный трибунал, не глядя, при одном упоминании моего имени, потребовал бы расстрела... Ты щедр, Емицу, десять лет – не срок для военного дезертира.
– Видишь, – он улыбнулся. – А ты ещё и шутить можешь.
...Когда Колонелло возвращался, от него пахло приторно-сладкими духами. Иногда на воротнике оставали следы помады. Он старался прятать пурпурные отпечатки на шее и плечах, но выходило из рук вон плохо. Однажды утром Лал увидела длинные царапины у него на спине – и поспешно отвернулась. Возможно, слишком поспешно, потому что Колонелло заметил резкое движение и быстро пробормотал что-то про неудачную тренировку и колючую проволоку. Банальная ложь, но лучше бы он её ударил.
Они перестали проводить вместе вечера и начали спать отдельно друг от друга. Однажды ночью спустя несколько месяцев после срыва, Колонелло пришел глубоко за полночь и лёг на диване в гостиной. После этого в спальню он не вернулся. А Лал так и не решилась его позвать.


Кто-то умный однажды сказал: "Бойтесь своих желаний".
И Лал предельно четко поняла его мысль. Или ей так показалось впоследствии.
В тот день она возвращалась с очередного задания. Поездка выдалась лёгкой, проблем не возникло, и она предпочла поскорее взять билет на самолет, чтобы вернуться домой.
Последнее время Лал всё чаще размышляла о том, как разрешить ту патовую ситуацию, в которой они с Колонелло оказались. Болезненные отношения не давали обоим ни отдыха, ни прежнего спокойствия. Об удовольствии от общества друг друга и заикаться не стоило – они уже давно не разговаривали, держались отстранено и игнорируя присутствие друг друга.
Лал пыталась понять, когда они отдалились настолько и кто же виноват.
На первый взгляд, Колонелло оставался единственным, чьи действие повлекли за собой натянутые отношения. Но Лал чувствовала, что и сама виновата – хотя бы тем, что в самом начале дала слабину и согласилась с его предложением, даже понимая всю абсурдность.
Подходя к дому, интуиция опытного морпеха дала знать о себе.
Открывая дверь, Лал уже точно знала, что происходит и корила себя, что не может развернуться и уйти. И старая военная закалка была ни при чем. Колонелло был дома не один.
В гостиной на широком диване сидела женщина. Невысокого роста, хорошо сложенная – не хрупкая, но изящная. Узкие плечи, высокая грудь, широкие бедра. Немного за тридцать, но на первый взгляд и не скажешь. Тонкие черты лица, тёмная прядь косой чёлки...
На женщине не было ничего, кроме мужской рубашки, – да и та застегнута лишь на пару пуговиц.
– М? – она подняла голову, и Лал увидела её глаза – серо-стальные, спокойные. Глаза человека уверенного, способного и вести, и быть ведомым.
– Добрый день, – выдавила Лал.
– Добрый, – согласилась женщина. – С кем имею честь?
– Я... – Лал запнулась, лихорадочно соображая. – Папа дома?
– Папа? Колонелло – твой отец? – тон женщины стал приветливо-заинтересованным. – Да, он в ванной. Хм, никогда не слышала, что у него есть дочь.
– Он... не афиширует, – Лал старалась не запинаться, но слова царапали язык и нёбо. – Так безопаснее.
– Разуеется, – женщина кивнула. – При его роде деятельности, я бы сказала, разумно не по годам. Да и столь взрослая дочь... Сколько тебе лет? Десять? Одиннадцать?
– Десять...
– Проказник, – собеседница улыбнулась. – Ты пришла его проведать?
– Нет, я здесь... – "живу" чуть не закончила Лал, но осадила себя. – Кое-что хотела забрать. Я быстро. Простите.
Она поднялась наверх. В шкафу за вешалками с одеждой была потайная ниша. Лал вытащила чехол со своей старой винтовкой и поспешно спустилась вниз. Пара минут – не более.
Теперь она вспомнила.
Миранда Сфорца.
Женщина, сидевшая у неё в гостиной, была лакомым кусочком для многих жиголо и казанов не только Италии, но и Европы. Выскочив замуж в восемнадцать лет, Миранда быстро, но крайне выгодно овдовела. Компания, оставленная мужем, её не слишком интересовала – налаженный бизнес функционировал без вмешательства, принося немалый доход. Миранда же предпочла заниматься меценатством. И делала это крайне успешно.
Женщина, у которой были деньги, талант и внешность. Меняя мужчин как перчатки, она, тем не менее, не брезговала и женщинами. И никому не давала шанса остаться с ней надолго.
Лал быстрым шагом прошла к двери, мысленно умоляя, чтобы Колонелло всё ещё был в ванной.
– Погоди... – она вздрогнула, когда Миранда позвала её. – Хотела спросить... Где его жена – твоя мать?
– Её нет.
– Умерла?
– Да.
"Ты врёшь."
"Да, вру – у Колонелло нет дочери."
Миранда улыбалась с едва заметной фальшью.
– Знаешь, твой отец – удивительный мужчина.
– Знаю.
– Я встречалась со многими, но они были либо слишком стары, либо слишком глупы, – Миранда покачала головой и достала сигарету. – Он же... Выглядит моложе тридцати, но соображает на все пятьдесят. Это редкость. Он был бы хорошим мужем. Даже без гроша в кармане, – она отвела глаза и закурила.
– Возможно. Не мне судить, – Лал уже не чувствовала, с какой силой сжимаются пальцы на ручках сумки.
– Тогда я спрошу: как думаешь, что мне надо сделать, чтобы Колонелло захотел? Что сделать, чтобы мужчина младше меня, с меньшим достатком и почти взрослой дочерью захотел меня?
– Бросить курит, – в горле встал ком. – Он всегда ненавидел табачный дым.
– Вот как... – Миранда выдохнула несколько колечек. – Знаешь фильм о Леоне?
– О французе-киллере?
– Да. О том, как он учит трахаться и убивать девочку-подростка.
– Наверное, мы говорим о разных фильмах.
– Наверное... Колонелло ведь даже не француз.
– Даже не киллер.
– И даже не трахается с тобой, не так ли? – Миранда улыбнулась, выразительно кивнув на чехол.
– Мне пора, – Лал повернулась к ней спиной. – Не забудьте про сигареты.
– Самое страшное оскорбление для женщины – когда желанный мужчина в постели зовет тебя чужим именем, Лал.
Нет, хотела ответить она. Нет, самое страшное оскорбление – когда мужчина начинает сознательно искать замену. И находит.
...Пожалуй, дверь захлопнулась слишком громко.


Дядюшка Карло, содержавший маленький неприметный тир на краю города, был на редкость сообразительным. Кроме того, он никогда не задавал лишних вопросов. И ещё он был в курсе некоторые нюансы, о которых знали немногие. Дядюшка умел складывать в уме. Особенно хорошо у него получалось с временами и обстоятельствами. Лал успела расстрелять все свои патроны, и Дядюшка Карло предложил кое-что из личной коллекции.
Неожиданно появившийся ближе к вечеру Базиль, удивил. Увидев Лал, он на секунду смутился, но быстро осмелел. Они поговорили о каких-то глупостях, и Лал согласилась показала ему несколько старых приёмов.
Ничего особенного.
– Лал? – обратился он к ней, делая передышку. – Почему вы здесь?
– А?.. – она пожала плечами. – Захотелось.
– Почему?
– Разве для этого нужна причина? – Лал удивленно посмотрела на него.
– Нет, я спрашиваю сейчас не об этом... – он вздохнул. – Почему вы позволяете ему это? Я хочу сказать...
Казалось, Базиль собирается с силами, чтобы сказать что-то давно терзавшее его.
– Вы ведь сильная, смелая... Я раньше не понимал. А потом, когда случился этот инцидент с Бьякураном – увидел там, в будущем. Совсем другую. Сломленную, но не сдавшуюся. Когда все вернулись, начал понимать и восхищаться.
Он подошел ближе. Лал была ему по плечо, поэтому Базиль опустился перед ней на колени и теперь заглядывал в глаза снизу вверх.
Она была ошарашена его откровением.
– Потом я думал, что теперь всё будет по-другому. Но он снова...
– Я не понимаю, – Лал покачала головой. – Да поднимись ты уже и говори по-человечески!
– Почему вы позволяете Колонелло делать вам больно?
Она первый раз видела, чтобы Базиль был так напорист. Выдержка и не дюжий интеллект – эти качества ценил в нем Емицу. За это его любили в CEDEF. И это совершенно не вязалось с тем мальчишкой, который сейчас стоял перед ней.
– Подожди, – попросила она.
– Вы... – он осекся. – Пожалуйста, перестаньте позволять ему себя мучить.
Она отстранилась и покачала головой.
– Ты неправ.
– Нет, я прав. И вы это знаете.
От него пахло порохом. И спокойствием. И юношеской горячностью.
Он него пахло уверенностью, о которой она почти забыла.
И глаза у него были голубые, – но не слепяще яркие, а спокойные с сероватым отливом.
У Лал подкосились ноги – она и сама не заметила, насколько сильно вымоталась за последнее время.
– Да, – неожиданно согласилась она и испугалась того, как безжизненно прозвучал её голос. – Ты прав. Пора с этим заканчивать.


Колонелло ждал её дома, крутя в руках чашку с остывшим кофе.
– Надо поговорить, да? – она села напротив него.
– Ты заходила днём.
– Да, – она знала, что и как надо сказать. – Слушай и не перебивай.
– Лал...
– Пожалуйста.
Она прикрыла глаза.
– Я не хочу, чтобы всё продолжалось так и дальше. Я говорила, что это плохая идея.
– Эй!..
– Нет! Я попросила! – она раздраженно махнула рукой и Колонелло виновато замолчал. – Я хочу, чтобы ты ушел...
– Что?..
– ...И не возвращался, пока я этого тебе не позволю.
Он молча поднял глаза. Взгляд был усталым.
– Я не хочу.
– Не обсуждается. Это приказ.
– Ты больше не мой командир.
– Да пошел ты!..
Колонелло сжал край столешницы.
– Нет.
– Да. Прямо сейчас. Ты соберешь вещи и уйдешь. И больше не будешь попадаться мне на глаза. Ни умышленно, ни случайно. Потом вернёшься. Может быть. Посмотрим. Я устала. От тебя и всего того, что ты творишь.
– Этого не повторится.
– Да. Именно потому, что сейчас ты уйдешь.
Он встал, прошелся вдоль стола, потом подошел к ней и опустился рядом на корточки.
– Ты же не понимаешь.
– Понимаю. Уходи. Я больше не могу. Не хочу чувствовать себя обузой, – она боялась непроизвольно повысить голос, сорваться, но дыхания, к счастью, хватало только на тихие отрывистые фразы. – Не хочу засыпать с мыслью, что ты опять с другой женщиной.
– Эй, ты так уверена? Хочешь, чтобы я ушел? Решила снова остаться одна?! – а вот Колонелло явно готов был сорваться на крик.
– Да! Да.
Он внимательно посмотрел на неё, потом шумно втянул носом воздух.
– Где ты была сейчас?
– Что? – Лал удивленно вскинула бровь.
– Где ты была сегодня вечером? – раздельно произнес он.
– В тире... Не меняй тему.
– Я не... – Колонелло задумчиво протянул руку и что-то смахнул с её плеча. – В тире, да?
– Да.
– Хорошо. Эй, я уйду, – прозвучало зло. – Но всё равно вернусь, поняла? Хоть я и виноват перед тобой...
Он резко поднялся, и Лал на секунду испугалась. Не за себя – за него.
Она не любила, когда Колонелло бывал таким: злым и резким. Острым, словно лезвие ножа под ребрами. Слишком разительная перемена: всегда легкомысленно-спокойный, он срывался редко, но страшно.
– Только не делай глупостей, – попросила она, глядя в пол.
– Это приказ?
– Нет... просьба.
– Тогда не обещаю. Разрешите идти, капитан?
– Идите...
– Так точно.
На душе было мерзко и страшно.


Она считала до десяти, пока он собирал вещи. Десять раз по десять пальцев. Пять раз согнуть и разогнуть каждый. Лал казалось, словно так время будет течь по-другому. Гораздо быстрее – чтобы можно было выдохнуть все сомнения, которые Колонелло не стоило видеть. Гораздо медленнее – чтобы он дольше не уходил, оставаясь рядом.
Она сидела, боясь шелохнуться: одно неверное движение – и заметить бьющую её дрожь не составило бы труда. Опущенные на колени руки, плотно сжатые губы, пустой и ничего не выражающий взгляд – какой она могла выглядеть со стороны? Упрямой, уверенной, сильной?
Хорошо. Хорошо, если так. Замечательно, если она смогла его убедить в том, что это надо им обоим.
Когда в прихожей хлопнула дверь, Лал закрыла лицо руками. Слез не было.
Было гнетущее чувство тоски. Её мутило. Внутри что-то болело. Лал кое-как добрела до кровати и упала на неё, не снимая одежды. Подтянув ноги к груди, она зарылась в одеяло и свернулась под ним. Хандра, липкая и тягучая, обволакивала мысли. Жалость к себе подкрадывалась на мягких лапах с острыми когтями. Лал сама не заметила, как поддалась эмоциям – и только тогда пришли слёзы, горячие и горькие, как сироп от простуды, которым когда-то поила мать – так давно, что это можно было бы считать прошлой жизнью.
Иногда она проваливалась в полусон – самое отвратительное состояние, от которого устаешь ещё больше, чем от непрерывного бодрствования. Словно уже не "здесь", но ещё не "там", и всё плывет; мозг лихорадочно продолжает работать на износ – сразу на два фронта. Кружилась голова, сводило зубы, ломило тело.
Путанные полусонные мысли. Предательство, обида и растерянность.
Новая жизнь? Да чёрт с ней, с этой жизнью, если она ломает старый уклад и заставляет разочароваться во всем, что казалось доказанной и выученной теоремой. Абсолютная истина, обернувшаяся относительной. Полный крах, уничтоживший картину мира. Опять всё с чистого листа. Сначала.
Ближе к утру её всё-таки вырвало. Тогда же вся боль сконцентрировалась где-то в районе печени. В шесть утра Лал уже не то, чтобы жалела себя, но ненавидела весь мир – это точно.
Скрипя зубами, она полезла в душ и только тут осознала, какую метафорическую свинью подложило ей собственное тело. Ну, конечно. Самое время. Сдерживая смех, она цеплялась за дверь душевой кабины.
В зеркале корчилась от смеха двенадцатилетняя девочка-подросток, у которой начались менструации.

На следующее утро офис CEDEF встретил её молчанием.
Ей казалось, что она идет в строю солдат к эшафоту.
Зайдя к Емицу, Лал подняла голову и внимательно посмотрела на него:
– Что, все уже в курсе? – устало поинтересовалась она и бросила взгляд на стеклянную перегородку.
Вид у неё был изможденный.
– Слухами земля полнится, – Емицу развел руками.
– Сплетнями, Емицу. Это называется сплетни.
– А если из первых уст?
– Что?
– Не важно.
– Ладно, – прервала его Лал. – Черт с ним со всем. Нужно решать проблемы.
– Что на счет твоих?
– Их нет.
Емицу вскинул бровь.
– У меня нет проблем, Емицу, – Лал дернула плечом.
– Я рад, – кивнул он. – Если у тебя все хорошо, я действительно рад. Сложно решать проблемы организации, когда самые нужные люди не в форме.
– Я в форме. Более чем, – сообщила Лал. – Осталось дождаться того момента, когда можно будет пить, курить и шляться по барам.
– Словно заново родилась, да?
– Да. Хочется уже побыстрее сделать все ошибки.
– Только по новым граблям не ходи... – задумчиво пробурчал Емицу, глядя на неё исподлобья. – Тебя ещё старые дожидаются.
– М? – Лал нахмурилась.
– Ничего. Слушай, – Емицу выпрямился, задумчиво сведя руки перед собой. – Раз уж у тебя совсем нет проблем, есть смысл тебе их подкинуть. Я хочу... – он пожевал губу, словно прикидывая, как лучше выразить своё желание. – Я хочу, чтобы ты поехала отдохнуть на пару месяцев.
Он сделал вид, что что-то ищет на столе и потом поднял глаза на неё.
– В Колумбию.
– Куда? – удивилась Лал.
– В Колумбию, – повторил Емицу. – Чувствуешь терпкий запах карибского рая?
– Белая лошадь не пахнет, – угрюмо возразила Лал.
– Хорошая девочка, – Емицу вновь расслабился и откинулся в кресле, поглаживая бороду. – Я не сомневался, что ты поймешь, о чем речь. Мне нужно придержать Калкасса.
Лал еле заметно покачала головой.
– Ничего. Пара месяцев в Картахене...
– Почему не в Боготе? – резко вскинулась она.
– Ты же едешь отдыхать – протянул Емицу устало, словно растолковывая маленькому ребёнку простые истины. – Жизнь без проблем так выматывает. Песчаные пляжи, пальмы, коктейли... Хочу посмотреть для начала, как они забегают, когда увидят наше близкое соседство.
Лал неохотно кивнула.
– В общем: приедешь, поселишься в поместье. Официально, конечно, его будет снимать семья для своей болезненной дочери, ты понимаешь. Из обслуги – одна горничная, она же кухарка. Водитель. Да, пожалуй... Ладно. Главное для тебя – обосновываться на месте, пару раз засветиться и ждать. Остальное Калкасса сделают сами. Далее – посмотрим. Может быть, пришлю подкрепление. Главное – не геройствуй.
– Что ещё? Связь, действия, пути отхода? – Лал отложила бумаги и выпрямилась.
– Как хочешь. Не маленькая – решишь по ходу.
– Ты ублюдок.
– А ну, брысь. Через неделю ты нужна мне там, – Емицу сложил руки на груди и стал серьёзен. – Тебе ясно?
– Да.
– Говорю же, хорошая девочка, – кивнул он своим мыслям, когда дверь кабинета закрылась за Лал.

продолжение в комментариях

@темы: авторский фик, гет, команда Аркобалено, задание 10: фик, джен, R

Comments

[team-arcobaleno]

II. Картахена

Все вечерние приморские города в первые секунды похожи – в тот миг, когда шагнув на мостовую, захлебываешься в гуле улиц. В разноцветном мельтешении электрического света, режущего глаза нервным миганием рыжих "поворотников", белых фонарей, неоновых вывесок и красно-зеленых витрин. В разноголосой какофонии, сплетающейся из миллиард случайных звуков.
Картахена встречала Лал нарядным убранством, достойным венецианского карнавала.
На площади перед зданием аэровокзала шумел фонтан. Людской смех, плач и брань звучали отовсюду. Сновала вокруг разномастная публика: туристы, коммивояжеры, местные жители, торговцы, воришки и путаны. Кто-то толкался, ругается на испанском. Забулдыга малого достатка прятал за пазухой чей-то кошелек.
Ветер пахнет морем, порохом и конкистадорами. Выполощенный в голубых волнах приливов и черных бурунах штормов, среди грязно-белых барашков, он всё равно отдавал тяжелым духом завоевателей. Чужой язык стал здесь привычен, а обычаи, традиции и легенды оказались сплавлены с самородным золотом и отлиты в редчайшие формы. Указывающие персты христианской религия протыкали небеса освященной бронзой шпилей.
Ветер бесцельно метался по площади, рассеяно гладил женщин по загорелым бедрам, мимолетно целовал плечи и покровительственно ерошил волосы; путался в разноцветных флагах и терялся среди флюгерей на черепичных крышах.
На углу у здания госдепартамента пожилой индеец, курярил трубку с толстым цыганом. Дым от трубки – белый, плотный и пахнущий приторно-сладким, – кольцами уплывл к вечернему небу, словно собранному из лазуритовой мозаики.
Прибившийся к Лал цыганенок жался к ногам, смотрел снизу вверх, цеплялся за одежду грязными ладошками.
– Ай, красивая! Ай, молодая! Позолоти ручку дитятке! И матери его позолоти. Расскажу правду – всё, как на духу выложу. Услышишь про то, как счастлива будешь скоро с муженьком молодым да улыбчивым. Любви будешь полные горсти загребать, будут дети!.. Ату его!..
Зазвенели золотые браслеты на грязных лодыжках и медные монетки на цветастом платке у уличной потаскухи с гнилыми зубами. Прижимая своего оборвыша, цыганка попятилась, глядя на ладонь Лал с ужасом и непониманием.
– Убери, молодая, руку. Убери, красивая... И деньги свои забери обратно. За злую правду плату брать грешно.
Лал пожала плечами и отвернулась, выискивая встречающего.
Влажный тропический воздух клочьями промасленной ваты оседал в лёгких.
С городских окраин тянуло переработанным машинным маслом и соляркой из доков.
Жужжание москитов в ушах. По лицу – бархатом ночных молей.
Плющ и петунья в горшках на аккуратных, любовно обустроенных, балкончиках. В арках под ними на потертых табуретах чернокожие кумушки – дородные, широкие, с внушительной грудью и крепкими крутыми задами, с белыми ладонями в многочисленных мозолях, оставшихся им в наследство от предков; в ярких многослойных одеждах с языческими орнаментами, то ли привезенными веками назад, то ли заимствованными уже здесь.
Стены домов выкрашены желто-белым.
Не много, не мало – чей-то маленький персональный рай, решила Лал.


Встречавший её мужчина был высоким, крупным и уверенным. Внешне казалось, в нем намешано крови больше, чем капель в море: оливковая кожа, крупный приплюснутый нос и чуть оттопыренная нижняя губа, миндалевидный разрез глаз и высокие скулы, светло-рыжие жесткие волосы были заплетены в косу. Одетый в белые льняные брюки и белую же рубашку с коротким рукавом, он производил приятное впечатление.
В толпе туристов мужчина быстро нашел её, но представляться не торопился – то ли не посчитал нужным, то ли забыл по рассеянности.
Только кивнул и улыбнулся, когда открывал перед ней дверцу автомобиля.
– Я езжу на переднем, – спокойно проговорила Лал.
– Не думаю, – мужчина отрицательно качнул головой. – Детям до 14 лет в нашей стране не позволяется этого. В Италии, если не ошибаюсь, тоже.
Он говорил на английском с лёгкий певучим акцентом.
Лал недовольно взглянула на него исподлобья и нехотя уселась в машину.
Мягко захлопнув за ней дверцу, провожатый сел за руль и выехал с парковки, направив машину вдоль побережья за город.
– Поместье находится почти в прибрежной черте, – рассказывал он. – Он расположен на скале, и во время прилива его от материка отделяет небольшой проток. Впрочем, при постройке, архитектор, знавший своё дело, рассчитал точно, и шторма дому не страшны. Волнорезы, опять же. В вашем распоряжении будет дикий пляж и причал с прогулочным катером. Дом большой, с частной охраной, сторожевыми собаками и сигнализацией. Бассейн на территории. Людей немного. Собственно, из тех, с которыми вам придется общаться – только экономка и я, охрана хорошо вышколена и умеет скрывать своё присутствие.
– Это я проверю... – буркнула Лал себе под нос.
– Что? – мужчина бросил взгляд на неё через зеркало заднего вида. – Вы что-то хотели?
– Ваше имя, разве что, – всё так же под нос ответила она. – Вы не представились.
Самое отвратительное было то, что она действительно ещё не понимала, насколько этому человеку можно доверять. А ведь он её компаньон и единственное поверенное лицо здесь. Насколько он осведомлен в делах? Можно ли ему доверять? Нет, Емицу бы не отправил на такое задание кого-то ненадежного.
– Простите, и правда! Сааведра, – оборвал её мысли мужчина. – Меня зовут Тео Сааведра.
– Испанец?
– Коренной завоеватель по отцовской линии, – он лихо крутанул руль и они выехали на прибрежное шоссе. – Мать была цыганкой с индейскими корнями, хотя точно чего-то недоговаривала – иначе, с чего бы мне быть таким рыжим.
Он засмеялся.
– Вы не родственник подполковника Сааведры? – Лал безэмоционально склонила голову, глядя в окно.
– Эм, не уверен... в моей семье нет людей в звании, – Тео пожал плечами. – А кто этот подполковник?
– Старый знакомый, – она вздохнула, вспоминая палящее солнце, облака раскаленного песка и выкрики арабов. – Пересекались когда-то.
Собеседник заинтересованно бросил взгляд через плечо, и Лал только теперь сообразила, что ему чуть больше двадцати. Она таких тренировала – уже после знакомства с подполковником в Ливане. Конечно, подполковником он тогда ещё не был, да и лет ему было не многим больше, чем Тео сейчас. Американец испанского происхождения, он отвратительно говорил на итальянском, а английский Лал тогда знала кое-как. Конечно, вместе напиться после очередной совместной итальяно-американской операции языковой барьер не мешал. Утром, обнаружив себя в койке подполковника без какой-либо приличествующей – или неприличествующей – одежды, Лал долго пыталась вспомнить, что же произошло ночью.
По тому, как у Лал ныли ноги, как краснел испанец и какие взгляды бросали на них рядовые, нетрудно было догадаться, чем кончилось их возлияние. С другой стороны, догадываться – не значит знать и помнить. Лал не помнила, – и это разочаровывало. Тогда американский вояка показался ей интересным.
Тогда, в Ливане, она ещё умела это делать – развлекаться и идти по жизни легко.
А теперь вот... на переднее сиденье не пускают.
Странно. Ни боли, ни обиды не было – только легкая ностальгия. И верно: осталась бы в армии, дослужилась бы сама, что бы вот так на машине возили. Даже командирским голосом захотелось приказать Тео не сутулиться.
Мысль была хулиганской, потому Лал дернула уголком губ.
Машина затормозила
– Приехали!
Лал прикрыла глаза и вдохнула острый запах морских водорослей, ворвавшийся в открытую дверь автомобиля.
Здесь же нечего делать, подумала она, вылезая из машины и всматриваясь в горизонт. Согласиться на такую бессмыслицу – как глупо. И с чего Емицу приспичило её опекать?
– Хорошо, – Лал встала у машины, присматриваясь к огням стоящих на рейде кораблей. – Хорошо...
Что именно хорошо, она сама так и не поняла.

[team-arcobaleno]

Поместье было небольшим, но богатым.
Пожалуй, даже слишком богатым для Лал, привыкшей к спартанской сдержанности.
Уже не новый двухэтажный особняк, выкрашенный всё в те же охру и белый, плиточные изразцы мозаики на крыльце и дорожках в саду. Деревянные ставни, за ними – стальные, на случай облавы.
– Здесь жил не самый законопослушный человек, – пояснил Тео, почесывая в затылке. – И не самый хороший.
– Где он теперь? – мимоходом уточнила Лал.
– Не уберегли.
Окна, выходящие на море, занимали все стены от пола до потолка. Мебель дорогая, но без излишеств – никаких бархата, парчи и кожи, никаких кричащих цветов.
Во дворе – веранда и бассейн тридцати метров длинной.
Со стороны дороги дом скрывали заросли манговых пальм, между которыми был проложен высокий подъезд – бетонные блоки на сваях, шириной не превосходящие ширину хорошего кроссовера. Строился под старика Хаммера, как оценила Лал.
С другой стороны Карибское море облизывало небольшой участок песчаного пляжа.
– Да уж, – невесело буркнула Лал. – Всё по благородному.
– Наслаждайтесь, – её спутник легкомысленно пожал плечами.
Проведя экскурсию по поместью, он оставил Лал на экономку – улыбчивую негритянку с крепкими желтыми зубами, выдающими в ней любительницу трубочного табака. Не по возрасту смоляные густые волосы она убирала в высокий крепкий узел на затылке. Несмотря на дородность и видимую обстоятельность, женщина оказалась ловкой и до неприличия разговорчивой. Представилась она просто по имени – Ивонна. Первым делом усадив Лал ужинать, Ивона накормила её так, как не кормили в лучших ресторациях Европы. И всё говорила, говорила, говорила...
В сущности, экономка оказалась отличным информатором.
Лал даже не сразу сообразила, как сквозь поток кумушкиных сплетен прорывается сухая и четкая деловая осведомленность.
У Розочки-то беда, говорила Ивонна. У Розочки старшего сына подсадили на гадость эту белую. А кто подсадил? Да одному же Христу ведомо. Гулял мальчик по клубам, один ему приглянулся особо, а там и сообразить не успели. И у Марии, и у Натали... А у Агнессы – нет. У Агнессочки в других кругах дочери общались – красавицы, умницы... третьего дня одну мертвенькой на городском пляже нашли, второй – месяц как за хранение и распространение дряни дело шьют. А откуда течёт? Сплетни всё, но говорят – то так, мелочь, ручьи от полноводной реки, что в море на больших да богатых лайнерах выходит...
Говорила Ивонна много, вкусно, по делу. Лал слушала, кивала, запоминая места и имена.
Уже поздней ночью, когда экономка ушла мыть посуду и заканчивать последние приготовления ко сну, Лал вышла к бассейну и уселась на разобранной шезлонг. Одуряюще пахли ночные орхидеи. Вокруг порхали ночные бражники – крупные, мохнатые, размером с воробья. Волны мягко накатывали на пляж, вылизывая его как провинившаяся собака – ноги хозяина. Тёплый влажный ветер нёс со стороны города звуки музыки и веселья.
Лал почувствовала себя совершенно спокойной.
Только войдя в курс дела, она поняла, что поручил ей Емицу.
Это Холодная Война – как тогда, после Ливана. Теперь нужно ждать – у кого первого дрогнет рука. И она здесь для того, чтобы у противника не было шанса сдержаться. Расставив фигуры по местам, Емицу точно просчитал: тот, кто первый не утерпит – проиграет.
Проблема была одна и Лал осознавала её слишком четко: она не сможет усидеть, общаясь лишь с Ивонной и Тео.
К слову, последний – зелёный юнец! – поручился за своих подчиненных, а эти ублюдки уже пятнадцать минут светят макушками в кустах напротив. Никакой подготовки. Проучить бы как следует...
Лал на глазок прикинула – метров триста, не больше. Азартно скользнула взглядом вокруг и в двух шагах от шезлонг у самой кромки бассейна обнаружила кем-то забытый поднос с пустым бокалом. Ей хватило секунды, чтобы незаметно скользнуть, протянув руку, и отправить в полет оба предмета. Стекло и металл блеснули, поймав оранжевый свет электрических фонариков и бледно-лимонной Луны. Зашелестели кусты. Умиротворение ночи нарушилось сначала звоном посуды, а за ним и нестройным дуэтом заливистой брани на местном диалекте.
Ностальгично заслушавшись, Лал потянулась.
Всё лучше так, чем трепать себе нервы в Палермо.


Утром Тео уже встречал её на кухне.
Лал сдержано кивнула на его жизнерадостное приветствие.
После завтрака она планировала демонстративно пройтись по достопримечательностям и злачным местам города. Тео должен был составить компанию и побыть гидом. Не смотря на то, что сопровождение Лал было оговорено и входило в обязанности, он оказался полон энтузиазма.
История, нюансы политика и свежие сплетни, городские байки и экономические вопросы – информирован Тео оказался отлично. Рассказчик из него вышел великолепный.
Объезжая южную окраину Картахены, они медленно приближались к центру. Иногда останавливая машину и позволяя Лал спокойно осмотреться, Тео громко рассуждал о событиях, произошедших в городе, не забывая в пол голоса пояснять, кого и когда можно встретить у иного бара и чьи апартаменты располагаются в особняке напротив.
К площади Сан-Педро-Клавер они подъехали уже в полдень. Поскольку возвращаться обратно было ещё рано, Тео предложил зайти в один из маленьких ресторанчиков, ютящихся рядом с Кафедральным собором.
Отказывающаяся по началу от обеда, Лал не смогла устоять и позволила спутнику сделать заказ на его усмотрение.
Тео говорил почти без умолку, громко смеясь и привлекая к себе внимание окружающих. Понимая, что это тоже часть плана, Лал всё же чувствовала легкое раздражение от пристально-изучающих взглядов.
Кусок не лез в горло, и как она ни старалась, принесенные блюда остались почти не тронутые. На десерт галантный официант подал ей мороженое – три увесистых сливочных шарика богато украшенные карамельным и шоколадным сиропами, миндальной стружкой и ломтиками фруктов. На её хмурый взгляд Тео рассмеялся.
– И не смейте говорить, что оно не в вашем вкусе! Это мороженое – самое лучшее из того, что вы когда либо пробовали! Руку на отсечение дам...
Лал не ответила, помятуя старого знакомого, уже отдавшего руку – правда, за более возвышенные идеи. Пришлось попробовать угощение, а там и мысленно согласилась, что лакомство – высший сорт.
Удивительно, но настроение немного улучшилось.
Прогулявшись через площадь Боливар, мимо Археологического музея и Дворца Инквизиции, они вернулись к машине. Времени в их распоряжении достаточно, визит в бывшую тюрьму Лас-Боведос, к Старому порту и набережной они отложили на следующий день.
– Набережная – это вообще довольно интересно место, – заметил Тео, когда они вновь оказались в машине. – Все самые влиятельные люди Картахены предпочитают жить именно там. Где-где, но прогулявшись минут пятнадцать в этом районе, о вашем визите узнает весь высший свет. У богатых страсть какая болтливая прислуга.
Лал кивнула.
Следующую неделю они провели в разъездах по городу. Картахена была нарядна как невеста и многолика как шлюха. Банальность, конечно, но чего ждать от портового города, готового предоставить свои услуги и туристам, и биржевикам, и промышленникам. К нуждам горожан город был благосклонен настолько.
И всё бы ничего, но день ото дня Лал нервировало поведение её спутника. Тео вел себя с ней как с ребенком. Заднее сиденье в автомобиле и мороженое были первыми ласточками. Однажды он предложил ей сходить в аквапарк, а когда она отказалась, попытался было усадить себе на плечи. Лал не сомневалась, что при его комплекции носить двенадцатилетнюю девчонку на плечах – плёвое дело, но была в ярости от его поступка. Последней каплей стало приглашение зайти в магазин детских игрушек.
Вздохнув, она поманила его в сторону и приступила к неприятному разговорю, которого в некоторой степени побаивалась.
– Я не знаю, о чем вы договаривались с Емицу и насколько ты осведомлен касательно меня, – процедила Лал мрачно. – Но хочу предупредить: я не та, кем кажусь...
Тео вскинул бровь, потом улыбнулся:
– Если вы о возрасте, то можете не беспокоится. Емицу намекал, что вы вполне сгодитесь мне в матери...
Лал недовольно фыркнула.
– Тогда почему ты так ведешь себя со мной?
– Я веду себя с вами как с девушкой, – удивился тот. И, не давая ей высказаться, с каким-то энтузиазмом добавил: – Мне кажется, это не проклятье. Это дар Божий. Простите, я протестант до мозга костей, а вы, вероятно, правоверная католичка... Хотя это не важно. Думаю, Бог пытается дать вам возможность прожить жизнь так, как хочется.
Скептичный взгляд был ему ответом, но Тео словно сел на любимого конька.
– Вы когда-нибудь слышали о Туллуле Бэнкхед? Это американская актриса первой половины двадцатого века. Так вот, она говорила: "Если бы мне довелось прожить жизнь сначала, я бы сделала те же ошибки, только быстрее." Разве вам не хочется что-то исправить, а что-то, наоборот, испортить? Пережить что-то заново, словно в первый раз?
Он был молод. Он был горяч. Ему было немного за двадцать – мальчишка, в сущности. И до, и после Ливана, не раз Лал видела таких же юнцов, идущих на смерть под пули. Что за глупцы?
Конечно, отставной капитал, ты ошиблась, подумала Лал. Или подсознательно не захотела этого замечать. Мальчишка не похож на подполковника Сааведру. Он похож на совсем другого человека.
– С таким мировоззрением, парень, – хмуро проговорила она, – ты на этом свете не жилец. Девяносто девять процентов гарантии.
– Но остается ещё один, – жизнелюбиво возразил Тео.
– Да, остается. Но те, кто в него входят, со временем начинают питать тайную зависть к более удачливому большинству.
Лал развернулась и зашагала к автомобилю, но сделав несколько шагов, остановилась.
– И ты не прав. Никакая я не католичка, а самая банальная атеистка. Бога нет. Возможно, он просто умер. Но мне и без него есть чем заняться – и это правильно.
В тот день они больше не разговаривали.
Тео, видимо, был ошарашен её тирадой, а Лал, как ни старалась, не могла отделаться от ощущение, что в каком-то смысле он мог оказаться прав.
В воскресенье Тео не приехал, сославшись на утреннюю службу и обед с семьёй.

[team-arcobaleno]

Вторая неделя на североамериканском материке началась с доков и эмигрантскому подворью, а продолжилась нищенскими кварталами. Дни складывались в недели, а Калкасса тянули с визитом.
Её помощник держался в подчеркнуто-деловых отношениях. Видимо, выпад на счет религии его всё-таки задел – протестанты не осуждают ничего так истово, как атеизм. Зато в остальном становилась ясна его позиция касательно дела, которым он занимается: конечно, веря в Бога, легко ожидать, что тот простит всё, включая убийства.
После закончившихся разъездов по городу, Тео стал заходить раз в день. Он информировал о ситуации и спешил скрыться с глаз, продолжая координировать действия охраны.
Ивонна отлучалась по утрам за продуктами, а по возвращению смаковала свежие сплетни.
Ситуация вырисовывалась презабавная: наркодиллеры поумерили свой пыл и стали вести себя осторожнее, но Калкасса не спешили давать о себе знать.
В конце второй недели Лал отправила отчет о проделанной работе и её результатах – точнее, отсутствии оных – в CEDEF, но получила только легкомысленное послание от Емицу.
По воскресеньям Ивонна и Тео оставляли её одну.
Прометавшись по поместью, по окончании третьей недели в Колумбии, Лал чуть не озверела от безделья. Казалось бы: тир в подвале, тренажерная секция, бассейн, библиотека, видеотека... Заняться было решительно нечем. К концу дня, когда вернулась экономка, Лал успела найти и отчитать всех охранников за расторопность и невнимательность, заодно придумав себе достойное развлечение.
– Вот, – протянула она растерянной Ивонне клочок бумаги. – Купите завтра.
– Что это?
– Вещи.
– Я поняла, – Ивонна ещё раз пробежала глазами по списку. – Зачем это?
– Не могу тут сидеть без дела, – раздраженно махнула рукой Лал.
– Вы деятельная натура, да? – Ивонна сложила бумагу и убрала куда-то в складки одежды. – Не нравится мне, что вы задумали.
– А мне чужое мнение не требуется, – ответ оказался достаточно резок, чтобы дальнейшие вопросы отпали сами собой.
На следующий день в распоряжении Лал оказались джинсы, несколько футболок, ботинки, старая протертая куртка на несколько размеров больше нужного. После некоторых колебаний она попросила ножницы. Побоявшись её взгляда, Ивонна не стала протестовать.
Один старый приятель когда-то говорил Лал: "Крошка, если тебе однажды совершенно неожиданно захочется что-то поменять в своей жизни, не будет лишним иметь при себе острые парикмахерские ножницы. Главное помнить, что они действуют так же, как любой наркотик: первый раз – всегда самый яркий, второй начинает вызывать привыкание, потом – желание увеличить дозу, а итог – сама понимаешь..." Лал была уверена, что он иронизирует – парень работал военным парикмахером: брил зеленых новобранцев, попавших армию не от хорошей жизни. Но в одну не самую удачную ночь он просто взял и вскрыл себе вены любимыми ножницами, и ирония сама собой исчезла из слов, когда-то им сказанных.
В обновках Лал была похожа на мальчишку из портового квартала. Она жалела только о шраме на щеке, которого невозможно было скрыть. С другой стороны, это могло привлечь нужное внимание и заставить кое-кого сильнее озаботиться своим положением.
Ивонна и Тео, узревшие её вид, только развели руками.
– Это не на каждый день, – уточнила Лал. – Но я хочу прогуляться по злачным кварталам. Может, устроюсь куда-нибудь.
В успех предприятия она не слишком верила – такой вид мало кого мог обмануть, да и в серьёзных делах незнакомцев никто не любит. Но главным было не попасть в переделку и не произвести ненужного впечатления на местных любителей хорошеньких мальчиков.
Ближе к шести вечера Лал уже была в районе доков.


Не мозоля глаза, но и не давая о себе забыть, Лал стала наведываться в город раз в два-три дня.
Сбор информации не был её коньком, но так она чувствовала себя лучше, чем сидя в четырех стенах.
Неделя ушла на повторное прочесывание промышленных кварталов, ещё неделя – на набережную. К её удивлению, смешаться с местной шпаной оказалось проще простого: всего-то и надо было влепить несколько звонких и обидных оплеух парочке ребят из местных старожилов. Поверила ли ей местная публика или только сделала вид – не имело значение. Дело на ближайшее время у неё было.
Собственно, на подобные действие Лал натолкнули несколько причин. Во-первых, вышеупомянутая скука и безделье. Во-вторых, неприятные мысли, которые являлись следствием причины первой. Ну, а в-третьих, Лал категорически не нравилось, как вели себя Калкасса, игнорируя её внешне, но старательно скрывая следы своей бурной деятельности. Через полтора месяца прибытия в Колумбию и месяц – после начала её вылазок, никто так и не пришел поприветствовать и поинтересоваться о цели визита поверенного лица CEDEF.
Никакого видимого результата её действия снова не дали.
Под конец шестой недели Лал снова отослала по электронной почте отчет для Емицу, на что получила ответ, не вызвавший у неё ничего, кроме раздражения. В письме настоятельно рекомендовалось не изводить ни себя, ни других излишними переживаниями и спешкой. Будь её воля, Лал сама нашла и притащила бы за шкирку этих Калкасса, бросив под ноги боссу и его сыну, готовящемуся к принятию законного наследства. Но Емицу оказался непреклонен: сидеть тихо и ждать, ничего не предпринимать, в худшем случае – защищаться и бежать...
Правда, после кофе, поданного Ивонной, что желание разбить ноутбук резко улетучилось, и Лал задремала, сидя в кресле, а когда проснулась, за окном было серое утро. По Карибам гуляла буря. В доме кроме неё не было ни души.
Воскресенье, вспомнила она и поплелась на кухню разбираться с завтраком. Впереди ждал ещё один унылый день. В теле чувствовалась слабость.
Из-за погоды портилось настроение, колеблясь между раздражением и глухой меланхолией.
Отправляться на уже привычную прогулку не хотелось.
Стало невыносимо жаль себя. Противно сводило низ живота.
Заварив травяного чая, Лал вышла к бассейну и уселась в шезлонге под навесом. Ветер трепал волосы, бросал в лицо, словно обидные обвинения в том, чего она не совершала.
Странно, что много лет назад, когда её только повысили и перевели в COMSUMBIN, Лал такого не чувствовала. Даже несмотря на то, что и тогда предпочитала держаться особняком. Наверное, причина крылась в изменившихся отношениях к жизни и к окружающим. Лал казалось, что над ней жестоко подшутили, сначала заставив поверить в то, что она кому-то нужна, а потом перечеркнули всю её уверенность в один миг.
Она поежилась, подтягивая колени, накрытые пледом, к груди и обхватила обеими ладонями чашку. Представился собственный вид со стороны: угловатая угрюмая девочка-подросток с уродливым шрамом на лице в богатом особняке – оставленная и забытая всеми. Отличная подростковая драма.
Только не всем подросткам удалось прожить столько и пережить стольких, что и вспомнить не выйдет. И не дай им Бог.
Слипались глаза.
Лал отставила чашку и натяну одеяло на голову.
Кризис среднего возраста при подростковой физиологии её раздражал ещё больше, чем легкомысленность всех окружающих разом.

[team-arcobaleno]

Проснулась она от тихого звонка – маленькая рация, оставленная Тео, так ни разу не подавшая признаков жизни за прошедшее время, тихо вибрировала, отдаваясь звонким эхом в плитке у бассейна.
– Приём... – затрещало в динамике, когда Лал включила связь. – Дежурный – центру. У нас гости... Как слышно?
Лал задохнулась, вскакивая, но не повышая голос:
– Приём... Вас слышу. Где и сколько?
– Семнадцать или двадцать человек. Сейчас в зоне видимости камер "три-один", "три– пять" и "шесть-восемь".
Лал сдавленно выругалась и бросилась в дом. Все камеры можно было перевести на любой из мониторов, что она и сделала.
– Шесть-восемь – это же перед самым входом. Какого?.. – процедила она.
Рация пискнула. Дежурный то ли раздумывал, то ли боялся ответить.
Несколько щелчков пультом управления, и на широком экране плазменной панели в гостиной отразился двор и главный вход. Фонари не горели. В сумраке по площади перед крыльцом двигались шесть фигур, облаченных в глухие черные комбинезоны. Лал прищурилась и закусила губу, рассматривая их.
Человек, крадущийся вторым, махнул рукой – надо отметить, не слишком профессионально и суетливо. Его фигура казалось атрофированной – высокая, худощавая, с неестественно увеличенной и гладкой головой, словно... Шлем?
Лал расслабилась и тряхнула головой.
Ну не дура ли? А кого ещё ждала?
– Всем оставаться на месте, – процедила она в рацию. – Не высовываться. Ничего не предпринимать без моего ведома. Сидеть как мыши. Приказ понятен?
Ответом ей было нечленораздельное мычание сомневающегося связиста.
– А тому, кто ослушается приказа, собственноручно голову отверну, вашу мать.
Рация судорожно выдохнула.
– Здесь разберусь сама... Приём окончен. Спокойной ночи, уроды.
Выскочив из особняка со стороны бассейна, Лал через сад скользнула к главным воротам – туда, где оказались незваные гости. Тело двигалось легко и естественно, вспоминая старые навыки – не хрустнул ни один сук, не зашелестели листья на потревоженной ветке. Маленькой бесформенной тенью проскользнула она к краю открытой площадки. Дальше было делом техники.
Стоило предводителю отряда на секунду отвлечься, раздавая беззвучные команды, Лал несколькими прыжками оказалась рядом с ним и хорошим пинком по голени поставила его на колени. Резким движением она сорвал и отбросила шлем в сторону. Старый армейский нож, с которым Лал не расставалась многие годы ещё со времём сопливого кадетства, блеснул у горла противника, заставляя приподнять подбородок.
– Ык!.. – нервно взвизгнул человек и осекся, поднимая руки. Блеснул короткий металлический ствол.
– Попроси своих ребят обождать снаружи, – проговорила Лал спокойно. – А то как-то нехорошо врываться к маленькой девочке такой толпой. Особенно, если родителей нет дома.
– Ык!.. – совсем лёгкий жест рукой.
Пятеро теней подались назад к воротам.
– Да, и остальные тоже пусть уйду, – заметила Лал.
– Ы... – попробовал кивнуть головой её пленник, но не рассчитал, и острие скользнуло по коже, оставляя неглубокую царапину. Он заскулил: – Да больно же!..
– Давай пистолетик за тебя подержу, – вздохнула она и бесцеремонно ухватила его левой рукой. – Брауниг, да? Хорошая пушка. Только ты б хоть его с предохранителя снял, или о такой штуке и не слышал?
Она поднесла дуло к его виску, убрала нож и обернулась к отступающим:
– Не переживайте. Мы тут немного побеседуем, и я его верну. В целости и сохранности, конечно.
Потом повернулась ко входу в дом и недовольно пнула свою жертву коленом – вышло демонстративно-унизительно.
– Давай, иди уже... И что вы все такие высокие?
– Сама маленькая!
– Поговори мне, умник!
Второй пинок оказался куда чувствительнее и заставил Скалла, пропахав носом верхнюю ступеньку, лбом врезаться в дверь.
Лал вздохнула, надавила на ручку и добавила третий пинок – для закрепления результата.
Скалл обижено заныл, но в доме оказался на редкость быстро.
– Ну? – сложив руки на груди, хмуро спросила Лал.
– Что вы все такие злые-то? – патетично пробормотал Скалл, яростно растирая только что набитую шишку.
– "Все" – это кто?
Скалл надулся, открыл рот, подумал и закрыл обратно.
– А, ты про бывших аркобалено? – уточнила Лал, присев рядом на корточки и похлопав его по щеке. – Или про Калкасса, которые тебя ни в грош не ставят? Не удивилась бы, если эти парни плюнули и не убрались по моему требованию.
– Мои люди мне верны! – неожиданно резко взвился Скалл, насупясь. – Хватит меня принижать! Да я, между прочим!..
– Ага, – Лал поднялась, потягиваясь. – Пойдем на кухню – расскажешь свои фантазии, пока я буду варить кофе.
Скалл протестующе глянул исподлобья, но встал с пола и поплелся за ней.
Пока Лал занималась туркой, оба молчали.
Скалл уселся на стул верхом и обнял его спинку. Вид при этом у него был не лучший.
– Только мне с молоком, – наконец подал он голос. Прозвучало виновато. – И без сахара.
– Как просил, – Лал поставила чашку и взъерошила ему волосы. – А сахар бы тебе не помешал – и соображал бы получше.
Скалл только вздохнул.
– Теперь рассказывай, – приказала она, облокотившись на стол. – С чем тебя послали?
– Никто меня не посылал! – по привычке огрызнулся Скалл, но почувствовав, что Лал смягчилась, взглянул на неё. Глаза у него были очень выразительные – большие, с по-девичьи длинными и черными ресницами – даже без туши.
– Тогда что ты тут делаешь?
– Пришел поздороваться. Сюрприз хотел сделать...
– Сделал, молодец, – Лал потерла переносицу. – Давай дальше. Что Калкасса?
– А что им сделается? – удивился Скалл, шумно отхлебнув из чашки.
– Так... Давай с начала, – ставя стул напротив и по-примеру Скалла усаживаясь на него верхом, потребовала Лал.
Что-то её явственно тревожило в этом разговоре.
– Сначала? – он задумался. – Сначала я приехал из Европы...
– Когда?
– Да три дня назад! Приехал и...
– А что ты делал в Европе?
– Ну... У меня были дела! – Скалл стушевался. – Сестренка, перестань меня перебивать! Я так не закончу никогда...
– Опять задолжал Маммон? – иронично хмыкнула Лал.
– Что-то вроде, – поспешно согласился тот и отвел глаза. Чисто девица на выданье.
– Бестолочь.
– Ты будешь меня слушать?
– Слушаю. Ты четче говори, чтоб мне не пришлось тебя перебивать, – мягко заметила Лал.
– Это допрос? – Скалл истерично заломил руки. – Ты будешь применять на мне весь арсенал пыток? Знай, сестренка, живым не дамся!
Лал со вздохом сняла браунинг с предохранителя и положила его под правую руку.
– Скалл, будь хорошим и не закатывай сцен. Кстати, не помню, когда позволяла так фамильярно со мной разговаривать.
– Ой, ну, хорошо! Хорошо! – он выставил руки раскрытыми ладонями вперед. – Рассказываю. Три дня назад я вернулся из Европы, где был около двух месяцев. После моего возвращения осведомители донесли, что всё по-старому, только в доках с месяц назад стал отираться какой-то мелкий парнишка – говорит с акцентом и вообще ведёт себя странно. Ну, точно что-то вынюхивает.
– Ты, конечно, не придал значения? – как бы между делом поинтересовалась Лал.
– Конечно. То есть, нет! Конечно, я решил разведать ситуацию! За кого ты меня принимаешь?!
– Скалл, тебя нельзя ни за кого принять. Ты один такой уникальный!
– Ага, теперь ты это признаешь? – сарказма он, естественно, не понял.
– Ты пошел к Калкасса?
– Да, – Скалл нахмурился. – Они отмолчались.
– Странно.
– Наверное...
– Дальше.
– А дальше я потребовал точного описания нового завсегдатая и выяснил кое-какие мелкие подробности. И вот – я здесь! – победоносно возвестил он. – Ты здорово наследила, сестренка.
– Я следила с таким усердием, что только дурак бы не заметил, – пробурчала Лал.
– Что?
– Я же просила не называть меня сестренкой, – в лоб Скалла уперся ствол пистолета, из которого предварительно были незаметно извлечены патроны.
Скалл икнул и смиренно добавил:
– Знаешь, когда ребята про шрам сказали, я ведь сразу всё понял, с кем дело имеем... Только не поверил сначала. Думал, ты в Италии, в тёплом гнездышке с...
Осечка.
Кажется, она случайно спустила курок.
Пистолет бессильно щелкнул. Легкая отдача ударила в руку.
Лал моргнула, выходя из транса. Скалл напротив неё сидел зажмурившись и втянув голову в плечи. Кажется, волосы у него встали дыбом ещё больше, насколько такое вообще было возможно.
– Нет. Не в Италии, – рассеяно покачал Лал головой.
Скалл приоткрыл один глаз.
– Я чуть не обделался, – проскулил он. – Не делай так больше, – и добавил виновато: – Не со зла же... Сама говорила, что язык у меня – что помело.
– Это Колонелло говорил, – вздохнула Лал. – Ладно, проваливай.
Скалл поднялся, постоял и снова опустился на стул.

[team-arcobaleno]

– Слушай, – начал он. – Я вообще не в курсе, так – сплетни доходили. Но ты это... не кисни, что ли...
Лал подняла на него взгляд мысли путались: сначала странное поведение Калкасса, а теперь и напоминание о Колонелло совсем сбили её с толку.
Захотелось спросить – про сплетни. Про то, что Скалл слышал. Боль от воспоминаний мешалась с лёгким беспокойством за судьбу непутевого ученика: как он? Всё ли у него хорошо? Не было ли каких неприятностей за прошедшие два месяца, что они не виделись?
Скалл, заметив её растерянный взгляд, запустил пятерню в волосы и растрепал их.
– Плохой из меня утешитель, – неправильно истолковав, признался он.
– Зато парень хороший, – слабо улыбнулась Лал. – Только непутевый. Как там... в Европе? Я за шесть недель здесь совсем оторвалась от происходящего. Емицу молчит, а спросить особо больше не у кого.
– Да куда эта Европа денется? – улыбнулся Скалл. – Политики лютуют, народ ропщет... Мафия ставит всем палки в колеса и гребет деньги лопатой. Короче, благоденствует.
– А...
– Да не знаю я... – признался он. – Всё что слышал – вы разбежались, выгнала ты его. Чуть ли не с позором. Чтоб по бабам не шлялся. Знаешь, я думаю, правильно сделала.
– Дурак ты.
– Опять не то говорю?
– Вроде того.
– Тогда... – Скалл на секунду задумался. – А давай посмотрим чего-нибудь? У тебя же тут хороший экран должен быть. Да точно говорю! Знаешь, когда мне плохо, я любимые фильмы смотрю! У тебя какой любимый?
– Хроники Третьего Рейха...
– Твою ж!.. Ладно, пойдем посмотрим, что тут есть. Устроим вечеринку!
– Тебя ребята твои заждались, – она устало отмахнулась, заметив про себя, что кофе остыл.
– Да и черт бы с ними! Подождут – не убудет.
Скалл резко поднялся, жестом указав Лал следовать за ним. Она подчинилась без энтузиазма.
Долго прокопавшись в дисках видеотеки, он извлек на свет что-то маловразумительное.
– Вот! – радостно возвестил он.
– Что это? – скривилась Лал.
– Отличный фильм. Обожаю его, – Скалл хмыкнул и тихонько напел деланно сладким голосом: – Mister Sandman, bring me a dream, make him the cutest boy that I've ever seen...
Кинув взгляд на Лал, смутился и осекся, пожав плечами:
– Ну, сфальшивил малость.
– Оно и видно.
– Не язви, сестренка. Ой!..
– Да ладно уж...
– Мне можно называть тебя сестренкой?
– Ага.
– А встречаться со мной будешь?
– Скалл... – Лал извлекла на свет прихваченный браунинг и вставила в него магазин.
– Да пошутил я! – Скалл испуганно сжался.
– Я тоже, – спокойно парировала она и уселась на диван, подтянув под себя ноги.
Он бесцеремонно плюхнулся на пол, стащив к себе сразу несколько подушек.
– Знаешь, – улыбнулся он, облокотившись на край диван и откинув голову назад. – А я всегда хотел иметь младшую сестру. Чтобы быть для неё защитником и героем. Настоящим героем!
– А вместо этого у тебя появилась Маммон, да?
– Характер у неё просто отвратительный, не поспоришь, – он щелкнул пультом, включая видео. – Думаю, я никогда ей долги не верну.
– Ага... – Лал подтянула последнюю подушку поближе. – Скалл?
– М?
– Спасибо.


Утром её разбудили причитания вернувшейся Ивонны.
Из монолога ясно следовало, что спать не в своей кровати – дурной тон.
Лал не нашлась, что ответить и пожала плечами.
Судя по всему, Скалл ушел ещё ночью и не стал будить её. Плед и подложенные под бок подушки приятно удивили.
Во время завтрака появился встревоженный Тео. Пришлось объяснять ему, что некоторые старые знакомы имеют дурные привычки и неуместное чувство юмора.
– Значит, не Калкасса? – переспросил он.
– Калкасса, – Лал вздохнула и отставила чашку с кофе. – Да не совсем. Нас заметили, но проигнорировали. Только свои махинации приостановили. Ничего не понимаю.
– Что-то замышляют?
– Похоже на то, – она тоскливо взглянула в окно. – Не нравится мне всё это.
– Что будем делать? – Тео поерзал на стуле. Вид у него был обеспокоенный.
– Ничего, как приказали. Пойду сегодня прогуляюсь.
Лал резко встала.
– А вы – смотрите в оба. Чтобы больше таких проколов не было. Всем голову оторву – так и передай.


И снова её вылазки ничего не дали.
Будни казались бесконечными. Проводя время между изнуряющими тренировками и вылазками в город, Лал старательно избегала мыслей об Италии. По вечерам читала новости в интернете, стараясь определить, что за рыб разводят СМИ в мутной воде сетевого пространства. Емицу продолжал отмалчиваться, мягко намекая на необходимость вести спокойную жизнь и никого не трогать до поры.
Скалл повадился приезжать, когда вздумается. Какое-никакое, но общество. Почему-то с ним Лал было комфортно. Несмотря на неусидчивый и вздорный характер, он умудрялся быть неплохим компаньоном.
Говорили немного и только на нейтральные темы. Скалл старательно избегал любых упоминаний о проклятье, вероятно, боясь намекнуть о Колонелло. Лал его не винила, но сама почти не вспоминала об этом.
Тео, отнесшийся к Скаллу настороженно, быстро привык. Ивонна же наоборот очень быстро прониклась искренней симпатией к неугомонному и суетливому мальчишке. Она так и называла его – "мальчишка". Скалл даже не обижался. Ворчал, конечно, но испробовав стряпни экономки, быстро воспылал к ней ответным чувством. Проблемой оставалось только Калкасса, игнорировавшие присутствие CEDEF на своей территории.
Упоминания об этом они так же обходили, а когда Лал вскользь упоминала о проблеме, Скалл старательно переводил разговор на другую тему. Она ловила себя на том, что раньше приперла бы его к стене и хорошенько потрясла, выведывая то, что он скрывает. Но теперь делать этого не хотелось, тем более, что и Скалл подчеркнуто избегал подробностей, относящихся к прибыванию Лал в Картахене.
Время словно закуклилось, замерло букашкой в янтаре.
А потом наступила зима – жаркая и солнечная.


За три дня до Рождества Скалл буквально вломился в поместье, всклокоченный и суетливый более, чем обычно.
Лал, изнывающая от полуденной жары и злая по той же причине, отвесила ему затрещину, после чего попросила Ивонну принести чего-нибудь холодного.
Скалл хихикнул и предложил раздобыть где-нибудь ледник, за что получил повторно.
Во дворе Тео в одних драных джинсах намывал свой обожаемый Шевроле Субурдан шестой серии. Автомобиль он приобрел ещё несколько месяцев назад, но всё это время держал в мастерской. Лал даже боялась представить, что же за начинку впихнули под капот раритетного внедорожника. Машина ей нравилась.
Наверное, она слишком засмотрелась. Потому что совершенно не заметила, когда Скалл успел подобраться сзади и приобнять её за плечи, умостив подбородок на плечо. Свой неизменный кожаный комбинезон он расстегнул и спустить до пояса, оставшись сверху в одной черной майке. Лал подумала, что на на майке должна быть написана какая-нибудь глупость.
Руки у него были тонкие, жилистые и неожиданно сильные. С длинными узкими ладонями и грубыми пальцами. Сразу вспомнилось, что мотоциклами он занимается не просто так, а профессионально, и не только водит, но и сам собирает. Сквозь бледную кожу на тыльной стороне запястий проступали голубые дорожки вен.
– Знаешь, они ездили на своих Субурданах уже в то время, когда мы – Аркобалено, я имею в виду, – ещё не были знакомы. Так вот, скажу тебе одно, – Скалл потерся подбородком о её плечо. – Практически из любой машины можно сделать всё, что душе угодно, – было бы желание и деньги. Но дело не в них. Наверное, в этом – вся сакральность местных торговцев дурью. Эта машина не стоит тех денег, которые в неё вложены, но это всё равно хорошая машина, она может хорошо послужить.
– Убью, – спокойно предупредила Лал, глядя прямо пере собой.
– Да ладно, – хмыкнул Скалл. – Вы с ним уже трахались?
От неожиданности она обернулась.
– С кем?
– Да с этим... – Скалл кивнул на Тео, который в этот самый момент выпрямился и вытер пот со лба.
– Посмотри: бронзовая кожа, светлые волосы, открытый взгляд и улыбка. А фигура – как у греческого божества. Скажи, сестренка, тебе такие нравятся, разве нет?
– Сдурел? – Лал исхитрилась и саданула нахала локтем в живот.
Скалл охнул и демонстративно попятился – пресс у него оказался неплох, да и к удару он был скорее готов.
– Ты чего мелешь?
– Не мелю... Ой, только не бей! – Скалл отпрыгнул за диван, когда она постаралась достать его уже целенаправленно. – Он – мужчина, ты – женщина. Он в твоем вкусе. В чем проблема-то?
– Ска-алл... – Лал перепрыгнула через диван, силясь приложить его ногой по ребрам .
– Да, ну... Сестренка! – он схватил с дивана самую большую подушку и принялся ей отгораживаться, тщательно маневрируя по комнате и уходя от ударов. – Это у тебя все нервы – от неудовлетворенности! Да ты посмотри, какое тело – только тебя и дожидается!
– Ты совсем обнаглел?
– Я? Нет! Что ты! Если б я обнаглел, я бы предложил себя! Ой... – она всё-таки задела его вскользь по голени. – Нет, ну, что ты, в самом деле?
– Иди сюда, мелкий гаденыш! Я тебе кишки через жопу достану и вместо рождественской гирлянды на твой чертов мопед намотаю! – зарычала Лал.
– Фу, как грубо! – выпрямившись во весь рост и обличительно тыча в неё пальцем, возмутился Скалл. – Это не "чертов мопед", а мой гребанный прекрасный мотоцикл!
– А ну, циц! – рявкнула Ивонна, заглядывая в комнату. – Обоих десерта лишу... И где слов-то таких понахватались?
Оба ошарашенно остановились, глядя друг на друга: она – прищуром исподлобья, он – обиженно хлопая длиннющими ресницами.
Первой отвернулась Лал, посмотрела в окно – на радугу от брызг, на широкую спину своего временного подчиненного, на автомобиль этот чертов ... ей всегда нравились внедорожники – наверное, армейский пережиток.
Она снова повернулась к Скалл и провела рукой по глазам.
– Хватит, это не смешно.
– Я и не смеюсь. Извини, конечно, но я думал...
– Заткнись.
– Нет, правда...
– Правда в том, что я выгляжу маленькой девочкой.

[team-arcobaleno]

– О, боже! – Скалл страдальчески взвыл и театрально замахал руками, прерывая её. – Ты взрослая женщина. Да, у тебя пока нет сисек и маленькая жопа...
– Скалл...
– Хотя, нет, слушай! Жопа, вообще, уже ничего...
– Скалл...
– У тебя за плечами опыта больше, чем у него – раза в два, понимаешь?
– Скалл, он...
– Да он знает! Он знает и про возраст, и про то, что через пару лет ты станешь одним из самых лакомых кусочков, которые только может представить себе мужчина.
– Скалл, он не педофил, – процедила Лал.
– Сестренка, он не дурак, – возразил Скалл, склоняя голову на бок. – Тебе нужно только кивнуть – и он окажется в твоей постеле уже без штанов.
– Мадонна, ты идиот...
– Нет, я мужчина.
– Убирайся...
– Уже, – он пожал плечами. – Я вообще заскочил чтобы сказать, будь осторожнее. Я снова в Европу. Там не жарко, Рождество правильное... Короче, бывай. Хочешь чего-нибудь?
– Твоей смерти...
– Сколько вас, а... – Скалл грустно улыбнулся. Что-то непривычное проскользнуло в выражении его лица. – Не дождетесь.
Лал промолчала, отвернувшись и сложив руки на груди.

Ночью ей снился Тео.
Они занимались любовью.
Было жарко и душно, и мокро. Лал физически ощущала упругие мышцы под пальцами, царапала спину, прогибалась в пояснице от каждого движения. Чувствовала, как волнами накатывает дрожь, как сбивается его горячее дыхание.Тяжесть молодого и порывистого мужчины, ладони, сжимающие узкие бедра и маленькую грудь – всё было слишком реальным.
Во сне у неё отказали слух и зрение. Но, несмотря на это, уверенность, что это именно Тео, не покидали Лал, а только крепли.
Он двигался в ней, меняя темп. В какой-то момент, она перестала чувствовать даже пространство, утратив понимание, где верх, а где низ, и словно зависнув в пустоте.
Осталось жаркое стыдное удовольствие и удовлетворение единением.
Когда захлестнул оргазм, её словно подбросило. Лал не сразу осознала, что сидит с открытыми глазами, судорожно сжимая в ладонях лёгкое одеяло. С мокрыми от пота волосами, прилипающими к шее и лбу. С судорожно сжатыми коленями. На широкой кровати – совершенно одна.
Лал медленно опустилась обратно на кровать и бессмысленно уставилась в потолок.
– Чёртов ублюдок... – просипела она. – Надо же было ему такое придумать!..
Низ живота сводило истомой.
Лал откинула одеяло, провела рукой по лбу, убирая волосы.
Скалл был прав как минимум в том, что хотелось мужчины – сильного и немного властного, чтобы сводил с ума, чтобы брал, не спрашивая. Хотелось чего-то сумасшедшего, физического и примитивного, почти животного. Чтобы хоть на время выбросить из головы все проблемы, отвлечься.
Лал закусила губу.
Руки непроизвольно легли на живот.
Ещё не совсем придя себя ото сна, она неожиданно ярко представила, как ласкают её большие ладони Тео, как он смотрит на неё из под прикрытых век и как прижимается всем телом... Лал шире раздвинула ноги, согнув в коленях и обняв подушку, прижала её к себе.
Пролежав ещё с полчаса в бессмысленных попытках заснуть, она всё же поднялась и поплелась в душ, где долго разглядывала себя в зеркало.
Вечером, когда Тео явился с очередным отчетом за день, Лал его не слушала. Заметив её рассеянный взгляд, он прервался.
– Что-то не так?
– А? – Лал вздрогнула и пригладила волосы. – Всё как всегда. Ничего особенного. Ровно в эти пять слов можно уложить весь этот гребанный отчет. За день, за неделю, за месяц... Тебе не кажется, что я тут лишняя?
– Нет, – спокойно проговорил он. – Не кажется. Вы здесь по приказу Емицу.
– Да ну? Ты и без меня отлично справился... – она неопределенно махнула рукой.
– Неправда. Вы отлично поработали с моими людьми. Они стали собраннее.
– Да, пожалуй... Ладно, иди.
Тео помедлил.
– Вы уверены, что всё нормально?
– Я... – на мгновение Лал представила: вот сейчас – подняться, быстро обойти стол, встать перед ним и прямо сказать: "Хочу тебя". Встать на цыпочки, запустить пальцы в светлые волосы, поцеловать, притягивая к себе и... Ничего. Ничего она к нему не чувствовала. Ещё один хороший парень в такой нехорошей организации. Не больше. – Да, в норме. Свободен.
Он кивнул. Только пороге остановился, нерешительно помялся и снова обернулся:
– Завтра Сочельник...
Она предостерегающе подняла руку:
– Проваливай. Проваливай и до Рождества не возвращайся. И ребят завтра отпусти...
– Но!..
– Это Рождество. Даже у Калкасса есть свои представления о святости.
– Я... всё же оставлю пару человек.
– Иди к черту! – огрызнулась Лал. – И счастливого Рождества!
– И вам счастливого Рождества! – Тео улыбнулся и вышел.


Утро и день сочельника Лал бесцельно слонялась по дому, не находя места. Ребята из охраны не показывались – вероятно, действительно ушли. Или же наконец научились хорошо держать прикрытие.
С улиц Картахены неслись музыка и гам – толпы туристов с размахом пировала, гуляли по улицам и веселились.
Ночью должен был быть фейерверк и праздничное шествие.
Лал атмосфера праздника не трогала. Ей – стыдно признаться! – не хватало совершеннейшей малости. Снега – белого и пушистого, ложащегося на черепичные крыши. Выходило совсем по-детски.
Ивонна возилась на кухне, заканчивая праздничный ужин, когда к дому подкатило такси.
И Лал бы соврала, если бы сказала, что не рада гостю.
Базиль, не смотря на жару, был в идеально оглаженном черном костюме и белой рубашке. Разве что без галстука.
– Счастливого Рождества, – он улыбнулся, когда она замерла на пороге от неожиданности. – Вот подарок. Рановато, но вы можете распечатать его позже.
– Базиль... – Лал удивленно смотрела на него. – Что ты здесь делаешь?
– Приехал поздравить вас, – он почти беззаботно пожал плечами. – Пустите?
– Проходи. Только я...
– Вид у вас не праздничный, – мягко заметил он.
И у Лал в горле встал ком. Захотелось уткнуться ему в грудь, рассказать, как ей тут плохо и неправильно. А потом расплакаться. Чтобы обнял и погладил по голове, как глупую маленькую девочку, которая потерялась и долго блуждала, пока он её не нашел. И чтобы не отпускал – ни за что, даже если она будет ругаться и вырываться, даже если будет говорить, что ей не нужны его сочувствие и забота, и что он мог вообще не приезжать...
– Ивонна, – тихо позвала Лал, избегая Базиля взглядом и стараясь, чтобы голос не дрожал.
Экономка на кухне заохала.
После ужина они сидели в гостиной – друг напротив друга. Лал в кресле – подтянув под себя ноги и сложив руки на груди. Базиль – мягко откинувшись на диванную спинку.
Оба молчали.
Лал ловила себя на том, что ей нравится просто сидеть и украдкой разглядывать вчерашнего подростка, выросшего в молодого привлекательного мужчину.
Они даже не попрощались, когда она улетала из Италии – в этом не было необходимости, как казалось тогда. Но если задуматься, он всегда её незримо поддерживал – с самого начала их знакомства. Сам ещё ребёнок, не осознавая что такое проклятье Аркобалено, Базиль всячески пытался оградить её от проблем. Кажется, ему было около двенадцати, когда они встретились первый раз. Никогда их отношения не отличались особой близостью. Но в нем было что-то очень родное.
– Вы выросли, – улыбнулся он, легким жестом откидывая с глаз челку. – Хорошо выглядите, Лал.
– Когда ты уже будешь обращаться ко мне на "ты"? – вздохнула она.
– Когда позволите.
– Я позволяю.
Базиль покачал головой.
За полгода, что они не виделись, его волосы отрасли и начали завиваться. Тем не менее, женственным он не выглядел. Ушли мальчишеская угловатость, ломкость в движения. Остались спокойствие и уверенность – Базиль словно излучал их. Может быть, так и было.
– Вы не откроете подарок? – спросил он.
– Конечно, – Лал скинула нахлынувшее оцепенение. – Если ты настаиваешь... Но у меня нет ничего взамен.
Базиль пожал плечами.
– И ладно. Главное, чтоб вам понравилось.
Она с интересом развернула подарочную обертку. Внутри оказался маленький бархатный футляр. Лал подняла глаза.
– Там...
– Откройте, – подбодрил её Базиль.
Кольцо. Изящное – золото с налетом патины – с дымчато-фиолетовым аметистом.
– Именно такое было в том будущем. – пояснил он. – Не слишком сильное, конечно, но вам подойдет.
– Базиль... не стоило, – неожиданно охрипшим голосом проговорила Лал. – Как-то это...
– Ничего. Нет, правда, думаю, вы – идеальный владелец для него. Я нашел его случайно, на одном из заданий.
Почему-то это его "нашел" ей не понравилось. Случайностей не бывает. Она аккуратно отставила футляр на журнальный столик.
– Зачем ты приехал?
– Хотел поздравить с Рождеством, отдать подарок...
– Не ври. Если бы было твое желание, Емицу не позволил бы приехать.
Базиль грустно вздохнул.
– Увы! Вы правы. Калкасса прислали приглашение на рождественскую вечеринку.
– Зашевелились? – хищно ощетинилась Лал.
– Не уверен. Просто вежливое вежливый жест.
– Полагаю, Емицу хочет, чтобы кто-то из нас пошел?
Базиль отвел глаза.
– Босс сказал, что вы сами должны это решить: стоит ли идти и, если да, то кому.
– Вот как, – Лал прищурилась и замолчала. Её захлестывало бешенство – ледяное и плохо контролируемое. Емицу пустил всё на самотек, оставив ей право выбора. Подставил. Она не могла понять, чего он от неё хочет.
Она резко поднялась.

[team-arcobaleno]

Базиль вскинул на неё голову.
– Вы там все рехнулись, да? – процедила Лал. – А Емицу – самый ненормальный. Он знает, я военный, а не политик. Моя стихия – стратегия на поле боя в лучшем случае, да и то – я никогда не умела работать сообща. Какого черта он хочет, чтобы я решала такие дела? Чего добивается?
– Ничего, – вздохнул тот. – Он предупреждал, что ваша реакция будет именно такой.
– И? – Лал грохнула кулаками по столику, наклонившись вперед. – Тогда зачем этот цирк?
– Потому что это ваша территория – вам и решать.
– А если я не могу и не хочу принимать решения в том, в чем не смыслю?
– Тогда решенье могу принять я. И я схожу завтра туда, – проговорил Базиль, уверенно глядя на неё. – В этом не будет ничего особенного.
– Собираешься идти один? – рявкнула она, выпрямляясь в кресле. – Я не могу тебе этого позволить...
– Идите со мной.
– Светские развлечения не для меня.
– Но тогда в этом нет смысла – вы не хотите ни решать, ни идти, ни отпускать туда меня, – Базиль развел руками. Улыбка исчезла с его губ. – Это нерационально.
– Ты что, не понимаешь? Это не моё решение, поэтому я не могу... – Лал неожиданно почувствовала слабость.
Он был слишком спокоен и непреклонен.
– Я не могу... Не могу отпустить тебя. И не хочу. Даже думать об этом отвратительно.
Базиль наклонился и коснулся её руки.
– Всё будет хорошо, обещаю. Я уверен в этом.
Она отняла руку и провела по глазам.
-– Лучше не думайте об этом, – предложил Базиль, опять легко улыбнувшись. – Сейчас часы пробьют полночь. Сегодня обещали фейерверк. Давайте выйдем?
Лал отсутствующе кивнула.
Новый год начинался с глупых переживаний.
Она не знала, уже просто не понимала откуда окружающие берут эту уверенность в себе, в свои силы, в то, что всё будет так, как они хотят. Те, кто был рядом: Ивонна и Тео, Базиль и Емицу... И Колонелло, в конце концов. Он тоже всегда был таким – решительным и упертым, никогда никого не слушал – даже её. Особенно её.
Чертовы самоуверенные ублюдки, думала она, как бы мне хотелось тоже поверить хотя бы во что-то. Перестать терзаться этими досужими мыслями, этой неопределенностью. И почему, когда я начинаю чувствовать, что вот оно – то, чего можно добиться собственными сил, найти своё место, каждый раз происходит что-то неправильное, непоправимое.
До самого обеда следующего дня они почти не разговаривали.
Базиль отправлял какие-то отчеты, связывался с осведомителями. Потом перекинулся парой слов с Ивонной. Зашел Тео, как всегда жизнерадостный. Рассказал о том, что в городе не утихает гулянье.
Когда Базиль вышел в гостиную в кремовых брюках и коричневой рубашкой с итальянским воротником, с пиджаком, накинутым на плечи, Лал, неожиданно для себя залюбовалась. И даже несмотря на своё неодобрение его решением, она не могла не кивнуть одобрительно. Базиль смущенно улыбнулся и ещё раз пообещал, что будет внимателен и аккуратен.
После его отъезда, она не находила себе места и металась по особняку загнанным зверем.
– Вам не стоит волноваться, – покачала головой Ивонна, когда Лал пришла к ней на кухню, чтобы попросить чая. – Мальчику ничего не грозит.
– Я надеюсь, – со вздохом призналась Лал, усаживаясь за стол. – Но вы, южане, всегда такие непредсказуемые. Никогда не знаешь наперед, чего ждать.
Ивонна рассмеялась, гремя посудой.
– Верно, – согласилась она. – Дело в том, что мы неоднозначны и всегда двулики. В нас словно живут сразу две личности.
– Это что-то вроде ангела и дьявола?
– Похоже, но не совсем, – кивнула Ивонна. – Но я бы не назвала того – второго – дьяволом. Там, где я выросла, его называют жрецом.
– Вы не колумбийка? – удивилась Лал.
– Нет, я с Ямайки, – Ивонна обернулась. – Знаете, на Ямайке все двуликие. По воскресеньям они ходят на мессу, тщательно отмаливают грехи и верят в Него. А с понедельника по субботу в свободное время мастерят маленьких куколок из песка и глины, старых тряпок, соломы, волос и ногтей своих врагов, и не вспоминают о том, что нет другого бога, кроме того, которому они поклоняются по воскресеньям.
– Вы имеете в виду культ вуду?
– Верно, – Ивонна заварила чайник и уселась напротив, широко улыбаясь. – Для нас, тех кто родился и вырос на Ямайке, в этом нет ничего удивительного. Когда я жила там, у меня был сосед – бокор. Маг, если говорить проще. Черный. Он говорил, что нет ничего проще, чем убить, – Ивонна развела руками. На пальцах блеснули несколько перстней с крупными мутноватыми камнями, звякнули тяжелые браслеты. – Но от этого мало выгоды. Зато можно заставить его поверить, что он мертв, а потом оживить "мертвеца" и подчинить себе. Это длительный процесс, трудоемкий. Но полезный.
– Вы сказали, что сосед – был, – Лал зачарованно вглядывалась в тусклый блеск россыпи самоцветов и вслушивалась в бархатные переливы голоса. – Где он теперь?
– Кто знает? – Ивонна пожала плечами и склонила голову на бок. – Где сейчас я – тоже вопрос не из легких. Для тех, кто остался дома, конечно.
Лал потерла в висках, чувствуя легкое головокружение. Такое бывает, когда пытаешь понять что-то нужное, но не можешь вовремя ухватить – кажется, вот оно, здесь, сейчас, ну!.. Но рыбка срывается с крючка или вместо улова вытаскиваешь старый ботинок, полный грязного песка и ила.
– Чаю? – Ивонна кивнула, приподнимаясь.
Лал вздрогнула, вскинулась и моргнула. Перед глазами всё плыло.


На следующий день навалилась слабость. Лал чувствовала себя так, словно накануне выпила лишнего, а потом заснула в неудобной позе. Тошнота и головокружение не давали сделать ни одного нормального движения. Мигрень ввинчивалась в затылок.
Лал слонялась по поместью, ища себе хоть какое-то занятие, но тренироваться в такой состоянии она побоялась, от компьютера слезились глаза, словно присыпанные песком, и ни о какой прогулке в доки не могло быть речи. После обеда Ивонна настояла и отправила её спать.
Лал казалось, что она не сомкнет глаз, будет ворочаться, думать о всякой ерунде, но стоило только положить голову на подушку, сон сморил её и не отпускал до самого утра. Нельзя сказать, что спала она спокойно, но это было не намного хуже её обычного, по-военному чуткого, недоверчивого к окружающей среде, сна.
К сожалению, отдых облегчения не принес. Утром Лал ощущала себя ещё более разбитой.
Ивонна сказала, что по симптомам похоже на желудочный грипп, поэтому имеет смысл отлежаться. Все попытки воспротивиться она пресекла на корню.
Время словно смазалось, и Лал потеряла ему счет. Она спала, ела, иногда выходила ненадолго к бассейну или на пляж, но быстро возвращалась обратно и засыпала, как только её голова касалась подушки. Что-то близкое апатии захватило её, потянуло за собой. Желание хоть чем-то заниматься пропало. Только в конце недели зашел Тео и попросил отправить отчет Емицу о том, что всё в порядке.
– А у нас всё в порядке? – сонно спросила его Лал, растирая виски.
Тео украдкой бросил недовольный взгляд на Ивонну и кивнул с заискивающей улыбкой.
Иногда удавалось проснуться на рассвете. Тогда Лал казалось, что ей лучше: не смотря ватные мышцы и плохую координацию, в голове понемногу прояснялось. Она принимала холодный душ, выходила к бассейну, где на свежем воздухе делала несколько упражнений. Но после завтрака её заново охватывала слабость.
Днем в полусне ей иногда казалось, что кто-то заходит, разговаривает с Ивонной. Пару раз, продираясь сквозь дрему, она будто бы различала нервные интонации Скалла, но её никто не тревожил.
Однажды пришло осознание, что она совсем потерялась во времени.
– Ивонна, – попросила она слабо, когда та принесла ей чаю. – Какое сегодня число?
Кухарка остановилась. Рука, держащая чашку, зависла в воздухе, натолкнувшись на невидимый барьер.
– Десятое февраля, – тихо ответила она.
Лал прикрыла глаза. Полтора месяца она валяется с желудочным гриппом. Наверное, это шутка. Внутри что-то нехорошо ёкнуло, но непонятная усталость, терзавшая её, не дала развиться сомнению дальше, так что Лал просто приняла горячую чашку и прикрыла глаза.
– Через десять дней у меня День Рождения, – прошептала она.
Ивонна помолчала.
– Вы ждёте гостей?
Лал мысленно считала, сколько же ей должно было исполниться.
– Нет, – покачала она головой. – Никого. По крайней мере, я не жду никого.
– Хорошо, – кивнула Ивонна. – Что-то ещё?
– Скалл не приезжал? – неожиданно для самой себя, спросила Лал.
– Нет. Ни разу.
– Хорошо. Иди, – попросила Лал. – Встану – договорим.
Когда она проснулась в следующий раз, за окном над морем стояла серая дымка.
Сколько она ни старалась, но так и не смогла нормально вспомнить, о чем они говорили с Ивонной накануне.
Приехавший днем Тео в какой-то момент показался ей необычно серьёзным и озадаченным, но Лал так и не смогла нормально сформулировать эту мысль.

[team-arcobaleno]

Погода за окном менялась, менялось освещение. Лал что-то делала на автомате, но вникнуть в суть своих действий у неё не получалось. В голове было пусто, но совсем не так, как раньше – не было пугающей и звонкой тишины, вместо неё там царил туман, ватный и тёплый, обволакивающий, почти уютный. Всё больше тянуло в него окунуться, забыться и ни о чем не вспоминать.
А потом её разбудило ощущение, что происходит что-то неправильное, непоправимое. И ещё – чувство близкой опасности.
Она разлепила глаза и чуть не запаниковала – всё вокруг затопила вязкая тьма. Лал едва не вскочила на кровати, но чьё-то чужое присутствие рядом удержало и заставило прислушаться, дать глазам привыкнуть, и лишь тогда получилось различить плотно задернутые шторы на окнах и очертания мебели в спальне. Не смотря на сковывающую слабость, она смогла напрячься и прислушаться, убеждаясь, что в комнате кроме неё действительно кто-то есть.
Электронные часы на тумбочке, отражавшиеся в зеркале напротив, показывали начало третьего утра.
Лал поняла, что кем бы ни был визитер, ничего хорошего ждать от него не стоит. Она подумала о том, что в нынешнем состоянии не сможет ничего предпринять или ответить. И когда мозолистая ладонь крепко зажала рот, Лал испугалась.
– Я знаю, что ты уже проснулась, – сдавленным шепотом произнес знакомый голос. – Только не поднимай шума, сестренка, хорошо?
Она кивнула, чувствуя, как в животе ворочается раздражение.
– Надо же было так вляпаться, – Скалл нервно хихикнул. – Тебе стоит валить отсюда как можно дальше – и побыстрее.
– О чем ты? – прошипела Лал, хватая его за руку.
Скалл помедлил, потянулся и коснулся её шеи, – она дернулась, но он лишь прощупывал пульс.
– Ничего... – прошептал Скалл себе под нос. – Это ничего... Должно полегчать.
– Что происходит? – повысила она голос.
– Тсс, не время. Господи, Лал, ты что, правда ничего не соображаешь?
– Что я должна?.. – она почти заговорила в полный голос, и Скалл тут же зажал ей рот.
– Пожалуйста, сейчас не время! Собирайся, тебе нужно уходить!
Это он паникует, неожиданно сообразила Лал, а мне лишь передались его беспокойство и неуверенность.
Но она всё равно не могла понять, что заставило старого знакомого приходить к ней в неурочный час, вырывать из постели и гнать непонятно куда.
– Объясни, – стараясь говорить так, чтобы ярость не прорывалась наружу, приказала она.
– Почему ты ничего не понимаешь? – заныл Скалл. – И почему, не понимая, ты продолжаешь стоять на своем? Хоть один раз – доверься мне и сделай, как говорю я.
– Скалл, мне не с чего тебе доверять, – холодно отрезала Лал.
Они помолчали. Скалл то ли раздумывал, то ли собирался с силами – из-за того, что виден был только его сутулый силуэт с растрепанными волосами, понять было сложно. Наконец он поскреб одеяло и поднялся.
– Значит, бывшим Аркобалено ты не доверяешь?
– А с чего мне им доверять? – искренне удивилась Лал. – Нас сложно назвать друзьями.
– Я думал, мы семья.
– Мы – дурная семья.
– Ну, семью не выбирают...
– Не наш случай, – Лал заставила себя приподняться на локтях. – Ты можешь сказать нормально, что происходит?
– Они тебя сдали с потрохами, – с нотками плохо сдерживаемой истерики прошептал Скалл. – Точнее, они с самого начала это планировали. А я ведь намекал – и не раз... Я старался быть приторно милым с этой толстухой и даже говорил тебе, что работал над машиной нашего сладкого мальчика-индейца. Я думал, что ты понимаешь и всё контролируешь. Ожидалось, что придется спасать только свою задницу.
– Да о чем ты?!
– Ивонна – лучший иллюзионист Калкасса. Тео не так талантлив и силен, как она, но у него живой ум – второй наш стратег, черт бы его побрал!
Лал показалось, что на слове "наш" Скалл запнулся. В темноте он отвернулся и нервно заламывал руки.
– Емицу... – у неё запершило в горле и она потянулась к чашке на тумбочке. – Неужели ты думаешь, Емицу бы сдал меня им?..
– Я не думаю, я знаю, – выдохнул Скалл. – И знаю, почему. Сейчас ты – залог того, что CEDEF молчит и не вмешивается. Тронуть тебя – всё равно что объявить войну. Пока в этом не было необходимости.
– Теперь появилась?
– Да. Теперь... – он заметил чашку в руках Лал и резко потянулся, дергая на себя.
Жидкость вылилась, пачкая простыни. Резко запахло травами.
– Какого черта ты творишь?!
– А чем ты меня слушаешь? – Скалл наклонился, встряхивая её за плечи. – Они держат тебя на наркоте и иллюзиях два месяца! Ты уже ничего не соображаешь и без новой порции этой дряни! Да очнись же!
Он схватился за голову и в темноте начал мерить шагами комнату, глухо стуча стальными набойками. Вышагивая цаплей, Скалл что-то неразборчиво бормотал под нос.
Лал очень медленно подняла руку и потерла переносицу, потом провела по глазам.
Его слова постепенно начали доходить до неё, и ситуация, обретая четкость.
Всё верно. Её присутствие – знак лояльности. Отчеты – весточка, что она жива и здорова. Приезд Базиля – контрольный пункт плана. И только одно "но" во всей этой истории.
– Скалл, – тихо проговорила она. – Тогда почему ты вмешиваешь во всё это?
– Да потому что мне не всё равно! – взорвался он и зажал себе рот, а потом добавил, насупившись: – Мне не по душе то, что сейчас с тобой происходит.
– Ты или романтик, или спасаешь свою задницу.
– Думай, что хочешь.
– Иди к черту, Скалл, – после паузы выдавила из себя Лал. – Иди к черту и перестань выпендриваться. Когда они придут?
– В три часа – это самое темное время.
– Хорошо, – она встала. – Дай мне две минуты на то, чтобы собраться... Нет, пять. Как же шумит в голове!
В ванной из зеркала на неё смотрела незнакомка – впалые щёки, тяжелые веки, лихорадочный блеск в глазах. Зрачки были расширены.
Торчу, подумала Лал. Торчу, словно одна из тех вшивых девочек-хиппи, что путешествовали по Европе, когда наши войска шли на смерть; словно верю в спасительное забытьё и туман перед глазами, в которых можно найти свободу. Вот оно в чем дело: есть те, кто с возрастом умнеют, становятся внимательнее, а есть другие, которые глупеют, и я, наверное, принадлежу ко вторым. Черт тебя дери, капитан!
Она открыла холодную воду, плеснула в лицо. Легче не стало, но откуда-то изнутри поднялась злость – цепкая и нудная, зудящая, толкающая в спину. Пришлось включить душ и сунуть под него голову, а потом, не найдя полотенца, выпрямиться. С волос по плечам потекла ледяная вода, вызывая крупную дрожь, майка намокла и прилипла к телу. Соски затвердели, обозначившись под тонкой тканью.
Лал чувствовала, что её колотит, но в голове стало понемногу проясняться.
Покачиваясь и смутно ощущая, как сильно её ведёт, она оглянулась: куртка и потертые джинсы сиротливо висели на крючке. Судя по всему, за два месяца к вещам никто не прикасался, и теперь они провоняли сыростью и какой-то затхлостью. Скрипнув зубами больше от раздражения собственными пренебрежением и невнимательностью, Лал влезла в джинсы и потуже затянула ремень.
На куртке звенели металлические пряжки.
Скалла, продолжавшего расхаживать по комнате, трясло не меньше. Услышав звук приоткрываемой двери, он остановился на месте и вскинулся, вздрогнул и снова отвернулся.
И хорошо же в темноте видит, щенок, с мрачной усмешкой решила Лал, набрасывая куртку и прикрывая собственный неприглядный вид.
– Ты... Как? – пробормотал Скалл, дергая цепочку пирсинга.
– Ничего.
– Ничего – или совсем ничего?
Лал дернула головой и потерла шею. Захрустели позвонки.
– Какой план? – бросила она, проверяя карманы – мелкие купюры, рассованные как попало, тяжелая связка ключей и пара заточенных крупных монет. Не густо. Вспомнить, где остальное оружие, не получилось, но оно с огромной долей вероятности было там же, где и тяжелые сбитые ботинки. Что радовало – армейский нож оказался при ней. Что-то ещё сидело на подкорке, настойчиво напоминая о себе, но пока голова была пустая и чугунная. – У тебя же есть план, я надеюсь?
– Слушай, – Скалл занервничал ещё больше и зачастил. Лал смотрела на прикрытые жалюзи. – Нам нужно скорее проваливать, но я хочу кое-что тебе предложить... Мысль, конечно, глупая, но хуже уже не будет.
– О чем ты, мать твою? Скалл?
Несколько секунд он стоял каменным истуканом, потом его руки дернулись, потянулись за воротник, что-то нащупывая в потайном кармане спортивного комбинезона.
– Вот, – бесцветно, как сознаются в преступлении после долгих пыток, проговорил он, протягивая маленький пластиковый пакет. – На кончике ногтя – вотрешь в десны.
– Мадонна! Скалл, ты что, кокс мне предлагаешь?! – Лал чуть не ударила его по руке от отвращения.
– С.Т.П., – разглядывая погруженный во тьму угол, ответил Скалл. – Ты же в курсе, что это?
– Вот же... мерзость.
Захотелось выбросить пакет, стряхнуть его с рук, как что-то гадкое.
Про С.Т.П. она знала мало, но и того хватало – то ли американцы, то ли ещё кто разрабатывал эту дурь для дезориентирования противника в военно-полевых условиях, но вышло совсем наоборот. Проект прикрыли, а юные химики из тех, что хотели лёгкой и весёлой жизни, прознали состав и даже попробовали пустить в оборот. Было это уже к концу шестидесятых, а может и позже. Лал иногда думала, что рецепт наркотка американские хиппи нашли не по счастливой случайности – наверняка, слил кто-то из военных, чтобы не тратить деньги на эксперименты.
– Прежде чем кривиться, сестренка, вспомни, какие у него свойства, – хрипло выдохнул Скалл.
– Повышает концентрацию внимания...
– А ещё?
– Да что ты мне?..
– Тс, тише. Вспоминай!
– Обостряет сознание, удваивает силы... – Лал забормотала под нос, чуть отклонившись от нависшего над ней Скалла.
– Не это...
– Там ещё что-то про иллюзии было.
– Да! Помнишь, что?
– Что-то про рассеивание... – она затрясла головой, волосы болтались слипшимися сосульками. – Но это что-то околополитическое уже!
– А вот и нет! Самое оно!
– Глупости!

[team-arcobaleno]

– Нет, просто ни одна спецслужба не признает существование Пламени... Они лучше удавятся, – Скалл хмыкнул. – Не мне же тебе об этом рассказывать?
– Откуда у тебя это? – согласившись было, Лал встрепенулась заново и ухватила его руку.
– Я – курьер, – грустно пожал плечами он. – Когда-то я перепробовал всю наркоту, которая тогда водилась. Мне не понравилось – мотоспорт лучше. Но знать товар и его поставщиков – не лишнее.
– Кто, Скалл? Кто тебе это продал? – ей в голову пришла неожиданная мысль, и она сильнее сжала пальцы на его запястье. – Только не говори...
– Да молчу же! – заскулил Скалл. – Знаю, наш общий знакомый – не самый хороший человек, и не внушает доверия, и тебе бы точно не понравилось, если бы я сказал сразу... Но, пойми, он в этом разбирается... Хуже не будет.
– Ладно, – Лал сдалась. Сил не было. – Всё равно времени в обрез. Можно попробовать.
– Только... аккуратнее, – шепнул Скалл. – И давай уже уходить.
Она открыла пакет и взяла порошка – на самом кончике пальца, отвернувшись, брезгливо провела по деснам, не чувствуя вкуса.
Скалл нервничал.
– Идем, – скомандовала Лал и резко остановилась. – Черт...
Комната качнулась, ухнула под ноги, и всё замерло. Звук пропал, воздух словно вышибли из легких.
Её спасла военная подготовка и Скалл, успевший поддержать под локоть.
– Что?
Она потрясла головой, возвращая себе ориентацию в пространстве. Чувства, отказавшие на мгновение, обострились до предела.
Во дворе кто-то двигался – медленно, быстрыми перебежками. Три. Пять. Семь... Пятнадцать.
– Они пришли.
Скалл вздохнул так громко, что заложило уши – пришлось резко отстраниться. Лал боялась, что движение вызовет головокружение. Но нет. Неожиданно всё прояснилось, стало четким и даже ярким. Тяжесть, давившая на плечи, пропала. Движения стали легкие, уверенные, такие, как были много лет назад. Посторонние мысли исчезли – осталось только желание выбраться. Не жить, но показать всё, на что способен отставной капитан, получивший звание за заслуги, а не за красивые глаза.
– Накрыло... – одними губами подвел итог Скалл.
Лал сжала зубы – и вспомнила, метнулась к прикроватной тумбе, выдвинула ящик и остановилась. Маленький бархатный футляр. Скалл, наверное, был чертовски прав: вся эта история с пламенем и вытекающими ей не нравилась, а она всегда придерживалась строго материальных вещей и не рассчитывала на счастливый случай.
Кольцом она так и не успела воспользоваться, и, кто знает, чем такая попытка могла бы закончится сейчас.
Уверенность в удаче захлестывала, но Лал ещё понимала, что это лишь результат действия наркотика. Кто знает, как одно наложится на другое?
Скалл тихо выругался.
– Как же мы теперь? – бормотал он.
– Что ещё?
– Я оставил мотоцикл в нескольких кварталах отсюда – думал, успеем проскочить незамеченными. Но сейчас пробираться мимо этой банды на своих двоих равносильно самоубийству.
Лал спрятала кольцо в нагрудный карман.
Мысли неслись, перегоняя друг друга.
Она метнулась к окну и приоткрыла жалюзи. Двор заливал мягкий лунный свет: громадина гаража – подобно язве на старом фасаде дома, ровная площадка перед крыльцом, а то, что за ней – деревья и кустарник – всё утопает в уютной обволакивающей мгле, лишь сверху припорошенной бледно-желтым свечением. Даже ветра нет. Несколько фигур таятся в тени деревьев напротив гаража – ждут сигнала.
Лал испугалась – не наступления, а того, как четко различает людей, открывших на неё охоту. И узнает – каждого из них она успела запомнить. Ребята из охраны. Сколько раз они видели её тренировки?
Ничего, решила она. У них получится прорваться. Должен быть способ.
Ещё раз осмотрев двор и ворота на въезде, Лал остановилась.
– Скалл, – позвала она. – Ты ведь не только мотоциклы водишь, верно?
– Я вожу всё, – сдавленно прошептал он, подавляя панику. – Только у нас ничего нет.
– Ошибаешься, у нас есть Субурдан.
Скалл поднял на неё глаза и почесал в уголке рта, искривленного скепсисом.
– Да ты шутит?
– Нет, – Лал неожиданно подмигнула, уверенная что он заметит это. – Гараж приоткрыт, и машина внутри. Сможешь без ключей завести эту малышку?
– Спрашиваешь! – Скалл приосанился.
Ощупывая напоследок карманы, Лал прокрутила в голове весь перечень имеющегося – вышло не густо.
– Не переживай, – шепнул Скалл перед тем, как открыть дверь. – Эта машина кое-что решает.
В коридоре было пусто и сумеречно. На лестничный пролет падала полоска лунного света. Тишина, обволакивающая дом, стала абсолютной. Показалось: там, за воротами поместья, нет никакого мира – весь он сосредоточен на маленьком клочке суши. Густая тьма стекала по стенам на пол. Когда под ногами скрипнула половица, оба вздрогнули. Скалл чуть не подпрыгнул от неожиданности – Лал заметила, как инстинктивно дрогнули у него руки, готовые оттолкнуться от воздуха в любой момент – но только обернулся на мгновение, закусив губу.
Прижимаясь к стене, они спустились на первый этаж, и Лал собралась махнуть рукой, показывая на зал, с противоположной стороны которого располагался выход к бассейну и саду. Там можно было обогнуть дом и пробраться к гаражу. Но что-то её насторожило. Присмотревшись, она смогла разглядеть силуэт человека, стоящего в тени у бассейна – если бы не тонкий ореол бледного света, его было бы невозможно различить, но он выбрал неправильную позицию и полная луна прожектором била ему в спину.
Кровь кипела от адренала, стучалась в висках, сердце бухало так, что могла бы услышать вся округа. Наркотик придавал чувство легкости, позволял поверить во вседозволенность.
Лал вытащила армейский нож.
Посмотрим и взвесим, решила она и придержала Скалла за плечо. Он сглотнул, молча кивнув.
Продвигаясь по периметру, приходилось прижиматься к стенам – тяжелые и плотные шторы, тщательно собранные по обе стороны от окна, позволяли лунному свету заливать всю комнату. И не поймешь – к удаче или к неудаче выдалась такая ясная ночь. Хорошо, что высокая стеклянная дверь оказалась открыта нараспашку.
Лал до дрожи всматривалась в силуэт караульного. Верный сторожевой пес калкасских шакалов. Она сделала несколько глубоких вздохов и удобнее перехватила нож.
Ей не хватало ничтожных сорока секунд – того времени, за которое она смогла бы пробежать до противоположной стороны бассейна, а оттуда в несколько прыжков настичь наблюдателя. Но он смотрел почти в упор на неё, внимательно и не отводя взгляд. Он не ждал никого, уверенный, что она в тяжелом забытьи, но был хорош в своем деле. Из такого могло что-то получится – Лал бы помогла, если надо. Она всегда помогала, как бы грубо иногда это выглядело.
Нет, ей не нравилось убивать. Но в COMSUMBIN она чувствовала себя на своем месте.
Стало легко. Если это война, решила Лал, значит, нужно действовать по обстоятельствам. Горячие точки – её профиль. Она не сможет придумать сложный план, требующий много времени, зато тактика – её стихия.
Лал последний раз вздохнула и сорвалась с места.
Караульный действительно не ожидал её появления и растерялся, когда она выскочила из дома и, низко пригибаясь, побежала к нему. То ли ему был дан приказ не стрелять, то ли сказался эффект неожиданности, но даже за оружие он не схватился, а кинулся наперерез. Позже Лал думал, что караульный мог понадеяться, что поймать малолетнюю девчонку в наркотическом опьянении, – какие бы там байки не травили о ней, – окажется не так сложно. Он даже не вскрикнул, когда пятнадцать сантиметров армейской стали вошли ему в пах рядом с бедренной артерией. Нож рванулся по дуге вверх, пропарывая брюшину, врубился в кости ребер, и Лал свободной рукой почти нежно оттолкнула противника в плечо. Бедняга упал, заливая старую мозайку дымящейся кровью. Острая вонь вываливающихся внутренностей запершила в носоглотке.
Лал крутанула нож и вытерла его о джинсы, – руки были мокрыми и липкими.
Она не успела подать сигнал, как Скалл оказался рядом, коснулся её локтя, но быстро отстранился.
– Боишься замараться? – заметив брезгливость на его лице, прошептала она с жестким смешком.
Он посмотрел на неё как-то забито, нервно дернул головой.
Они нырнули в густую сень сада.
Лал чувствовала дрожь в кончиках пальцев и невероятную ясность сознания. Впору бояться, решила она.
Когда они добрались, ворота гаража оказался распахнуты, и голубой Субурдан стоял внутри, словно породистый жеребец на конюшне.
– Красавец ведь, – хихикнул Скалл. – Иди к папочке, я буду нежен...
Лал посмотрела на него с сомнением.
– Ты точно сможешь?.. – начала она и замолкла, под его возмущенным взглядом.
– Ты меня и тогда не слушала, да? – зашипел он. – Думаешь, кто потрошил и чистил эту клячу? Когда они пригнали его в мастерские, техники схватились за головы. Мы перебрали, отшлифовали и смазали каждый винтик! Мы...
Замок мелодично щелкнул, стоило разгневанному и взъерошенному Скаллу коснуться его.
Лал наблюдала за двором. Ей казалось, она слышит, как где-то тикают часы, отмеряя секунды.
Тик. Человек у бассейна – уже не жилец – потянулся слабеющими пальцами к уху и что-то прохрипел.
Тик. Тело – уже не человек – распростерлось у самой воды.
Тик-так. Время набирает обороты. Открыв водительскую дверь, Скалл копается с проводами. Скрип его зубов и тихая ругается под нос, неразборчивое шипение в ответ Лал, поинтересовавшейся, что у него стряслось.
Тик-так, так? По цветастой мозаике перед бассейном протопали две пары тяжелых ботинок из свиной кожи со стальными вставками. Вот ботинки останавились рядом с тем, что совсем недавно было человеком, шепотом посовещались. Шумы в их рации смешались со словами.
Тик, тик, тик...
Первый выкрик разорвал тишину ночного побережья, и в тот же момент ожила сигнализация Субурдана – машина яростно мигнула фарами, взревела, и площадь перед домом ожила. Включились прожекторы; Лал инстинктивно упала на колени, и над её головой пронеслись стайкой пули, копируя полет колибри. В гаме едва различимо прорезался голос Тео – его команды оказалось сложно разобрать, но выплюнутые слова "эта сука" прозвучали удивительно четко. Скалл, высовываясь из машины и перекрывая какофонию, заорал не своим голосом.

[team-arcobaleno]

Машина вздрогнула и завелась.
Лал перекатилась ближе, встала на колени и рванула на себя дверь.
Пули заскользили по стали, оббивая голубую краску.
Педаль газа Скалл вжал в пол за секунду до хлопка закрывшейся двери.
Машина дернулась и устремилась вперед, с визгом пробуксовав по бетонному полу гаража, и в тот же момент несколько пуль разукрасили заднее стекло муаровой сетью трещин с двумя уродливыми неровными дырами.
Скалл, не заботясь, бросил машину на кованые чугунные ворота, и Субурдан, подражаю испанским быкам на корриде, поднял одну из створок себе на капот, захрапел и вольнолюбиво помчался в сторону города.
Сначала показалось – оторвались, но звук выстрелов ударился о барабанные перепонки, и Скалл завилял, стараясь не дать преследователям попасть по задним колесам.
– Давай, давай, давай... – шептал он, нервно смаргивая пот.
Лал сидела, мучительно жалея, что ничем не может ответить на автоматные очереди.
– Рычаг, – неожиданно и почти спокойно проговорил Скалл. – Под задним сиденьем – тайник. Посмотри, что там. Если не "пыльца" или "шоколад", то, считай, нам повезло.
Им почти повезло: в тайнике обнаружилось пять АК и только одна "лента".
От такой новости Скалл дернул руль, и Лал испугалась бы, что он может его вырвать, но её мысли в тот момент занимала погоня.
В бардачке нашлась шестизарядная Анаконда с двумя сменными барабанами.
Скалл свернул в доки, похожие на лабиринт. Это могло быть и путем к спасением, и ловушкой: перегородить путь, запереть между тяжелыми, нависающими над самой головой стенами складов и ангаров, заставить заметаться, поддаться панике и схватить тёпленькими – при хорошей организации Калкасса могли сделать это быстро и легко.
Но уйти тоже можно, решила Лал.
Звук автоматной очереди ударил по ушам. Пули одна за другой вгрызались в металлический корпус и заднее стекло Субурдана, делая его совершенно непрозрачным за тонкой сетью трещин. Пришлось несколько раз ударить прикладом автомата, чтобы расчистить обзор. Ветер, ворвавшийся под звон стекла, ударил по лицу, дернул за волосы, потянул.
Лал наклонилась, устраиваясь удобнее.
– Скалл, – позвала она вполголоса, и ветер заглушил имя, бросив под колеса преследователей.
– Всё хорошо, – отозвался он шепотом, давя на газ и крепко держа руль. Не смотря на срывающийся голос, руки у него не дрожали. – Я тебя отсюда вывезу, сестренка, и ты потом ещё всем сможешь рассказать, какой Скалл герой. Может быть, влюбишься, да только я не разбиваю пары...
– Нет никакой пары, Скалл, – Лал почувствовала холод металлического приклада, и он успокоил её, как не смог бы ни один мужчина. Тугой курок под указательным пальцем стал точкой опоры. – Но тебе всё равно ничего не светит. А теперь, будь добр, держи машину ровно.
Она затаила дыхание и плавно спустила курок.
Автомат выплюнул две короткие очереди, и мчавшийся первым черный джип преследователей вздрогнул, как споткнувшаяся лошадь, его повело и начало разворачивать поперек дороги.
Лал расслышала визг тормозов и звук удара – как минимум один из водителей не успел затормозить.
– Ещё трое... нет, двое. Стой!.. Святые угодники! – Лал выругалась сквозь зубы. – Один ушел куда-то в переулки! Скалл, как думаешь, у него есть план?
– Думаю, нам крышка, – зашипел он, и Субурдан снова вильнул. – У меня для тебя две новости, хорошая и плохая.
– Хорошая – это то, что у тебя есть план?
– Очень проницательно. Мой мотоцикл совсем рядом.
– А плохая? – Лал снова начала целиться.
– У нас нет тормозов.
– Я в курсе. У меня с твоей дряни точно и тормоза, и крышу сорвало.
Ещё одна очередь, пущенная ей, достигла цели, разбив переднее стекло одной из машин.
– Нет, сестренка, ты не поняла. Я имел ввиду Субурдан, – Скалл крутанул руль и бросил машину в подвернувшийся проулок. Шум погони стих ненадолго.
– Какого черта, Скалл? – воспользовавшись передышкой, Лал обернулась к нему. Резкость очертаний окружающих предметов била по глазам.
– Ну, помнишь, я говорил, что собирал эту красотку? – Скалл почесал в затылке. – Я немного приврал. Не мог же я сделать всё один, правда?
– И?
Её вопрос потонул в грохоте автоматной очереди – преследователи, наконец, повернули за ними.
– Они напортачили с проводами, и когда я копался с зажиганием, повредил что-то, – Скалл снова свернул, – улица на этот раз оказалась шире. – Короче, они работают теперь через раз и вот-вот совсем уйдут в пол..
– Бестолочь, – Лал неожиданно улыбнулась. – Выкладывай свой план.
Машину ещё раз тряхнуло.
– Вон там, видишь? Поворот? – Скалл указал вперёд. – Нас точно хотят накрыть там, я уверен. Поэтому приготовься, и когда я скажу прыгать, – прыгай вон в тот переулок.
– Скалл, но он с твоей стороны...
– Это он пока с моей стороны! Но сейчас мы проедем мимо, и я, не доезжая наших дорогих друзей из Калкасса, попробую развернуться...
– Попробуешь? Тебе не кажется, что это уже слишком?
– Да твою ж мать! – Скалл раздраженно хлопнул по рулю. – Именно попробую! Разворачивать такой сарай на колесах, летящий со скоростью под триста километров – это тебе не новобранцев пинать! Удивляюсь, как он ещё не развалился!
– Ты же хвастался, что сам его собирал?
– Вот поэтому и удивляюсь! – буркнул он. – Нет, пойми меня правильно: я знаю всё о машинах, и скажу, не таясь: старик не создан для гонок... Ну, что ты там засела? Лезь ко мне обратно на переднее сиденье – продолжим потеху. Кстати, – Скалл обернулся на секунду. – Ты никогда не делала минет водителю, управляющему машиной с отказавшими тормозами?
– Скалл, – она опустила окно, сняла Анаконду с предохранителя и посмотрела на него. – Знаешь, что я делала с учениками, которые позволяли себе такие шутки в мой адрес?
– Спала с ними, насколько я могу судить?
– Это был частный случай, – Лал высунулась и несколько раз выстрелила. Попасть она не рассчитывала. – Чаще – просто отбивала все причинные места под благовидным предлогом тренировки. Выживем – покажу пару приемов, понял, мелкий?
– Сама сопля та ещё, – ухмыльнулся Скалл и добавил: – Теперь держись!
Из-за поворота навстречу им вылетел ещё один джип. В его грубых очертаниях Лал узнала пятидверный Лэнд Ровер Дэфендер – она водила когда такой же. Тупая квадратная морда внедорожника с круглыми фарами напоминала потревоженного бегемота.
Скалл, не ожидавший его появления так рано, дернул руль и замычал сквозь сжатые зубы.
Лал, едва удержавшись от падения, ударилась о торпеду и сползла под сиденье. Краем глаза она заметила через лобовое стекло, как вильнул Дэфендер – словно собирался свернуть, но в последний момент передумал и пошел на таран.
– Давай! – заорал Скалл, снова повиснув на руле.
Лал приподнялась и кое-как выглянула из окна – преследователь мчался прямо на неё, целясь в бок Субурдану. Доли секунд она наблюдала их стремительное сближение. Столкновение на таких скоростях могло привести только к одному – лихачи не выживают. Лал мысленно взмолилась, чтобы у водителя отказали нервы и он дал по газам, но тот продолжал гнать вперед.
Ветер, наполненный запахом горящей резины и машинного масла, бил по лицу и закладывал уши. Показалось, что где-то вдалеке заурчали моторы "вертушек", разрезая небо черными лопастями, засвистели разрывающиеся над головой снарядов, алые всполохи осветили небо. Привкус железа на губах. Чей-то окрик...
– Давай! – Скалл подгонял машину, словно полудохлую клячу.
Лал ухватилась за ручку двери, рывком встала, высунулась из окна и несколько раз выстрелила в стекло, не сразу осознав, что Дэфендер теперь целит в ближайшее к нему заднее крыло. Скаллу почти удалось развернуться, но расстояние сокращалось с невероятной скоростью.
– Куда ты, придурочная?! – заорал он и оторвал одну руку от руля, чтобы дернуть Лал за куртку, втаскивая обратно в салон. – Сдохнешь в другой раз! Когда меня не будет рядом!
– Держи руль, остолоп! – зарычала она в ответ и потянулась перезарядить Анаконду.
В следующий миг что-то проскрежетало сзади. Машину бросило вперед. Скалл вывернул голову, неожиданно высунулся в окно и заорал на испанском. Как он умудрялся ещё и смотреть на дорогу, оставалось загадкой.
– Кретины малолетние! – ругался он хрипло. – Чтоб вам всем облезть! Чтоб на вас бабы смотреть перестали! Чтоб отвертка в руках не держалась! Шпана подзаборная! Дегенераты проклятые! А ты что уставилась? Сопли распустила, дальше своего носа не видишь!
Скалл нервно мотнул головой и отвернулся, дернув плечом. Сделал глубокий вдох.
– Я их научил... всему, – почти беззвучно прошептал он. Лал не услышала, но прочитала по движению губ. – Всему... А они всё равно в бак бьют, сдохнуть не боятся...
Скалл пожевал нижнюю губу, расправил плечи, скосил глаза и стал неожиданно спокоен. Можно было подумать, что сломанные тормоза и тиски, в которые их зажимали, его не не волнуют.
Лал приподняла брови. Хотела что-то сказать, но передумала.
– Что? Что?! – взвизгнул Скалл. Спокойствие улетучилось, стоило ему открыть рот. – Что ты на меня так смотришь? Дура, прыгай!
– Будь осторожнее, – крикнула она отворачиваясь и силясь открыть дверь. – Я тебя жду!

[team-arcobaleno]

Асфальт ткнулся в ступни. Лал успела сгруппироваться и быстро откатиться с дороги в переулок, прежде чем мимо неё пролетела громада Дэфендера. Только теперь стало ощутимо, на каких скоростях шла гонка.
Снова кружилась голова. Тело после удара о землю не слушалось – Лал вообще его почти не чувствовала. Удивительно, что жива осталась. Что-то не так было с левым плечом, но наркотик в крови не давал сосредоточится, притуплял боль.
Спустя несколько секунд раздался звук удара. Заскрежетал металл, посыпалось стекло. Кто-то глухо вскрикнул, и тут же последовал ещё один удар
Придерживая руку, Лал выглянула из-за угла дома, и её ослепила оранжево-белая вспышка, сопровождающаяся тремя взрывами. Волны горячего воздуха обдали лицо, опалили челку и ресницы, обожгли легкие. Лал инстинктивно зажмурилась, спасая глаза, и задержала дыхание.
Когда она высунулась снова, улицу заволокло густым жирным дымом. Огонь пировал над остовами трех машин. Мечущийся по дороге ветер иногда подбадривал беснующийся столб пламени, устремленный на несколько метров вверх.
– Скалл! – закричала Лал, и ей ответила пулеметная очередь, ударившая чуть выше головы. На голову посыпалась штукатурка.
Скалл не отозвался.
Она попробовала выглянуть ещё раз, и различила силуэты трёх человек, бегущих в её сторону.
Сидя на грязном асфальте, Лал на секунду привалилась спиной к стене дома, закрыла глаза и сделала глубокий вздох.
Скалл, твою мать, только теперь не разочаруй меня, подумала она. Оказаться виновной в его смерти было бы хуже всего. Конечно, не раз оставляя на поле боя тела мальчишек, она была готова к этому. Но здесь было другое. Раньше она так не ошибалась. Никому не приходилось вытаскивать её из передряг. Разве что Колонелло...
– Чёрт! – здоровой рукой она облокотилась на стену и медленно поднялась. Звук шагов звучал уже почти за углом, и Лал бросилась бежать.
Район был смутно знаком – здесь пролегала граница между жилой частью города и доками.
Приходилось петлять между ангаров и складов.
Наркотик ещё помогал оставаться в сознании и глушил боль, но Лал хорошо представляла себе, насколько тяжелы травмы, полученные при падении.
Силы заканчивались. Калкасса шли по её следу, и она слышала их окрики, то приближающиеся, то снова удаляющиеся.
Пистолет вылетел из рук ещё при падении, защищаться было нечем. Даже будь у неё тело хорошо тренированного бойца, а не подростка, идти с голыми руками на хорошо вооруженных боевиков оказалось бы бесполезно.
Только начав спотыкаться, Лал осознала, насколько измотана. Дали знать о себе последние месяцы, прошедших без физической нагрузки. Тяжесть в ногах, боль в позвоночнике, одышка... Лал прокляла себя за халатность и невнимательность, приведшие в результате к таким последствиям.
Скалл был прав: она, как девчонка, решила плыть по течению, позволила хандре занять все мысли, словно раньше у неё не было разочарований, предательств, неудачных операций и прочего дерьма. Всю жизнь ей хватало проблем, которые решались так или иначе, но сейчас из-за каких-то ненужных переживаний она чуть не угробила себя, завалила задание и подставила Скалла...
– Да что с тобой такой? – прошипела Лал сквозь зубы. Убрав с лица слипшиеся волосы, оглянулась.
В одном из складов неподалеку горел свет.
Она добежала до приоткрытой двери и заглянула внутрь. Где-то в глубине помещения завозились, кто-то закряхтел, поворчал, послышался скрежет – на противоположном конце началось какое-то медленное движение.
Слыша, как голоса преследователей становятся всё ближе, Лал сделала вдох и бесшумно скользнула внутрь, прижимаясь к контейнерам, побежала по периметру склада в поисках удобного угла, где можно было бы спрятаться. За спиной кто-то тяжело ударил по металлическим листам складской обивки.
Слов она не расслышала, но смогла уловить повышенные тона говоривших. Кажется, местный сторож был не в восторге от идеи пропускать кого-то внутрь. Бедный старик – он думал, что его кто-то спросит.
Едва успев забиться между двух контейнеров, Лал услышала два выстрела, и в следующую секунду поняла, что её обязательно найдут. И когда это случиться, всё будет зависеть только от того, хотят ли Калкасса мира или ищут повод, чтобы развязать войну. В любом случае, отрывистые реплики не сулили ничего хорошего.
Левое плечо распухло, рука висела плетью, и Лал оставалось только надеяться, что это не перелом. Лихорадочно соображая, она прижалась спиной к стене и сползла на пол.
Нужно было спрятаться. Любым способом. Что бы это ей не стоило.
Она почти инстинктивно потянулась во внутренний карман куртки, где лежало привезенное Базилем кольцо.
Туман, черт возьми.
Не задумываясь, Лал скользнула пальцами по металлу, сжалась и закрыла глаза. Как пользоваться пламенем она понимала не до конца.
Пожалуйста, хоть как, – думала она. Только бы не увидели, не почувствовали, не признали. Что угодно! Пустое место, бродячая шавка, уличная крыса! Пусть только не заметят моего присутствия
Шаги приближались – тяжелые ботинки со стальными вставками грохотали в ушах набатом.
Так ранним утром приговоренные к расстрелу ждут своих палачей, мечтая оттянуть последний миг, сделать ещё один вдох, бросить ещё один взгляд или, может быть, увидеть ещё один рассвет. Лал не хотела ничего из этого – теряя сознание от нахлынувших боли и слабости, она могла думать только о спасении.
И в какой-то момент пришла обволакивающая уверенность: она выкарабкается – не может быть, чтобы всё было напрасно. Не бывает, чтобы так не везло. Лал улыбнулась и сжала пальцы сильнее. Откуда-то издалека послышался тихий треск.
Потом была только безмятежная, обволакивающая иссиня-черная бездна.

[team-arcobaleno]

I. Палермо.

– Ты говорил, это не серьёзно, – произнес насмешливый голос, заставив вздрогнуть. – Почему так долго?
– Переутомление, – ответил меланхоличный. Послышались щелчки, запахло табачным дымом. – Она скоро должна... Ох!
Лал резко открыла глаза и выпрямляясь.
Голоса затихли, а потом меланхоличный засмеялся.
– Уже. Не стоило шуметь – отдых никому никогда не вредил.
В комнате было сумеречно. То ли раннее утро, то ли поздний вечер – не разобрать. Ветер колыхал полупрозрачный тюль на окне. Односпальная кровать, тумбочка, горшок с азалиями на окне – казенная обстановка пахла лекарствами.
Лал попробовала поднять руки, чтобы провести по лицу. Левое плечо тут же отозвалось пульсирующей болью. Мышцы не повиновались. Она отстранено посмотрела на капельницы – кровь и физраствор, если верить надписям. Лекарства она не выносила.
Заставляя левую руку подчиняться, Лал коснулась катетеров на правом запястье.
– Я бы не советовал, милочка, – сильнее запахло дымом.
– Шамал.
– Доброго вечера! – он прошелся по комнате, прикрыл окно и облокотился на подоконник. – Как спалось?
Емицу остался стоять у двери, внимательно следя за Лал.
– Где... мы? – она всё же потерла глаза и огляделась.
– В Палермо, милочка, где же ещё.
– И давно?
– Вас интересует, как долго вы пролежали без сознания вообще или только здесь? – хохотнул Шамал и затушил окурок в азалиях.
Лал нахмурилась, сжала зубы и снова потянулась к катетерам, свешивая ноги с кровати. На Емицу она старалась не смотреть
– Ну-ну, милая донна, спокойнее! Я стар и уже непопулярен у молоденьких девушек, но, поверьте на слово...
– Замолчи, – попросила Лал резко. – Хватит ёрничать.
Шамал пожал плечами и обменялся взглядами с Емицу.
Лал почувствовала раздражение: да что они, в конце концов, за сумасшедшую её считают?
– Четыре дня, – неожиданно сказал Емицу. – Четыре дня ты пробыла без сознания. Не считая общей истощенности, серьёзных ран нет. Плечо тебе вправили. Химию из крови почти вывели, но доктор полагает, что какое-то время ещё будет проявляться остаточное действие наркотика. Так же возможна психологическая зависимость от препаратов...
Он помедлил, внимательно глядя на неё, словно прикидывая, и добавил с усмешкой:
– Ну, как, не тянет пока?
Лал чуть было не ответила, но прикусила язык.
Шамал запустил руки в карманы бессменного халата и пожал плечами, отходя от окна.
– Если я больше не нужен, то могу идти?
– Иди, – согласился Емицу мягко, но прозвучало всё равно приказом.
После того, как Шамал вышел, плотно прикрыв за собой дверь, они долго молчали.
Лал сидела сгорбившись, положив большой палец правой руки на запястье левой, и высчитывала пульс. Не то чтобы это казалось ей важным, но помогало сосредоточится. Голова была тяжелая, глаза закрывались. Гонку по Картахене она помнила отлично, но события казались чем-то давно прошедшим. Оставалось только равнодушие, позволяющее посмотреть на случившееся со стороны, оценить с кристально-чистой беспристрастностью без примесей наркотического и адреналинового опьянения.
– Ничего не хочешь спросить? – подал голос Емицу, складывая руки на груди.
– Ничего, – покачала она головой.
– Совсем?
– Совсем.
Он подошел ближе, подумал, уселся рядом на пустую тумбочку у кровати и посмотрел в потолок.
– А ударить не хочешь?
– Хочу, – согласилась Лал.
– Тогда бей, – предложил Емицу, не поворачиваясь. – Или предпочитаешь подождать, когда лучше будешь себя чувствовать?
– Базиль знал, да?
– Ему это очень не нравилось.
– Верю. Он не из тех, кто одобряет принцип ловли на живца, – Лал вздохнула и разгладила одеяло. – После того, как сам прочувствовал – особенно.
– Ну, не надо делать из меня уж совсем чудовище!
– Ты и есть чудовище, Емицу.
Он лениво потянулся.
– Извини, не думал, что ты поверишь в то, что этим людям можно доверять. Всю жизнь никому не доверяла, а тут – бац! Но зато роль свою сыграла – лучше некуда.
– Да уж. Сама виновата.
– Так что, бить будешь?
– Не буду, Емицу, – она покачала головой. – Если бы я била всех, кто, на мой взгляд, этого заслуживает, я бы никогда не дослужилась до капитанского чина.
– Почему?
– Потому что штабные, из-за которых гибли люди в горячих точках, заслуживали быть избитыми. Но я никогда им не противоречила – просто делала всё, что в моих силах. Знал бы ты, сколько рапортов... Не важно. Просто я ошиблась: думала, что ты лучше генералов, посылающих под пули, а оказалось – точно такой же. Нет никакой разницы. У тебя своя игра.
– Лал...
– Да нет, это не обвинение, – она покачала головой и улеглась обратно, закрыв глаза. – Просто думаю вслух, извини. Открой, пожалуйста, окно перед уходом.
– Хочешь, я отвезу тебя... – Емицу помедлил. – На старую квартиру? Дома выздоравливают быстрее.
– Не надо. Здесь – в самый раз. В госпитале мне как-то привычнее.
Он легко поднялся, постоял несколько секунд рядом, раздумывая о чем-то. Сделал несколько шагов и снова остановился.
Лал незаметно улыбнулась. Емицу был отличным актером и так старательно изображал раскаяние, что, будь она младше и неопытнее, проживи чуть меньше, обязательно поверила бы.
– Уйдешь из CEDEF? – помявшись, спросил он уже с порога.
– Есть выбор? – вопросом на вопрос ответила Лал.
Емицу промолчал.


Под присмотром Шамала она пробыла недолго.
Не госпиталь – пансионат на десяток комнат, ютящийся за чертой города на скалистом отшибе, был почти пуст. Кажется, только в комнате на верхнем этаже был кто-то, но Лал не слишком интересовалась.
Окнами её комната выходила на море, и ветер, раздувавший тюль, приносил влагу и запах морской соли.
Первые несколько дней она спала. Но теперь после каждого пробуждения Лал чувствовала себя чуть лучше.
Шамал приходил по несколько раз на дню – менял капельницы, проверял пульс и реакцию. Вел себя на удивление тактично и сдержано.
Они почти не разговаривали.
Уже через неделю Лал чувствовала себя гораздо лучше.
– Проваливали бы вы отсюда, милочка, – вздохнул Шамал как-то вечером, снимая катетер. – Здоровая же. Как не тебя в южно-американских доках полумертвой недавно нашли. Домой езжай – там быстрей поправишься.
Лал с сомнением смотрела на него, чуть наклонив голову.
– Не дури, – попросил он. – Не девочка уже. И смотреть на меня тоже так не надо – я не из пугливых.
– Было бы, куда ехать, – пожала она плечами.
Шамал растянул губы в подобии улыбки и отошел к окну, закуривая.
– Дом всегда есть, – заметил он. – Нужно иногда его просто принять. А иногда он внутри, а не снаружи.
– Ты меня тут этой лирикой соблазняешь? – скептично уточнила Лал, складывая руки на груди.
– Да нет, извини, не люблю женщин старше себя, – Шамал сделал ещё затяжку. – Может всё же заказать? такси
– А... давай, – соласилась она. – Только Емицу не говори, пока сам не спросит.


Сначала, Лал собиралась вернуться в старую квартиру рядом с офисом CEDEF, но сама не заметила, как назвала таксисту адрес дома.
Внутри оказалось убрано – наверное, кто-то из своих позаботился, и Лал даже догадывалась, кто.
Усевшись на тумбочку в прихожей, она задумчиво разглядывала себя в высоком зеркале. Верде оказался прав: за несколько месяцев в Картахене она выросла и теперь выглядела лет на четырнадцать-пятнадцать. Или старили синяки под глазами и пергаментная бледность кожи, ярко контрастирующая с темными волосами.
– Ладно, – вздохнула Лал, обращаясь к зеркалу. – Если начинать сначала, тогда уж всё и сразу.
Лал начала вспоминать старые тренировки.
Если тело должно болеть – пусть болит привычно, как раньше. Двадцать километров кросса, отжимания, турник – низкая ветка дерева. Тяжело, больно? Ничего, стерпится. Свежий весенний воздух, удивленные взгляды редких прохожих. Да кого это волнует? Вот так, и ещё. Держать дыхание, следить за пульсом. Отключить голову. Работать на износ. Как делала это раньше, сопливым новобранцем в закрытом кадетском корпусе. Перестать жалеть себя, не ныть и не давать спуску. Раз-два, перейти на шаг, перевести дыхание. Удобные тропки парковой зоны Вилла Табия и свежий воздух. Чувствуешь, как работают мышцы? Отлично, тогда продолжай в том же духе. Выбивайся из сил и делай, что должна – то, что можешь и умеешь. Остальное – не твоя забота. Хватит. Наигралась в уютный замкнутый мирок. Забудь о сопливой размазне – капитанские погоны, специальный корпус...
Она начала изо дня в день изводить себя тренировками, сосредоточившись на физическом восприятии. Выбрасывала из головы всё лишнее, старалась полностью отрешиться от любых мыслей.
По вечерам она бродила по городу, запоминая каждый переулок, каждое здание. В этом не было особого смысла, но отвлекало внимание. Иногда она заранее прикидывала маршрут в уме, иногда выбирала улицы совершенно бесцельно.
Поздно возвращаясь домой, Лал валилась с ног от усталости, но заставляла себя просмотреть новостные сводки.
Через месяц Емицу поджидал её у дома, когда она возвращалась с тренировки. Они проговорили около получаса почти ни о чем. Он спрашивал какие-то глупости, интересовался её мнением. Лал отвечала сдержано.
– Ты не хочешь вернуться? – поинтересовался Емицу на прощание. В словах чувствовалась натянутая непринужденность.
– Передавай всем привет, – кивнула она, закрывая перед ним дверь. – И скажи Базилю, что я не виню его за обман. В конце концов, не стоит преуменьшать твою роль плохого парня.

[team-arcobaleno]

После визита Емицу Лал чувствовала, что период затворничества пора прекращать: ей нужно было живое общение и деятельный образ жизни. Тренировки спасавшие поначалу, стали надоедать однообразием.
К тому же, она так и не разобралась до конца в колумбийском конфликте: в новостных сводках не было ни слова – только несколько заметок о двух крупных авариях, произошедших в одну ночь. Дурак бы догадался, что дело нечисто, но информации, видимо, не дали ход. Емицу же отмалчивался – то ли не считал нужным говорить, то ли ждал, когда Лал сама об этом спросит.
Её же беспокоил Скалл, о котором нигде не было вестей.
Она почти уже решилась возвратиться к своим прямым обязанностям, когда ей всё же посчастливилось узнать кое-что ещё новое.
В тот вечер её снова поджидали у дома.
Лал почувствовала чужое присутствие и остановилась, вгляделась в густую тень у кустов жасмина и заметила человека, сидящего на декоративной изгороди. Он полностью сливался с тёмной массой живой изгороди, и только ярко-желтая лента, пестревшая на тулье шляпы, выдавала его.
– Что ты здесь забыл? – спросила она, неспеша подходя и становясь рядом, заложив большие пальцы в петли брюк.
– Здравствуй, Лал! – Реборн насмешливо приподнял шляпу. – Как твои дела?
Она уселась рядом с ним.
Апрель подходил к концу. Куст жасмина, закрывающий от дороги окна кухни, вот-вот должен был зацвести. Весенние сумерки пахли молодой листвой и немного граппой в честь дня независимости Италии, который в этом году праздновался особенно бурно. Где-то далеко звучала семиструнная гитара.
– Ты пришел поиздеваться? Или скажешь, что оказался тут совершенно случайно?
– Не угадала, – Реборн подкрутил бачки и прищелкнул пальцами. – Принес тебе пару пламенных приветов.
– Значит, всё же поиздеваться? – уточнила она.
– Пригласишь зайти?
– Извини, – подумав, Лал покачала головой. – Я не умею варить экспрессо, алкоголя у меня нет, а предлагать чашку чая в столь поздний час считаю неподобающим. Нет, не приглашу.
Реборн слегка откинул голову и почесал кончик носа. Плечи его дрогнули.
– Ты всегда такой сукой была.
– Не всегда, – спокойно поправила она. – Но очень сожалею об этих мимолетных периодах.
– О! – Реборн не удержался, фыркнул, снял шляпу и обернулся. – Смотри-ка...
– Ты утомляешь, – нахмурилась Лал. – Так и знала, что ничего хорошего от тебя не дождешься.
Он легко поднялся, выпрямился и встал напротив, подняв руки в примирительном жесте. Фонарь оказался у него за спиной, и свет теперь бил прямо в глаза Лал. Приходилось жмуриться и смотреть снизу вверх. Она качнулась вперед, упираясь ладонями в деревянную балку, на которой сидела, и подавила порыв встать следом – всё равно это бы ничего не изменило.
– Я же сказал, что принес тебе кое-что, – Реборн извлек из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист.
Лал с сомнением посмотрела на мятую бумагу.
– Мне таким его вручили, – фыркнул он, правильно истолковав её взгляд.
Глядя на его усмешку, Лал подумала на секунду, что записка могла быть от Колонелло, но тут же отмела эту мысль – не его стиль. Захотел бы – примчался как шальной, не разбирая дороги. Да и Реборн терпеть не мог лезть в чужие дела, хоть и не отличался никогда особым тактом.
Лал протянула руку. Реборн крепче сжал пальцы, и она по инерции дернула сильнее. Он снова фыркнул.
– Стоит ли сказать спасибо или лучше сразу послать тебя псу под хвост? – уточнила Лал, разглядывая мелкий неровный почерк, отличающий врачей и ученых.
– Я не читал, – Реборн пожал плечами.
– Это всё?
– Как сказать.
Они помолчали.
– Что произошло с кольцом?
– Не знаю, – Лал отмахнулась. – Не уверена, но, кажется, оно раскололось.
– Вот как, – протянул Реборн. – Вайпер будет недовольна. Впрочем, она уже недовольна. Сказала, что профанам нельзя давать в руки такие тонкие вещи. Кстати, ты помнишь как это сделала?
– Нет, не помню. Просто думала о том, что оно должно сработать, – Лал нахмурилась вспоминая лихорадочное возбуждение от наркотика и пришедшее ему на смену спокойствие.
– То есть, – Реборн наклонился и ухватил её за подбородок. – Ты просто заставила его работать?
– Убери руки! – она взвилась, попробовала оттолкнуть его, но не рассчитала.
Он успел увернуться. Быстро прижав её спиной к себе, Реборн приставив пистолет к виску. Лал дернулась, но попытка освободиться не увенчалась успехом. Он надавил предплечьем на горло и склонился к ней.
– Ты же знаешь, я не люблю ближний бой, – спокойно и немного скучно заметил он. – А уж кулаки – это не слишком красиво. Тем более, подумай, что скажут о тебе добрые соседи, если будешь затевать драки прямо у них под окнами.
– Отпусти! – прорычала Лал.
– Веди себя хорошо, – Реборн оттолкнул её вперед, и она чуть не упала на колени. – Ты стала напоминать Скалл – такая же нерешительная. И почему вы начинаете думать только тогда, когда оказываетесь на грани?
– Как ты можешь?
– Что? – удивился Реборн. – Как я могу – что? Мне надо сказать ему спасибо, что он вытащил тебя из того дерьма, в котором отчасти был виноват?
– Он хороший парень...
– Он шестерка, – Реборн отмахнулся. – Думаешь, будь он ещё в Калкасса, полез бы тебе помогать? Да они не считались с ним. Скалл просто хотел заявиться к Шимон с подарком и вручить тебя Емицу, чтобы не попасть под горячую руку. У него даже почти получилось, только ты сбежала, не дождавшись.
– Он жив?
– Зализывает раны и мнит себя героем.
– Хорошо, – Лал выпрямилась, но оборачиваться не стала. – Спасибо, что сказал. А теперь уходи. Была рада тебя видеть.
– Счастливо оставаться, – Реборн шаркнул подошвами. – Ты стала слабее, я был прав.
– Я исправляюсь, – улыбнулась Лал. – Именно поэтому будь со Скаллом поласковее. Я его должница.


Проходя на следующий день к Емицу, Лал чувствовала взгляды, внимательно оценивающие длину и разрез юбки, приталенный пиджак и высоту каблука.
Орегано, с которой они столкнулись на пороге, удивленно поправила очки, моргнув несколько раз.
– Лал... – протянул Емицу.
– Да? – отрывисто поинтересовалась она, подходя к его столу.
– Отлично выглядишь, вот что!
– Не штабная форма, конечно, – пожала она плечами. – Но тоже ничего.
– Кто бы мог подумать, – Емицу почесал переносицу, пряча улыбку. – От женщин никогда не знаешь, чего ожидать.
Она дернула уголком рта.
– Тебе ещё нужен специалист в моем лице?


Оказалось, возвращаться в привычную колею гораздо проще, чем она думала. Было неожиданно приятно оставаться в офисе допоздна, сверяться с бумажными отчетами и продумывать планы операций. Узнавать подробности, анализировать, подмечать детали, делать выводы и прорабатывать стратегию. Не щадила ни себя, ни окружающих.
Не сказать, чтобы это всем нравилось, но Емицу такой подход одобрял.
Базиль стал часто задерживаться вместе с ней. Они засиживались, до хрипоты обсуждая очередной рейд. Но даже тогда он вел себя сдержано. Однажды она всё же попросила его не накручивать себя лишний раз, после чего Базиль и рассказал, как обстояли дела в Картахене.
История с Калкасса наконец-то перестала пестреть белыми пятнами.
Емицу действительно отдал её в заложники, делая вид, что ни о чем не подозревает.
У Калкасса же зрел бунт – молодежь решила, что пора менять порядки и правящую верхушку. Сначала они потеснили Скалла, потом поставили ультиматум главе преступного синдиката. Прибрав к рукам большую часть наркооборота и выждав время, они пошли ва-банк, почему-то решив, что если удастся убрать Лал, всё пройдет гладко, и Вонголе придется потесниться.
Только действующий глава Калкасса тоже оказался не прост. Он не хотел терять своего положения и заранее умыл руки. Если бы план бунтовщиков выгорел, оборот колумбийских наркотиков возрос и принес бы хорошую прибыль. Но когда те опростоволосились, Калкасса просто показал чистые руки и приказал устроить гонения на непокорных в угоду театрально негодующему Емицу.
Стоит ли говорить, что CEDEF остались в выигрыше.
– А кольцо? – спросила Лал тогда, забирая у Базиля протянутую чашку с кофе. За окном понемногу светало, и мерцающий предутренний туман резал глаза.
– Маяк, – пояснил он, присаживаясь рядом и повинно опуская голову. – Нужно было как-то за вами следить.
– Я чуть не забыла о нем, – покачала она головой, и Базиль тихо вздохнул.
Когда он уезжал, Лал начинала чувствовать себя некомфортно – словно ей постоянно чего-то не хватало. Она привыкла к его компании, тихому голосу и цепкому взгляду. Он не считал её своей наставницей, как Емицу, но всегда прислушивался к советам. С ним было просто, удобно и спокойно.
Лал знала чего хочет. И это знание ей нравилось – оно придавало сил. Вера в то, что тяжелой работой можно вылечить любые болезни всегда помогала. Просто не стоило давать себе расслабляться.
В конце концов Лал немного идеалистично надеялась, что может сделать что-то важное и нужное. Пусть и руководствуясь грубой силой. Военная бюрократия – не лучше мафиозной, но и в ней можно было найти смысл.
Зато Емицу не пытался казаться правильным и вел себя естественно. Как бы ни обстояли дела, он был неплохим начальником.

[team-arcobaleno]

Часы показывали ровно одиннадцать вечера, когда они закончили работу.
– Передохнешь здесь хотя бы пару часиков? – Орегано потянулась, отъезжая от компьютерного стола, и подавила зевок.
В этот раз они не спали почти двое суток. Особо уставшей Лал себя не чувствовала, только глаза побаливали от мигания мониторов.
– Нет, спасибо, – она накинула легкий плащ, поправила волосы и мельком посмотрела в зеркало, встретившись взглядом с молодой девушкой шестнадцати лет. Шрам на щеке был почти незаметен – несколько отметин на коже, которые можно было бы убрать при помощи хорошей пудры. Впрочем, Лал тяготилась косметикой и предпочитала не обращать внимания.
Орегано ещё раз потянулась и всё же зевнула.
– Не засиживайся, – попросила Лал, обернувшись в дверях. – Выспись. Мы сделали всё, что в наших силах. Остается ждать новостей, но не думаю, что они появятся раньше завтрашнего вечера.
Орегано помахала рукой и выключила монитор, откинувшись в кресло.
– Непутевая, – улыбнулась Лал.
На улице оказалось прохладно, не смотря на август. Ветер с моря нес промозглую слякоть – где-то за горизонтом шел шторм.
Пришлось поднять воротник летнего пальто.
Лал планировала прогуляться, но из-за погоды желание идти пешком пропало. Она пожалела, что не вызвала такси, и поспешила к дороге в надежде поймать кого-нибудь. Бояться ей было нечего.
– Лал!
Она обернулась и заметила спешащего к ней Базиля. Ветер трепал его волосы и воротник рубашки, пиджак был накинут на плечи.
– Что-то случилось?
– Ничего. Всё даже лучше, чем Емицу надеялся, – он остановился рядом и провел ладонью по волосам, откидывая назад.
Лал в который раз поймала себя на странном ощущении.
– Отличная новость, – кивнула она. – Кстати, тебе бы тоже не мешало поспать.
– Да ничего, – Базиль смущенно улыбнулся. – Я не устал.
– Аккуратней с такими замечаниями, – деланно строго покачала головой Лал. – Заставлю работать сверхурочно.
– Если вы – то не страшно...
Из-за поворота медленно выехала машина. Лал вскинула руку.
– Ну уж нет, – возмутилась она. – Сегодня стоит всем поспать. Тем более, что сверхурочных Емицу не заплатит.
– Лал, – Базиль неожиданно подался вперед. – Я хотел поговорить...
– О работе – ни слова, – она смотрела на тонированные стекла тормозящей у обочины машины. – Ты в зеркале себя видел? Круги под глазами...
– Нет, это личное...
– Потом! – Лал махнула рукой.
– Нет!
– Я сказала, потом! – она бросила него недовольный взгляд. – Заезжай за мной завтра, как выспишься. Поговорим за завтраком.
– Пожалуйста, – Базиль попробовал остановить её, но Лал проскользнула мимо и поспешила сесть в машину.
– Завтра! – отрезала она и захлопнула дверь. Базиль смотрел на неё сквозь тонированные стекла. – До Вилла Трабия, а там...
– Я знаю, куда, – сдержано отозвался водитель и дал по газам.
Лал вздрогнула и обернулась. Этот голос она не могла не узнать.
Несколько минут они ехали молча. Заморосил мелкий дождь, и по стеклу лениво поползли "дворники", размазывая пыль.
– Тебе стоит накинуть ремень.
– Что ты здесь делаешь?
Колонелло снизил скорость и смотрел прямо на дорогу, но несколько раз Лал всё же успела перехватить его мимолетные взгляды.
– Проездом. Дела...
– Я же просила не появляться мне на глаза.
– Извини.
Ей пришло в голову, что медлит он вовсе не из-за дождя.
– Ты мог просто проехать мимо.
– Я извинился, эй! – Колонелло пожал плечами.
– Ты водишь так, словно только вчера получил права.
– Раньше тебе нравилось, как я вожу, – сквозь зубы процедил он и прибавил газа.
Лал отвернулась. Прислушавшись к себе, она с удивлением поняла, что того щемящего чувства, которое терзало её, больше нет. Оно словно иссякло. Сердце билось медленно и размерено.
– Что ты здесь делаешь? – повторила она.
– Хотел просто посмотреть на тебя, но сдержался, увидев рядом с... этим! – он всё так же упрямо смотрел на дорогу, сдерживаясь, чтобы не повернутся к ней.
Лал осознала, насколько он зол, и только тогда сообразила, как мог выглядеть со стороны их разговор с Базилем.
– Ты что, ревнуешь? – фыркнула она.
– Нет, – отрезал Колонелло и добавил, помедлив: – Эй, знаешь... Я не ревную. Настолько не ревную, что будь у меня под рукой пушка, я бы всадил всю обойму в башку этому ублюдку.
– Думаешь, у тебя есть на это право?
Колонелло не ответил.
Дальше они ехали молча.
Лал размышляла над его словами какое-то время, а потом спросила:
– Ты правда считаешь, что у нас с Базилем могло что-то быть?
– Я знаю тебя, – сухо бросил Колонелло и вздохнул. – И знаю, что ты словно магнит для таких, как он.
– По себе судишь?
– Может и так, – он всё же обернулся. – Только я ведь обещал, что вернусь. И когда Емицу сказал...
– Емицу? Это опять его игра? – Лал покачала головой
– Ошибаешься, это не игра вовсе, – Колонелло притормозил на светофоре и отбил дробь пальцами по рулю. – Просто ты никогда такого не замечаешь. Ты думаешь, что люди бескорыстны! А у них есть причины, чтобы быть с тобой милыми. Сколько лет, а всё никак не привыкнешь.
– Это глупо.
– Нет, просто мальчишка за тобой увивается.
– Так же, как ты раньше.
– Да, так же, как я.
Лал откинула голову. По всему выходило, что Колонелло был прав, а она ничего не замечала. Сразу становились понятны недомолвки и взгляды, которые Базиль украдкой бросал на неё.
Глупости, решила она. Какая разница?
Когда машина остановилась у дома, и Лал толкнула дверь, чтобы выйти, Колонелло потянулся было к ней, но осадил себя. Вместо этого вышел следом и облокотился на крышу.
Дождь перестал, так и не начавшись.
Лал достала ключи, сделала несколько шагов к двери и обернулась.
– Хочешь кофе? – поинтересовалась она. – Емицу привез с колумбийских переговоров.
Дважды повторять не пришлось.
Она чувствовала его спиной, и стоило только двери закрыться, Колонелло тронул её за плечи, сначала несмело, а потом порывисто притянул к себе и уткнулся в шею. Она мысленно попросила его молчать.
Несколько минут они простояли в темноте. Его дыхание ласкало кожу.
Лал повернула голову, и он коснулся губами уголка её губ, сильнее сжал ладонями плечи. Неуверенно потянулся, ожидая подвоха, тычка или брани. Она ждала, ничего не предпринимая в ответ.
Колонелло потянул её, разворачивая к себе. Горячие ладони скользнули по щекам, убирая выбившиеся пряди волос.
Лал запрокинула голову назад, размыкая губы. Поцелуй показался головокружителен – без наигранной страсти, в одно касание.
– Пожалуйста, – попросил Колонелло сдавленным шепотом. – Прогони меня сейчас, пока я ещё могу уйти.
Он прижимал её к себе и говорил касаясь щекой её щеки, отчего дыхание приятно щекотало кожу.
– Я не могу так больше, Лал... Мне просто хочется взять тебя – прямо здесь, на полу, даже если ты будешь сопротивляться. Я хочу тебя грубо трахать до тех пор, пока ты не сдашься и не начнешь просить ещё. Пока не признаешь, что хочешь именно этого...
– И с каких пор, ты начал рассказывать о тех глупостях, которые собираешься сделать? – со смешком спросила Лал и погладила его по скуле.
Колонелло немного отстранился и с непониманием посмотрел на неё, постепенно осознавая её слова.
Пока они поднимались в спальню, Лал с какой-то отстраненностью успела подумать, что это закон жизни: один всегда должен любить сильнее, иначе ничего хорошего не выйдет. Главное – правильная дозировка.
Он целовал её жарко и требовательно, жадно ласкал, и Лал казалось, что её тело – глина в руках умелого скульптора. Прикосновения несли удовольствие – яростное и животное чувство, граничащее с помешательством. Колонелло вжимал её в матрац, тяжело дышал и целовал, пока хватало дыхания. Спускался вниз, водил губами по плечам и шее. Грубо сжимал широкими ладонями талию, гладил живот и тянулся ниже. Она не сдерживалась, отдаваясь ему с готовностью, и сама наслаждалась этим.
В первые же минуты они смахнули с кровати подушки и одеяло. Простыни сбились – Лал комкала их в ладонях. Закидывая её ноги себе на плечи, Колонелло целовал лодыжки. Его дыхание отдавалось у неё внизу живота, сворачивалось тугой пружиной.
Когда он взял её, Лал задохнулась на мгновение, чувствуя его внутри. Каждое движение отдавалось во всем теле дрожью. Напряженные соски терлись о его грудь. Она шептала его имя и просила ещё, позволяя делать с собой всё, что угодно.
Колонелло доводил её до предела, останавливался, делал глубокий вдох и выходил, но только для того, чтобы перевернуть, поставить на колени и снова толкнуться внутрь. Он заставлял её биться в его руках пойманной птицей, целовал шею и гладил спину, сжимал пальцы на бедрах.
Волосы липли ко лбу от пота.
Рядом с ним Лал чувствовала себя маленькой и беззащитной, но Колонелло был так близко, что заслонял собой всё. Он знал, что ей нравится, и беззастенчиво пользовался этим, а она забывала себя, ненасытно подаваясь к нему.
Они поменялись, и Лал села на него сверху. Колонелло приподнялся, опираясь ладонью о кровать, потянулся к ней, стараясь посмотреть в глаза. Она обняла его за плечи, чувствуя, как под кожей перекатываются тугие мышцы. У неё дрожали губы, и он погладил их кончиками пальцев – Лал поймала их, прикусив, втянула в рот, и Колонелло вздрогнул. Она несколько раз качнула бедрами, поднялась и резко опустилась, и тогда заметила, что он тоже дрожит. Лал подняла руку, запустила ему в волосы и наклонилась, касаясь губами его губ.
Колонелло приглушенно застонал и резко перекатился, снова подминая её под себя. Она выгнулась и запрокинула голову с задушенном стоне.
Потом они лежали, приходя в себя и восстанавливая дыхание.

[team-arcobaleno]

У Лал кружилась голова, тело стало ватным и неподатливым. Колонелло, положив голову ей на грудь, рассеянно водил пальцами по её бедрам, словно вырисовывая диковинные узоры. Иногда он приподнимался, ловил губами соски и смотрел исподлобья с привычной насмешливостью. Она не отвечала на взгляды, но перебирала пальцами жесткие льняные волосы, намокшие от пота, и он подставлялся под её руку, как это делают домашние животные, требуя ласки.
Приятная обволакивающая тяжесть его тела усыпляла.
– Лал, эй? – шепотом позвал он и приподнялся, целуя шею. Она подумала, что наутро обязательно останется след. – Теперь-то ты выйдешь за меня?
Она помолчала, обдумывая предложение: легко было согласиться, нежась в его руках, таких больших, горячих и заботливых.
– Помнишь, ты уже спрашивал меня об этом? – хрипло выдохнула она наконец.
– Помню.
– Тогда... Ты не знал, а я почти согласилась. – Лал вздохнула. – Так малодушно было просить время подумать только потому, что испугалась... Но это было две жизни назад. В первый раз меня убил ты. Словами, сказанными с улыбкой.
Колонелло встрепенулся, но она успела раньше и приложила ладонь к его губам.
– Пожалуйста, научись молчать и слушать... Ты просил меня продолжать жить, как раньше. Но это было невозможно. У меня не осталось ничего, кроме памяти, а она не могла заменить ни старых связей, ни двадцати лет жизни. И я начала новую. Второй раз меня тоже убил ты... И он оказался тяжелее первого, потому что я чувствовала себя калекой, неприспособленной к жизни. Мне не хватало воздуха. Но я снова попыталась начать заново, черт возьми. Я попыталась. И каждую свою жизнь я непрерывно думала о тебе, вспоминала тебя, восхищалась тобой. У меня не выходило иначе. Даже когда, казалось, тебя не было в моих мыслях, ты всё равно упорно следовал за мной тенью. Мы стали одним целым. Закономерно было бы ответить тебе согласием. Но... Я устала. Я не хочу больше боготворить тебя. Всё что мне нужно сейчас – это глоток чистого воздуха. А ты... Подумай пока о нас за нас обоих. Я не выйду за тебя. Потому что снова могу быть одна, и не тяготиться этим.
Она отвернулась.
– Ты меня не простила, да? – спросил Колонелло, нависая над ней. – Слушай, я действительно сожалею. Я спал с ней один раз. Это вышло случайно.
– С остальными – тоже случайно?
– Эй, Лал, не начинай! Хотя бы сейчас.
– Не я, а ты начинаешь, – она пожала плечами. – Ты оправдываешься... Я уже выбросила это из головы. Ты всегда был любимчиком женщин, так какая теперь разница?
Он опустился и замолчал.
Сон сковывал, веки закрывались.
– Лал, – позвал он снова.
Она вздрогнула.
– Лал, – повторил Колонелло и хитро улыбнулся. – А если я сделаю тебе ребёнка, тогда ты выйдешь за меня?
– Если ты сделаешь мне ребёнка, – Лал дернула его за волосы, заставив поднять голову и посмотреть ей в глаза. – Первым делом я отстрелю тебе яйца, сославшись на гормоны...
– А потом?
– Потом? Зачем мне нужен мужчина без яиц, сам подумай? – с совершенно серьёзным видом проговорила она.
Секунду-другую он размышлял над её словами, потом расхохотался и самодовольно навалился сверху, собственнически целуя. Лал отвечала агрессивно, кусаясь в ответ и царапая ногтями шею.
Отстранившись, Колонелло снова засмеялся.
– Хорошо, я понял, эй!
Она толкнула его в грудь, заставив улечься на спину, и прижалась сбоку. Колонелло обнял её за плечи. Спать хотелось уже невыносимо.
– Лал, – снова позвал он, и она решила, что убьёт его когда-нибудь. – Только не обижайся, но... я хочу есть.
Лал села на кровати, прижимая к груди одеяла.
– Слушай, проваливай, а? – ворчливо заявила она. – Холодильник отключен уже которую неделю, а я хочу спать!
– Эй! – обиженно протянул Колонелло.
– Тогда заткнись и спи! Разбудишь раньше утра – пристрелю.
– Ты всё равно пистолет на тумбочке в прихожей оставила... – улыбнулся он и тут же схватил её за талию, роняя на кровать и заламывая руки. – Ладно, молчу! Обещаю тебе сделать королевский завтрак утром...
Она незаметно улыбнулась ему в плечо


Лал проснулась от гудения телефона.
Колонелло спал, закинув руку ей на талию – телефон его не разбудил, но заставил настороженно нахмуриться во сне.
Она выскользнула из-под одеяла и сползла на пол, шаря руками в раскиданной одежде. Звук прекратился.
В комнате было душно. Лал поморщилась и подошла к окну, чтобы открыть его.
Внизу стояло две машины. Рядом с "паркетником" Колонелло, к марке которого Лал не присматривалась накануне, урчала мотором маленькая Ауди Базиля. Лал кинула взгляд через плечо, но телефон оставался нем.
Базиль медленно вышел и остановился, держа дверь открытой. Взгляд его, судя по повороту головы, упирался в соседнюю машину. Лал одними губами попросила у него прощения. Наверное, Колонелло накануне был в чем-то прав.
Базиль поднял голову. Конечно, он не мог видеть Лал, скрыто наблюдающую за ним из-за шторы, но она всё равно почувствовала на себе его взгляд и ещё раз мысленно извинилась.
Убрав телефон в карман, Базиль повернулся к ней спиной.
Тихо хлопнула дверь, и машина дала задний ход, разворачиваясь. Лал дождалась, когда она скроется из виду, и открыла окно.
Устраиваясь под боком Колонелло, она вспомнила записку Верде.
"Проклятье само по себе – точно отлаженный механизм, – писал ученый. – Оно не способно на глубокий анализ объекта. Когда действие проклятья прекратилось, механизм лишь вернул всё на свои места в соответствии с восприятием каждого отдельного объекта воздействия. Мы знали и помнили, кем были до него, и четко понимали, чего хотим. И только в одном случае система дала сбой, не рассчитав смещение биоэнергетических полюсов, работающих в контексте личностного чувственного восприятия (проще говоря – Пламени).
Не система дала сбой, но её элемент вызвал ошибку, которую пришлось устранить отторжением и заменой оного. Для работы механизма было необходимо замкнуть цепь, сделав её цельной. Что и произошло.
Из-за личной оценки, ваше деятельное созерцание перешло в разряд пассивного, сменив полюса.
Вы никогда не задумывались, насколько близко пролегают границы между различными видами пламени? Конечно, я говорю не о диаметрально противоположных, а о тех, что стоят рядом. Дождь – это вода в своем концентрированном виде, но и туман состоит из водных испарений, поднимающихся к небу, а облако – всего лишь исходная форма дождя, готового пролиться на землю. Летний дождь дарит умиротворение, но осенний туман порождает страх и недоверие, а облако всегда остается в одиночестве. Но все они близки друг другу, и переход из одного состояние в другое определяется только конкретными факторами.
Я нахожу это интересным..."
Лал удивилась, насколько хорошо запомнила написанное. Жаль только, она слишком поздно это прочитала. С другой стороны, чуть раньше слова Верде остались бы для неё бессмыслицей.
Она провела рукой по лбу Колонелло, убирая прядь волос Он улыбнулся во сне и прижал её к себе.
Лал закрыла глаза и подумала, что некоторые вещи гораздо лучше понимаются на практике.

Конец.

[Трафи укушенный альфа-черепашкой]

ох, мне очень понравилось *о*
10/10

[in6b1]

10/10

[Веселый занпакто]

Impudentem K.a.S., in6b1, спасибо, что прочитали

[Aniretake Ko]

Какой неординарный сюжет + хорошее описание окружающего мира + Емицу паразит + офигенный Скалл + основной пейринг порадовал...мне определенно понравилось)
10/10

[Toriya]

Понравился Скалл. Но текст очень неровный. Я молчу про перлы, которыми он пестрит ("флюгерей", "курярил", несогласованные предложения и прочие прелести), потому что это все же на совести беты, но честно говоря, впечатление сбивало очень. Динамичные куски сменяются кусками настолько затянутыми, что даже странно. Вроде бы автор пишет очень неплохо, поэтому такие провисы в действии и в сюжете необъяснимы.
Отношения двух главных героев тоже не зацепили. В Лал не проваливаешься, смотришь на нее со стороны и очень отстраненно (как и на всю историю в общем-то, за некоторыми исключениями) Даже вот не знаю, что делать с оценками.
Будет так

9/7

[Доктор Бекки]

Еле переплыла, простите. Фик вычитан плохо и написан не сказать, чтобы интересно((
Очень надеялась на этот пейринг, но увы.
9/6