Название: Всё по-прежнему
Автор: Millefiore и Анонимный Доброжелатель
Бета: Millefiore
Герои (Пейринг): Кикё/Дейзи
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: романс
Размер: мини, 2150 слов
Саммари: Так низко — хотеть вернуться прошлое, которое было будущим. Их. Или уже не их?
Дисклаймер: всё принадлежит Амано
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra на дайри, тема "Рано или поздно все возвращается к тому, с чего начиналось"
Автор: Millefiore и Анонимный Доброжелатель
Бета: Millefiore
Герои (Пейринг): Кикё/Дейзи
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: романс
Размер: мини, 2150 слов
Саммари: Так низко — хотеть вернуться прошлое, которое было будущим. Их. Или уже не их?
Дисклаймер: всё принадлежит Амано
Примечания: фик написан на конкурс Reborn Nostra на дайри, тема "Рано или поздно все возвращается к тому, с чего начиналось"
Тонкие, точеные пальцы коснулись макушки.
Дейзи вздрогнул, машинально вжимая голову в плечи и сутулясь.
Кикё смотрел с улыбкой. Кикё любил улыбаться. Кикё любил прикасаться. Не любил, когда трогают его, но любил трогать сам.
А Дейзи… Казалось, он любил всё, и ничего одновременно. Смотря как взглянуть. Смотря с кем взглянуть.
— С возвращением. Из будущего.
Пальцы Кикё холодные на кончиках, а ладони теплые. Не горячие, не прохладные. А именно приятно-теплые. Родные.
Касания всегда ласково-дружелюбные. Мягкие. Аккуратные. Осторожные.
Дейзи с облегчением уткнулся бы носом в грудь Кикё — но страшно. Боязно. Так можно было в будущем, которому теперь не суждено случится. Тогда можно было и больше. Много больше… Но это не важно. Чтобы ни было между ним и Кикё в этом абстрактном будущем, сейчас они словно вновь вернулись к началу. К тому пасмурному дню, когда дверь в палату Дейзи открылась, хотя никто не должен был приходить. Сейчас они снова чужие. И Дейзи страшно. Вдруг этот Кикё оттолкнет его. Вдруг не поймет.
Кикё лишь раскрыл объятья. Он, конечно, изменился. Но почему-то этот новый Кикё, со своими обрезанными, или еще не отросшими волосами, мягкими футболками из хлопка, воспринимался совершенно так же, как и прежний, взрослый Кикё. Прежним остался его необычный, приятный запах. И его улыбка. Подкупающая. Окрыляющая. Успокаивающая. Влюбляющая в себя.
Дейзи шмыгнул носом, наконец чувствуя упоительное спокойствие.
С Кикё не страшно.
С Кикё всегда рядом все остальные. Кикё всегда центр их крошечной галактики под названием Милльфиоре.
Кикё всегда такой… Особенный.
Дейзи нерешительно улыбнулся — если так можно назвать дрожь в уголках губ.
Бьякуран жив. Все они живы. Все, кто принял его.
— Умирать неприятно, — Бьякуран улыбался, оглядывая вновь обретённую команду. Или друзей. Или семью. Он сам не знал, кто они ему.
— Смотря во имя чего, — улыбнулся в ответ Кикё; Дейзи показалось, что солнце стало светить чуть ярче.
— Или кого, — хрипло добавил Закуро, запрокинув голову, с наслаждением ловя солнечное тепло.
— Вместе, — Блюбелл радостно взмахнула руками, будто делая гребок в воде, и засмеялась.
Они все рядом.
— Начинать все с начала, зная, что один раз уже проиграли, — Бьякуран хлопал себя по карманам, вытаскивая на траву ключи, непонятно откуда взявшуюся зажигалку, сложенные вчетверо бумажки, исписанные ровным, каллиграфическим почерком, тройку леденцов и мобильный телефон. Шоколада не было. Бьякуран грустно оглядел свои запасы и открыл первый леденец, с удовольствием слушая шуршание фантика.
— Учиться на своих ошибках, — многозначно улыбался Кикё, продолжая гладить Дейзи по волосам. Тот уже не прятал голову испуганно, а робко подавался навстречу теплой ладони, чуждый всякого рода ласке.
— Да и Савада не так плох, — Бьякуран сжал фантик в ладони.
— Кикё-сан, — Дейзи поскребся в дверь номера. Они остановились в недорогом отеле.
Номер на двоих. Соседний — Закуро и Торикабуто. Через один — Бьякуран и Блюбелл.
Дейзи застыл у входа в их общую комнату. Он боялся предполагать, почему же Кикё остался в комнате с ним, а не с Закуро. Не с Бьякураном. С ним. Не может ведь быть, чтобы…
— Заходи уже, — спокойный голос из-за двери.
Дейзи нерешительно заглянул в комнату. Кикё сидел за столом, листая какую-то книгу. Взгляд рассеянный, такая же полуулыбка на губах.
— Тадаима, — случайно вспомнилось из этикета Японии. Осознав, что сказал, Дейзи испуганно сжался, ожидая упрека.
— Окайри, — мелодично ответил Кикё, отложив книгу, и повернулся к входной двери, встречаясь взглядом с Дейзи.
— Я… — не зная, что еще можно сейчас сказать, Дейзи, сжимаясь в комок, на цыпочках дошел до кровати, каждым шорохом боясь побеспокоить Кикё или доставить ему неудобства.
— Всё в порядке, — такая банальная фраза из уст Кикё звучала как оправдательный приговор. Всему.
Дейзи благодарно улыбнулся, забиваясь в угол кровати и стенки.
Они так и сидели. В тишине. Дейзи не сводил с Кикё глаз, наслаждаясь каждым его жестом, каждым шорохом, каждой переменой в его лице. С каждой секундой, проведенной рядом с Кикё, воспоминания становились все ярче. С каждой секундой Дейзи становилось всё проще признаться себе: его чувства остались прежними. Все так же внутри, где у людей — а Дейзи не знал, можно ли было причислить и себя к ним — находится сердце, все сжималось от взгляда лазурных глаз, а низ живота будто дрожал.
Только вот неизвестно — остался ли Кикё таким, как раньше. Или все изменилось? Столько не виделись. Дейзи отчаянно скучал, боясь признаться в этом даже самому себе. Всегда чувствовал себя брошенным и никому не нужным, особенно, если рядом были люди.
Эта серая, безликая, шумная масса со множеством мобильных телефонов, придуманных важных дел, вечно куда-то спешащая, — она проносилась мимо, не удостаивая его даже взгляда. Проходя поблизости, никто не смотрел на прижавшегося к стенке мальчишку, который обнимал плюшевого зайца, как самое близкое существо. Не взглянул в распахнутые глаза с крохотными точками зрачков — и даже Дейзи забыл, какого они цвета. Все проходили, надевая маски и сменяя их одну за одной.
Все. Кроме Кикё, который нашел его, наверняка случайно. Но так хотелось думать, что его привело туда нечто большее.
А спросить страшно. Знать точный ответ всегда страшно. Потому что сейчас он, Дейзи, мог надеяться на лучшее. Мог тешить себя глупой, наивной надеждой, за которую себя же и презирал: верить в лучшее, не в силах потребовать правду — удел слабых.
А правда лишала всех иллюзий, с которыми Дейзи так не хотелось расставаться по собственному желанию.
Хотелось вспоминать раз за разом прошлое-будущее Милльфиоре.
Только невозможно было все время прятаться: он не моллюск, не один из Вонголы.
И вот сейчас, снова вбирая в легкие воздух, стараясь делать это как можно тише, Дейзи прокручивал сотни вариантов того, что никогда не сделает, но что так хотелось сотворить. Просто подойти, уткнуться лбом в грудь и зажмуриться. Не потому, что страшно или ожидаешь удара. А потому что чувства переполняют. И нерешительно пальцами вцепиться в низ пиджака. В такие моменты можно было даже ненадолго отпустить зайца — его единственного друга в этом враждебном мире — ведь в эти моменты с ним был другой человек. Был Кикё.
Холодная стена ничуть не помогала ясности мыслей, как бы сильно к ней Дейзи ни прижимался.
Так низко — хотеть вернуться прошлое, которое было будущим. Их. Или уже не их?
— Спокойной ночи, — выключая свет, пожелал Кикё.
На нем белый махровый халат, похожий на банный. Видно тонкие точеные ключицы с небольшими впадинками, мышцы груди и — Дейзи был уверен — теплую кожу.
Невольно он начал вспоминать, каково это – касаться Кикё. Своими то холодными, то непростительно горячими пальцами. Кожа, наверняка, гладкая. Приятная на ощупь. Теплая. Не обжигающе горячая или холодная. А степенно теплая.
Дейзи покраснел, почему-то подумав, как приятно её целовать.
Губами! Касаться! Кикё!
Из сладостной фантазии тут же упасть в болото собственного уничижения. Кто он таков, чтобы сметь думать так? Он для Кикё теперь никто. Он не имеет права своими грязными, никчемными мыслями осквернять образ Кикё. Светлый. Умиротворяющий. Родной.
Дейзи обнял покрепче плюшевого зайца, наблюдая как Кикё ложится. Как снимает халат — в комнате не так темно, все изгибы тела видны. Линия бедер — немного ломаная, резкие выступы костей — Кикё худой, хотя и следит за своей формой. Решетки ребер, едва заметные кубики пресса на впалом животе. Тонкие, жилистые руки с узкими ладонями и тонкими прямыми пальцами. Кожа на руках не грубая, но твердая — не как у белоручки; наверное, только Дейзи знает, что Кикё хозяйственный. Хотя и обожает, как никто другой постоять с умным видом, подталкивая остальных к активной деятельности.
И волосы. Изумрудные на солнце. Лазурные на восходе. Темно-зеленые в темноте. Коричневые на закате. Дейзи так часто наблюдал, что отлично помнил все оттенки.
Кикё всегда улыбался, когда говорил. Редко когда было по-другому.
Кикё никогда не давал никому касаться своих волос. Никто и не пробовал — но Дейзи знал, что нельзя. Чувствовал.
Кикё практически не ел мяса, в отличии от Закуро. Кикё никогда не пил алкоголь, но и весёлым и раскованным быть умел.
Кикё мог спать по три часа в день и потом чувствовать себя отлично. А мог спать по десять и ходить совершенно разбитый. В такие дни почему-то все были раздраженные.
А Дейзи… он просто Дейзи. Ничем не выделялся. Скучный и нелюдимый. Никакой.
За стеной храпит Закуро. Негромкий, но их разделяет лишь тонкая перегородка. Практически рядом. Кто-то другой — так близко.
Дейзи вздрогнул, поворочавшись и что-то недовольно пробубнив, как осекся, молча на себя выругавшись — Кикё рядом. Он спит. А он, Дейзи, может его разбудить своим голосом.
Кикё рядом. Стоит лишь сделать три шага по пустой команте, и его лицо будет совсем близко. Дрожа от страха и томления, Дейзи встал с кровати, завернувшись в покрывало плотнее, всё так же прижимая к себе зайца.
Боясь, что пол скрипнет и его обнаружат. Пристыдят. И Кикё больше не будет мягок. Готовый отступить — но пути назад не стало, едва он сделал первый шаг.
Ступая по деревянному полу и моля всех известных ему богов, начиная с Бьякурана, чтобы не издать ни звука. Он опустился рядом с изголовьем — колени дрожали, и жадным взглядом впитывал каждый штрих, каждую черточку, сложную игру теней.
— Бу. — губы Кикё расплылись в улыбке, хотя глаза все еще были закрыты.
Дейзи отшатнулся, испуганно зажимая рот ладонью и мелко дрожа. Уже готовый оправдываться, извиняться, просить не сердиться. Хоть как-то загладить свою вину.
— Не подумал, что Закуро ляжет к стенке, трудно спать под его ночные серенады, да? — Кикё приподнялся на кровати, несколько удивленно посмотрев на забившегося в угол Дейзи.
— Простите, — только и вырвалось.
— Испугал? — Кикё быстро встал с кровати, босыми ногами опустившись на холодный пол.
— Нет, — Дейзи отчаянно мотал головой, пытаясь унять стыд и робость.
— Если хочешь — можем передвинуть кровати, будешь спать со мной рядом, — Кикё опустился на корточки, медленно протягивая руку, будто желая показать, что Дейзи не стоит бояться.
Нечего ответить. Слишком желанно «Да», слишком страшно помешать и вызвать неудовольствие.
— Вот и славно, — на мгновение прикоснувшись теплой ладонью к щеке, Кикё выпрямился и уверенными движениями дошел до кровати, начав двигать ее к своей.
— Я помогу, — запинаясь, Дейзи вскочил и вцепился в спинку своей кровати, слабо дергая ее.
Устало упал на самый край, едва ли не сваливаясь на пол.
— Я не кусаюсь.
— Закуро-сан тоже утверждал, что он не храпит, — осмелев от теплой улыбки, сказал Дейзи, подбираясь ближе.
Кикё рассмеялся, понимающе кивая. Смех легкий, воздушный, немного загадочный.
Дейзи поднял глаза, смотря неуверенно. Кикё улыбнулся в ответ — снова — и похлопал рядом с собой.
Так и не найдя в себе сил приблизиться, Дейзи мотнул головой, зачарованно наблюдая, как Кикё лег на бок, к нему лицом, и закрыл глаза.
С каждой минутой подбираясь ближе, медленно, с опаской, будто не веря, что позволено. Пристроился рядом, почти касаясь. Говоря себе гадости и оскорбления за слишком фривольное поведение и боясь, как бы Кикё не побрезговал этой близостью.
Так и уснул, борясь с собой и наслаждаясь теплом.
— Доброе утро, — голос знакомый, совсем рядом.
Руки, теплые, родные, на плечах, обнимают. Дейзи открыл глаза, встречаясь взглядом с Кикё.
— Доброе, — задыхаясь от волнения.
А больше и не знал, что ему сказать. Хотелось столько всего на счете высказать прямо сейчас. Чтобы Кикё узнал. Про то, как Блюбелл, называя его обидными прозвищами, смеялась. Дейзи не винил ее, ведь он сам с привычками устоявшегося мазохиста рушил все светлые зародившиеся надежды. Резал себя изнутри самыми резкими и обидными для него словами. Опускал самого себя в грязь, и это иногда помогало избавиться от нелепых надежд, которые он питал.
А еще рассказать про то, как Закуро напился. Ничего не учудил, просто ни Бьякуран, ни Кикё не любили запах алкоголя, неприятно щекочущего ноздри.
Или по-детски нажаловаться на Торикабуто, который уже давно замечал, что у Дейзи некие чувства, и развлекался тем, что создавал иллюзии, неотличимые на первый взгляд. Только Дейзи всегда находил различия. Будь то неверные интонации в каких-то словах, или какие-то неприметные жесты. Кикё бы это непременно польстило, заставляя улыбнуться.
Прежнему Кикё.
А этому?
И Дейзи молчал, со страхом смотря в глаза цвета морской волны, и гадал, что же Кикё может сейчас испытывать.
Не оттолкнул, значит ему не противно. И улыбался… Но Кикё часто улыбается, и не ему одному. Хотя Дейзи с радостью бы забрал все его улыбки только себе, прекрасно понимая, что это невозможно.
Что Кикё не может принадлежать только ему.
— Ты сам на себя не похож, — лаконично сказал Кикё, в своей музыкально-напевной манере произнося каждый слог.
— Д-да? — и тут же называя себя идиотом за неумение поддержать разговор.
— Будто меня боишься. С самого начала себя так ведешь.
От этих слов Дейзи вздрогнул, пытаясь то ли отодвинуться, то ли прижаться лицом к плечу Кикё, отчего весьма забавно дернулся из стороны в сторону. Через несколько секунд Дейзи оценил свои успехи, попытался сжаться в комок и незаметно отползти.
Не получилось — совсем забыл, что его обнимают.
Подняв растерянный взгляд на лицо Кикё, Дейзи попытался собраться с мыслями, предательски теряясь в линиях радужки. Только сейчас заметив крохотное, размером с маковнику, пятнышко во всей этой лазурной феерии. И, вглядываясь, позабыл обо всем на свете, даже о том, в какой глупой ситуации находился.
Вывело из всепоглощающего экстаза созерцания только мягкое:
— Дейзи.
Вздрогнув от знакомых до боли ласковых ноток, Дейзи моргнул, снова заглядывая в глаза.
— Хорошо, что мы вернулись, — Кикё подался вперед, осторожно коснувшись уголка губ Дейзи, следом прошептав: — Видишь, не кусаюсь.
Задрожав и пытаясь задушить в себе откуда-то взявшийся порыв разрыдаться, на этот раз от счастья, Дейзи медленно кивнул, перестал отстраняться и неуклюже коснулся горячими пальцами груди Кикё.
— Всё по-прежнему.
Кикё снова читал его мысли, отгоняя страхи с поразительной легкостью. Подбирая самые нужные слова.
— Как и раньше, — касаясь своими губами губ Дейзи, который не нашел сил не на что больше, чем прикрыть глаза и расслабиться, целиком отдаваясь теплым рукам и мягким губам.
Дейзи вздрогнул, машинально вжимая голову в плечи и сутулясь.
Кикё смотрел с улыбкой. Кикё любил улыбаться. Кикё любил прикасаться. Не любил, когда трогают его, но любил трогать сам.
А Дейзи… Казалось, он любил всё, и ничего одновременно. Смотря как взглянуть. Смотря с кем взглянуть.
— С возвращением. Из будущего.
Пальцы Кикё холодные на кончиках, а ладони теплые. Не горячие, не прохладные. А именно приятно-теплые. Родные.
Касания всегда ласково-дружелюбные. Мягкие. Аккуратные. Осторожные.
Дейзи с облегчением уткнулся бы носом в грудь Кикё — но страшно. Боязно. Так можно было в будущем, которому теперь не суждено случится. Тогда можно было и больше. Много больше… Но это не важно. Чтобы ни было между ним и Кикё в этом абстрактном будущем, сейчас они словно вновь вернулись к началу. К тому пасмурному дню, когда дверь в палату Дейзи открылась, хотя никто не должен был приходить. Сейчас они снова чужие. И Дейзи страшно. Вдруг этот Кикё оттолкнет его. Вдруг не поймет.
Кикё лишь раскрыл объятья. Он, конечно, изменился. Но почему-то этот новый Кикё, со своими обрезанными, или еще не отросшими волосами, мягкими футболками из хлопка, воспринимался совершенно так же, как и прежний, взрослый Кикё. Прежним остался его необычный, приятный запах. И его улыбка. Подкупающая. Окрыляющая. Успокаивающая. Влюбляющая в себя.
Дейзи шмыгнул носом, наконец чувствуя упоительное спокойствие.
С Кикё не страшно.
С Кикё всегда рядом все остальные. Кикё всегда центр их крошечной галактики под названием Милльфиоре.
Кикё всегда такой… Особенный.
Дейзи нерешительно улыбнулся — если так можно назвать дрожь в уголках губ.
Бьякуран жив. Все они живы. Все, кто принял его.
— Умирать неприятно, — Бьякуран улыбался, оглядывая вновь обретённую команду. Или друзей. Или семью. Он сам не знал, кто они ему.
— Смотря во имя чего, — улыбнулся в ответ Кикё; Дейзи показалось, что солнце стало светить чуть ярче.
— Или кого, — хрипло добавил Закуро, запрокинув голову, с наслаждением ловя солнечное тепло.
— Вместе, — Блюбелл радостно взмахнула руками, будто делая гребок в воде, и засмеялась.
Они все рядом.
— Начинать все с начала, зная, что один раз уже проиграли, — Бьякуран хлопал себя по карманам, вытаскивая на траву ключи, непонятно откуда взявшуюся зажигалку, сложенные вчетверо бумажки, исписанные ровным, каллиграфическим почерком, тройку леденцов и мобильный телефон. Шоколада не было. Бьякуран грустно оглядел свои запасы и открыл первый леденец, с удовольствием слушая шуршание фантика.
— Учиться на своих ошибках, — многозначно улыбался Кикё, продолжая гладить Дейзи по волосам. Тот уже не прятал голову испуганно, а робко подавался навстречу теплой ладони, чуждый всякого рода ласке.
— Да и Савада не так плох, — Бьякуран сжал фантик в ладони.
— Кикё-сан, — Дейзи поскребся в дверь номера. Они остановились в недорогом отеле.
Номер на двоих. Соседний — Закуро и Торикабуто. Через один — Бьякуран и Блюбелл.
Дейзи застыл у входа в их общую комнату. Он боялся предполагать, почему же Кикё остался в комнате с ним, а не с Закуро. Не с Бьякураном. С ним. Не может ведь быть, чтобы…
— Заходи уже, — спокойный голос из-за двери.
Дейзи нерешительно заглянул в комнату. Кикё сидел за столом, листая какую-то книгу. Взгляд рассеянный, такая же полуулыбка на губах.
— Тадаима, — случайно вспомнилось из этикета Японии. Осознав, что сказал, Дейзи испуганно сжался, ожидая упрека.
— Окайри, — мелодично ответил Кикё, отложив книгу, и повернулся к входной двери, встречаясь взглядом с Дейзи.
— Я… — не зная, что еще можно сейчас сказать, Дейзи, сжимаясь в комок, на цыпочках дошел до кровати, каждым шорохом боясь побеспокоить Кикё или доставить ему неудобства.
— Всё в порядке, — такая банальная фраза из уст Кикё звучала как оправдательный приговор. Всему.
Дейзи благодарно улыбнулся, забиваясь в угол кровати и стенки.
Они так и сидели. В тишине. Дейзи не сводил с Кикё глаз, наслаждаясь каждым его жестом, каждым шорохом, каждой переменой в его лице. С каждой секундой, проведенной рядом с Кикё, воспоминания становились все ярче. С каждой секундой Дейзи становилось всё проще признаться себе: его чувства остались прежними. Все так же внутри, где у людей — а Дейзи не знал, можно ли было причислить и себя к ним — находится сердце, все сжималось от взгляда лазурных глаз, а низ живота будто дрожал.
Только вот неизвестно — остался ли Кикё таким, как раньше. Или все изменилось? Столько не виделись. Дейзи отчаянно скучал, боясь признаться в этом даже самому себе. Всегда чувствовал себя брошенным и никому не нужным, особенно, если рядом были люди.
Эта серая, безликая, шумная масса со множеством мобильных телефонов, придуманных важных дел, вечно куда-то спешащая, — она проносилась мимо, не удостаивая его даже взгляда. Проходя поблизости, никто не смотрел на прижавшегося к стенке мальчишку, который обнимал плюшевого зайца, как самое близкое существо. Не взглянул в распахнутые глаза с крохотными точками зрачков — и даже Дейзи забыл, какого они цвета. Все проходили, надевая маски и сменяя их одну за одной.
Все. Кроме Кикё, который нашел его, наверняка случайно. Но так хотелось думать, что его привело туда нечто большее.
А спросить страшно. Знать точный ответ всегда страшно. Потому что сейчас он, Дейзи, мог надеяться на лучшее. Мог тешить себя глупой, наивной надеждой, за которую себя же и презирал: верить в лучшее, не в силах потребовать правду — удел слабых.
А правда лишала всех иллюзий, с которыми Дейзи так не хотелось расставаться по собственному желанию.
Хотелось вспоминать раз за разом прошлое-будущее Милльфиоре.
Только невозможно было все время прятаться: он не моллюск, не один из Вонголы.
И вот сейчас, снова вбирая в легкие воздух, стараясь делать это как можно тише, Дейзи прокручивал сотни вариантов того, что никогда не сделает, но что так хотелось сотворить. Просто подойти, уткнуться лбом в грудь и зажмуриться. Не потому, что страшно или ожидаешь удара. А потому что чувства переполняют. И нерешительно пальцами вцепиться в низ пиджака. В такие моменты можно было даже ненадолго отпустить зайца — его единственного друга в этом враждебном мире — ведь в эти моменты с ним был другой человек. Был Кикё.
Холодная стена ничуть не помогала ясности мыслей, как бы сильно к ней Дейзи ни прижимался.
Так низко — хотеть вернуться прошлое, которое было будущим. Их. Или уже не их?
— Спокойной ночи, — выключая свет, пожелал Кикё.
На нем белый махровый халат, похожий на банный. Видно тонкие точеные ключицы с небольшими впадинками, мышцы груди и — Дейзи был уверен — теплую кожу.
Невольно он начал вспоминать, каково это – касаться Кикё. Своими то холодными, то непростительно горячими пальцами. Кожа, наверняка, гладкая. Приятная на ощупь. Теплая. Не обжигающе горячая или холодная. А степенно теплая.
Дейзи покраснел, почему-то подумав, как приятно её целовать.
Губами! Касаться! Кикё!
Из сладостной фантазии тут же упасть в болото собственного уничижения. Кто он таков, чтобы сметь думать так? Он для Кикё теперь никто. Он не имеет права своими грязными, никчемными мыслями осквернять образ Кикё. Светлый. Умиротворяющий. Родной.
Дейзи обнял покрепче плюшевого зайца, наблюдая как Кикё ложится. Как снимает халат — в комнате не так темно, все изгибы тела видны. Линия бедер — немного ломаная, резкие выступы костей — Кикё худой, хотя и следит за своей формой. Решетки ребер, едва заметные кубики пресса на впалом животе. Тонкие, жилистые руки с узкими ладонями и тонкими прямыми пальцами. Кожа на руках не грубая, но твердая — не как у белоручки; наверное, только Дейзи знает, что Кикё хозяйственный. Хотя и обожает, как никто другой постоять с умным видом, подталкивая остальных к активной деятельности.
И волосы. Изумрудные на солнце. Лазурные на восходе. Темно-зеленые в темноте. Коричневые на закате. Дейзи так часто наблюдал, что отлично помнил все оттенки.
Кикё всегда улыбался, когда говорил. Редко когда было по-другому.
Кикё никогда не давал никому касаться своих волос. Никто и не пробовал — но Дейзи знал, что нельзя. Чувствовал.
Кикё практически не ел мяса, в отличии от Закуро. Кикё никогда не пил алкоголь, но и весёлым и раскованным быть умел.
Кикё мог спать по три часа в день и потом чувствовать себя отлично. А мог спать по десять и ходить совершенно разбитый. В такие дни почему-то все были раздраженные.
А Дейзи… он просто Дейзи. Ничем не выделялся. Скучный и нелюдимый. Никакой.
За стеной храпит Закуро. Негромкий, но их разделяет лишь тонкая перегородка. Практически рядом. Кто-то другой — так близко.
Дейзи вздрогнул, поворочавшись и что-то недовольно пробубнив, как осекся, молча на себя выругавшись — Кикё рядом. Он спит. А он, Дейзи, может его разбудить своим голосом.
Кикё рядом. Стоит лишь сделать три шага по пустой команте, и его лицо будет совсем близко. Дрожа от страха и томления, Дейзи встал с кровати, завернувшись в покрывало плотнее, всё так же прижимая к себе зайца.
Боясь, что пол скрипнет и его обнаружат. Пристыдят. И Кикё больше не будет мягок. Готовый отступить — но пути назад не стало, едва он сделал первый шаг.
Ступая по деревянному полу и моля всех известных ему богов, начиная с Бьякурана, чтобы не издать ни звука. Он опустился рядом с изголовьем — колени дрожали, и жадным взглядом впитывал каждый штрих, каждую черточку, сложную игру теней.
— Бу. — губы Кикё расплылись в улыбке, хотя глаза все еще были закрыты.
Дейзи отшатнулся, испуганно зажимая рот ладонью и мелко дрожа. Уже готовый оправдываться, извиняться, просить не сердиться. Хоть как-то загладить свою вину.
— Не подумал, что Закуро ляжет к стенке, трудно спать под его ночные серенады, да? — Кикё приподнялся на кровати, несколько удивленно посмотрев на забившегося в угол Дейзи.
— Простите, — только и вырвалось.
— Испугал? — Кикё быстро встал с кровати, босыми ногами опустившись на холодный пол.
— Нет, — Дейзи отчаянно мотал головой, пытаясь унять стыд и робость.
— Если хочешь — можем передвинуть кровати, будешь спать со мной рядом, — Кикё опустился на корточки, медленно протягивая руку, будто желая показать, что Дейзи не стоит бояться.
Нечего ответить. Слишком желанно «Да», слишком страшно помешать и вызвать неудовольствие.
— Вот и славно, — на мгновение прикоснувшись теплой ладонью к щеке, Кикё выпрямился и уверенными движениями дошел до кровати, начав двигать ее к своей.
— Я помогу, — запинаясь, Дейзи вскочил и вцепился в спинку своей кровати, слабо дергая ее.
Устало упал на самый край, едва ли не сваливаясь на пол.
— Я не кусаюсь.
— Закуро-сан тоже утверждал, что он не храпит, — осмелев от теплой улыбки, сказал Дейзи, подбираясь ближе.
Кикё рассмеялся, понимающе кивая. Смех легкий, воздушный, немного загадочный.
Дейзи поднял глаза, смотря неуверенно. Кикё улыбнулся в ответ — снова — и похлопал рядом с собой.
Так и не найдя в себе сил приблизиться, Дейзи мотнул головой, зачарованно наблюдая, как Кикё лег на бок, к нему лицом, и закрыл глаза.
С каждой минутой подбираясь ближе, медленно, с опаской, будто не веря, что позволено. Пристроился рядом, почти касаясь. Говоря себе гадости и оскорбления за слишком фривольное поведение и боясь, как бы Кикё не побрезговал этой близостью.
Так и уснул, борясь с собой и наслаждаясь теплом.
— Доброе утро, — голос знакомый, совсем рядом.
Руки, теплые, родные, на плечах, обнимают. Дейзи открыл глаза, встречаясь взглядом с Кикё.
— Доброе, — задыхаясь от волнения.
А больше и не знал, что ему сказать. Хотелось столько всего на счете высказать прямо сейчас. Чтобы Кикё узнал. Про то, как Блюбелл, называя его обидными прозвищами, смеялась. Дейзи не винил ее, ведь он сам с привычками устоявшегося мазохиста рушил все светлые зародившиеся надежды. Резал себя изнутри самыми резкими и обидными для него словами. Опускал самого себя в грязь, и это иногда помогало избавиться от нелепых надежд, которые он питал.
А еще рассказать про то, как Закуро напился. Ничего не учудил, просто ни Бьякуран, ни Кикё не любили запах алкоголя, неприятно щекочущего ноздри.
Или по-детски нажаловаться на Торикабуто, который уже давно замечал, что у Дейзи некие чувства, и развлекался тем, что создавал иллюзии, неотличимые на первый взгляд. Только Дейзи всегда находил различия. Будь то неверные интонации в каких-то словах, или какие-то неприметные жесты. Кикё бы это непременно польстило, заставляя улыбнуться.
Прежнему Кикё.
А этому?
И Дейзи молчал, со страхом смотря в глаза цвета морской волны, и гадал, что же Кикё может сейчас испытывать.
Не оттолкнул, значит ему не противно. И улыбался… Но Кикё часто улыбается, и не ему одному. Хотя Дейзи с радостью бы забрал все его улыбки только себе, прекрасно понимая, что это невозможно.
Что Кикё не может принадлежать только ему.
— Ты сам на себя не похож, — лаконично сказал Кикё, в своей музыкально-напевной манере произнося каждый слог.
— Д-да? — и тут же называя себя идиотом за неумение поддержать разговор.
— Будто меня боишься. С самого начала себя так ведешь.
От этих слов Дейзи вздрогнул, пытаясь то ли отодвинуться, то ли прижаться лицом к плечу Кикё, отчего весьма забавно дернулся из стороны в сторону. Через несколько секунд Дейзи оценил свои успехи, попытался сжаться в комок и незаметно отползти.
Не получилось — совсем забыл, что его обнимают.
Подняв растерянный взгляд на лицо Кикё, Дейзи попытался собраться с мыслями, предательски теряясь в линиях радужки. Только сейчас заметив крохотное, размером с маковнику, пятнышко во всей этой лазурной феерии. И, вглядываясь, позабыл обо всем на свете, даже о том, в какой глупой ситуации находился.
Вывело из всепоглощающего экстаза созерцания только мягкое:
— Дейзи.
Вздрогнув от знакомых до боли ласковых ноток, Дейзи моргнул, снова заглядывая в глаза.
— Хорошо, что мы вернулись, — Кикё подался вперед, осторожно коснувшись уголка губ Дейзи, следом прошептав: — Видишь, не кусаюсь.
Задрожав и пытаясь задушить в себе откуда-то взявшийся порыв разрыдаться, на этот раз от счастья, Дейзи медленно кивнул, перестал отстраняться и неуклюже коснулся горячими пальцами груди Кикё.
— Всё по-прежнему.
Кикё снова читал его мысли, отгоняя страхи с поразительной легкостью. Подбирая самые нужные слова.
— Как и раньше, — касаясь своими губами губ Дейзи, который не нашел сил не на что больше, чем прикрыть глаза и расслабиться, целиком отдаваясь теплым рукам и мягким губам.
@темы: слэш, авторский фик, команда Миллефиоре, задание 10: фик, PG
